скрытой широкой гардиной.
Вышколенные официанты сновали между столов, убирая лишнюю посуду, – приближалось время десерта. Лавируя, Валя пробралась к своему столику. Конферансье у микрофона окончательно распоясался – он выкликал нечто вроде того, что Стас Сокольский, сегодняшний юбиляр, – гений и спаситель человечества.
– Ну наконец-то! – недовольно произнес Илья. – Ты где была?
– Так, заблудилась немного... – легкомысленно взмахнула рукой и едва не села мимо стула.
– Да, вечер удался на славу! – засмеялись Артур и Лина Винеры.
Свет слегка приглушили, и на большой тележке вывезли многоэтажный торт, очень напоминающий свадебный, с цифрами 45 наверху. В разные стороны брызгали бенгальские огни и шутихи.
– А-а-а... У-у-у!.. – заорали все.
Оркестр заиграл «Happy birth day...». Стас поднялся со стула, закричал что-то вроде того, что это непатриотично и надо бы исполнить какую-нибудь отечественную, русскую мелодию, но по всему было видно – он страшно доволен. Небольшой лопаткой он отрезал себе верхний кусок...
Далее торт был стремительно разобран гостями – Вале досталась маленькая кремовая башенка в вишнево-клубничном обрамлении. Торт был выше всяких похвал – в эти времена пальмового масла и соевых добавок он радовал натуральным сливочным вкусом. Об этом говорили все вокруг...
– Боже, это чудо! – щебетала Лина Винер.
– Я уж думал, что в меня больше ничего не влезет, но этот торт... – сладострастно стонал Артур. – Надо спросить Сокольского, где он его заказал!
– Да здесь же и заказал!
– Не люблю сладкое, – тихо признался Илья. – Что ты так смотришь на меня, Валя?
– Ничего. Просто... – растерянно ответила она. – Знаешь, я здорово устала!
* * *
Лида встретилась с Валей ровно через неделю.
Двадцатого апреля было тепло, как летом. Лиде дома не сиделось, ее душа рвалась к прекрасному, к природе...
– Поехали на Воробьевы горы? – предложила она, заехав за подругой на своей маленькой хорошенькой машине, больше напоминающей игрушечную...
– Поехали! – обрадовалась Валя. – Мне как раз делать нечего.
– А Илья где? – с любопытством спросила Лида.
– Где-то на объекте пропадает. Что-то у них там со сроками не получается, вот и работает в выходные.
– А-а... – равнодушно протянула Лида. Валя вдруг вспомнила подслушанный разговор недельной давности, и холодок пробежал у нее между лопатками.
Солнце давно растопило весь снег, и на склонах Воробьевых гор чернела земля, хотя кое-где уже пробивалась и травка. Весь горизонт был затянут дымкой, сквозь которую тем не менее четко прослеживалась панорама Москвы – блестящие луковки церквей, сталинские высотки, стадион, ажурные мосты над рекой...
– Лепота какая! – закричала Лида, подбегая к темным мраморным перилам смотровой площадки. – А, Пирогова?
– Я уже сто лет не Пирогова, – усмехнулась Валя.
– А для меня ты всегда будешь Пирогова! – засмеялась Лида и звонко чмокнула ее в щеку. – Жара-то какая, настоящая жара!
Валя через голову стянула с себя черный свитер. Когда стягивала, заколка на волосах щелкнула, упала вниз. В черных узких джинсах, тонкой черной футболке, с распущенными волосами, она вдруг почувствовала себя совсем юной. Забралась на перила и уселась там, болтая ногами.
– Смотри не упади... – сказала Лида. – Господи, Пирогова, какая же ты худющая... Это все оттого, что не рожала, – с завистью заключила она.
– Ничего, рожу – растолстею, как корова! – засмеялась Валя.
– И не вздумай! – нахмурилась Лида. – Оставайся такой всегда...
– Ты глупая!
– Нет, это ты глупая...
Лида тоже попыталась вскарабкаться на перила, но потом передумала – было жаль нового небесно- голубого костюмчика, который очень шел к ее светлым волосам.
– Триста пятьдесят у.е., – с гордостью сообщила она Вале, подергав себя за лацкан. – Сокольскому сказала, что пятьдесят на распродаже.
– Он поверил?
– Еще как! – хихикнула Лида, и лицо ее приняло мечтательное выражение. – Кто бы мог подумать... А помнишь, какая раньше была бедность?
– Когда?
– Лет пятнадцать назад. Да ты уже забыла... Ходила в тапочках дикого розового цвета, талдомского производства.
– Тапочки были раньше! – не согласилась Валя.
– Ну неважно... Колбаса только двух видов, капустный суп твоей матери...
– При чем тут капустный суп? – удивилась Валя.
– А при том, что я его до сих пор не могу забыть! Он, может, до сих пор мне в кошмарах снится...
– Нормальный был суп, – отмахнулась Валя. Солнце ласкало ей кожу, ветер шевелил волосы. – А Илюшкин желтый «Запорожец» помнишь?
– Да... – пробормотала Лида и судорожно передернула плечами.
– Что, неужели холодно?
– Нет, это нервы. До сих пор не могу прийти в себя после дня рождения Стаса. Сокольский напился в стельку и устроил мне концерт.
– Но теперь-то вы помирились?
– Угу. Он, кстати, завтра уезжает на две недели. И хорошо, хоть немного от него отдохну.
У проходящего мимо торговца воздушными шарами Валя купила один, в виде большого красного сердца, намотала кончик веревки на палец, чтобы он не улетел.
– Лида...
– Да?
– Я тебе не рассказывала, но... Ты знаешь, я видела Ванечку, – вдруг произнесла Валя.
– Легок на помине! – засмеялась Лида. – Ведь совсем недавно мы его вспоминали, да? Он что, назначил тебе встречу?
– Нет, мы встретились случайно.
– Ну и... – с любопытством спросила Лида.
– Что – «и»?
– Что было дальше?
– Ничего, мы просто говорили. Знаешь, он такой... Впрочем, я сама не поняла, какой он, – вздохнула Валя. – То ли изменился, то ли нет... Сначала мы говорили просто как старые друзья – как дела, то да се... Ну как будто ничего и не было. А потом на меня словно что-то нашло – я вдруг стала кричать на него, упрекать...
– Зачем? – тихо спросила Лида, завороженно глядя на Валю.
– Сама не знаю. Просто он не должен был притворяться, что ничего не было! Мы же так любили друг друга, мечтали пожениться...
– А он?
– Ванечка спросил меня, не хочу ли я... ну, словом, не хочу ли я начать все сначала. Во всяком случае, именно так я его поняла...
Лида вытаращила глаза и прижала ладони к щекам.
– О боже... Пирогова... у меня нет слов! Ты согласилась?
– Ты что, с ума сошла! – испугалась Валя. – Конечно, я сказала «нет».
