Он смотрел на меня выжидательно. До чего дошла цивилизация! Интересно, а есть ли в Москве кладбище домашних животных?
– Не хочу урны, – ответила я, опять залезая под одеяло. – Это ужасно, я не хочу... Ничего не хочу знать о смерти!
Митя вздохнул:
– Ладно, как скажешь... Его тогда просто увезут.
Через некоторое время послышался какой-то монотонный грохот в коридоре.
– Митя, что это? – истерично закричала я.
– Лежи-лежи... Слесарь пришел, меняет замки.
– Митя, стой! Где у нас лежали запасные ключи?
– В коридоре, на подзеркальнике...
– Сколько – один или два экземпляра?
– Один... или два? Татка, я не помню, тебе лучше знать, – растерянно ответил Митя. – Ты думаешь, кто-то взял ключи, а потом тайно проник в нашу квартиру? Но тогда это должен быть кто-то знакомый... Татка, кто заходил к нам в последнее время?
Я опять вспомнила о Серже, но тут же с отвращением отогнала от себя эту мысль.
– Никто! Никто из заходивших не мог сделать это!
– Значит, просто подобрали ключи, сейчас таких умельцев можно найти... Татка!
– Что? – мрачно отозвалась я из-под одеяла.
– Помнишь, недавно ты рассказывала о поклоннике, который надоедает тебе? Ну тот, бывший одноклассник... – осторожно начал Митя.
У меня в груди все похолодело.
– Это не он, – холодно ответила я. – Это точно не он.
– Послушай, я бы хотел с ним встретиться, поговорить...
– Зачем?
– Тата, я тебя не ревную, но дело слишком серьезное!
– Нет!
Митя молча постоял около меня, потом опять отправился в коридор, наблюдать за тем, как меняют замки.
Больше всего на свете я не хотела, чтобы мой Митя встречался с Сержем. Я знала, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет – надменная задиристость Сержа и справедливый гнев Мити составляли вместе бомбу замедленного действия... Серж, наверное, не станет скрывать, что был у меня дома и занимался любовью с веснушчатой и рыжей его хозяйкой. Веронезе.... Я вдруг вспомнила: Серж рассказал мне о том, как записал рекламу с моим участием и смотрел постоянно эту запись. Так и свихнуться недолго...
Но кто же все-таки насыпал крысиного яда в аквариум?
Всю ночь за окном лил холодный дождь. Это был уже осенний дождь, в нем не было капризной летней переменчивости – от мелких капель до сплошного громыхающего потока. Капли сегодняшнего дождя равнодушно и монотонно били о карниз.
– Никуда не ходи, – сказал мне Митя утром, перед уходом. – Кто знает, может, то был маньяк какой- нибудь... Сиди дома, я постараюсь вернуться пораньше.
Он привычно чмокнул меня на прощанье, но я едва опять не заплакала от его поцелуя.
– Митя, ты меня любишь?
– Да, – спокойно ответил он и ушел.
Больше всего мне хотелось, чтобы он сам, без моего напоминания, произнес эти слова – страстно, жарко! – и опять предложил руку и сердце. Я бы тогда согласилась не раздумывая.
Дождь кончился. За окном ходили холодные сизые тучи, деревья раскачивались от порывов резкого ветра – погода напоминала скорее октябрь, чем середину августа. К комнате было тихо, неуютно – не мурлыкал Луи, не бежал мне навстречу, требуя завтрака, не гудел компрессор в аквариуме – вчера мы спустили все его содержимое в канализацию, лишь испанский галеон лежал на его еще влажном дне, словно выброшенный ночной бурей на берег...
– Какая же сволочь все это сделала? – сказала я со злостью.
Вчерашние страхи и уныние отступили при свете нового дня, адреналин выбросился в кровь – я хотела разобраться во всем, хотела праведного суда. Митины советы были немедленно забыты.
Я быстро собралась, накинула на себя плащ и выскочила из дома.
По пустынным центральным переулкам гулял пронзительный ветер. Людей не было видно, лишь припаркованные у бордюров машины, в основном иномарки, напоминали о том, что жизнь с уходом летнего тепла не угасла окончательно.
Я взбежала по мраморной лестнице с колоннами цвета лососины, резко толкнула хрустальную дверь, отчего колокольчик не звякнул мелодично, а скорее испуганно взвизгнул.
– Ромуальд Петрович у себя? – спросила я уже знакомого по прошлому визиту молодого человека, который бросился ко мне с дежурным учтивым выражением лица.
