– Он просил моего совета, – скромным голосом доложила Шурочка, теперь в нем не было и следа прежнего отчаяния.
– И что ты ему посоветовала?
– Ну... время лечит, сказала ему я. Что ты так смотришь? Нет, ничего конкретного я ему не говорила, лишь кое-какие успокоительные фразы. Он вчера был просто вне себя, все рвался – извини за грубое выражение – набить морду твоему Мите.
– Какая гадость, какая гадость... Шурочка, я не просто не люблю Сержа. Я его почти ненавижу! Набить морду... Если он что-нибудь сделает Мите, я его уничтожу. Не знаю как, но я это сделаю точно!
И тут раздался звонок в дверь. В пылу спора я забыла обо всем на свете, и этот звонок прозвучал как гром среди ясного неба.
– Кто это? – с испугом и любопытством спросила Шурочка. – Митя?
– Н-не знаю. Может быть, Серж?
Я могла рассуждать о моих чувствах к этому человеку сколько угодно, но увидеть его сейчас вот так, лицом к лицу, была совершенно не готова.
– Ладно, нам терять уже больше нечего... – С этими словами я бросилась открывать дверь.
На пороге стоял Антон Тарабакин, мой второй муж, человек, которого я меньше всего ожидала увидеть в данный момент.
– Таня, здравствуй, – сглатывая, произнес он. – Извини, я без предупреждения.
В руках он теребил журнал «Новый мир», дымчатые очки как-то криво сидели на его остреньком носу, на щеках – явно двухдневная щетина... Я так обрадовалась, что это не Серж, что бросилась Тарабакину на шею, чем страшно его смутила. Наверное, он ждал более прохладного приема.
– Тарабакин, голубчик! Шурочка, познакомься, это мой второй муж, Антон Тарабакин. А это Шурочка, моя подруга...
Шурочка церемонно поклонилась, она уже успела стереть остатки размазанной туши со щек. На Тарабакине были старые джинсы, которые, помнится, покупала ему еще я, и красная кричащая ковбойка, из рукава которой торчали белые нитки от недавно споротого ярлыка. Но вид у моего бывшего благоверного был вполне приличный, чему я несказанно обрадовалась, потому что боялась, что без женской руки он не выживет.
– Таня, я вот без предупреждения... – забормотал он снова, переминаясь с ноги на ногу.
– Ничего-ничего! – закричала я. – Антоша, я тебе сейчас супчику...
При виде этого человека во мне сразу же взыграли материнские чувства – непременно захотелось обогреть и накормить Тарабакина. Представляю, какой бы клушей я стала, если б не ушла от него тогда.
– Роман дописал? – крикнула я, засовывая тарелку в микроволновку.
Когда я принесла суп, они с Шурочкой сидели по разные стороны стола и с интересом разглядывали друг друга.
– Шурочка, Антон – писатель.
– Да, я дописал роман, – грустно произнес Тарабакин, берясь за ложку. – Вот, собственно... – Он протянул мне номер «Нового мира». – Здесь первая часть.
– Это замечательно! – воскликнула я. – Помнится, тебя еще никогда не печатали в таких серьезных изданиях.
Я открыла журнал на той странице, где был загнут уголок, и вдруг увидела: «Огненная пустыня. Роман. Первая часть. Посвящается Танечке Танеевой...» Мне в лицо словно кипятком плеснули. Шурочка, сопя носом, заглянула мне через плечо и, прочитав посвящение, засопела еще громче.
– Тарабакин, как это мило! – засмеялась я растерянно. – Но к чему? Я вовсе не заслужила...
– Перестань, Таня, – спокойно остановил меня мой второй муж, прихлебывая суп. – Просто я люблю тебя и очень благодарен за то время, которое ты провела вместе со мной. Без тебя я не решился бы написать этот роман. Ты – моя муза!
Кажется, Шурочка чихнула. Или это у нее запершило в горле? Наверное, высказывание Тарабакина окончательно ее добило – ей-то никто не посвящал романов, и никто не называл ее своей музой. Я обернулась – волоокие Шурочкины глаза позеленели от зависти. Меня вспоминал с любовью не только первый муж, но и второй!
– Мне пора, – сдавленным голосом произнесла она.
– Шурочка, мы еще не договорили...
– Нет-нет, не хочу вам мешать!
– Шурочка, ты совершенно не мешаешь...
Но остановить ее было невозможно – она подхватила свой ридикюльчик и засеменила к выходу.
– Я надеюсь, Митя ни о чем не узнает... – шепнула ей я на ухо.
– Ни о чем! – Она улыбнулась голливудской улыбкой и исчезла.
Когда я вернулась в комнату, Тарабакин первым делом спросил меня:
– Кто эта женщина?
– Я же сказала – моя подруга. Кстати, чем-то близка тебе – тоже большой людовед и душелюб, правда, лишь на любительском уровне...
