– Соня, – говорю, – ну а ты-то чего?!
Она палку бросила, заплакала и на кухню ушла. А Эдик на меня набросился:
– Помогай, чего стоишь! Они меня уже задолбали, сволочи!
Я стою, как дурак, и не знаю, что делать.
– Бери палку! Чего ждешь?! – орет Эдик. – А то вы все больно умные! Как лампочку, выключатель – Эдик, дай! А как Эдику помочь – х…!
Неловко мне стало. Я, и правда, лампочку у него недавно брал. И вообще, Эдик мужик хороший, когда трезвый, и поможет всегда. Ладно, думаю, черт с ним. Взял палку, окружили мы их и начали к выходу теснить, а они шнырь-шнырь в разные стороны. Мы опять. А никак. Мы снова…
– Быстрей! – кричит Эдик. – Окружай их!
Нет, думаю, так дело не пойдет. Это весь день их гонять – не выгнать. Надо брать инициативу в свои руки, а когда Эдик пойдет на поводу, сделать вид, что бомжики выскочили из квартиры.
И взялся я за них всерьез.
Иван тем временем пошел за хлебом. Спускается по лестнице – у Эдика дверь открыта, в квартире шум- гам-тарарам. Заглянул – я с лыжной палкой бомжиков гоняю, да так натурально, а Эдик мне помогает. Иван рот разинул, уставился на меня – ни хрена себе наставник!
– Ты ж, ето… Только что тверезый был!?
Зло меня взяло. Бросил палку.
– Эдик, – говорю, – уж лучше зеленых чертей гонять! Те хоть слушаются. А бомжиков лучше дустом!
Так что логика здесь не поможет. Логика тем и слаба, что, если хотя бы в одном месте сбой, все валится.
Общаться с даосом без подготовки оказалось трудно. А сидеть на полу, пусть и не в позе «лотоса», тоже неудобно. Я встал и подошел к лоджии. Микрорайон жил своей обычной жизнью. Шумели машины, торопились люди, дети играли на спортивной площадке. В чистом небе кружили ласточки, пониже над землей носились воробьи. Вороны тяжело пролетали и грузно плюхались у брошенной кем-то булки. Голуби, галки… Птеродактилей не летало. Если он действительно был, то куда сплыл?!
В доме напротив на лоджию седьмого этажа вышла обнаженная девушка. Загорелая, с великолепной фигуркой, и волосы, как мне нравится, и движения – обалдеть!.. Да-а… Вот вам и религия, и философия, и все остальное вместе взятое!
– Что это ты там увидел? – заинтересовалась Юля, заглянув в комнату, и сразу поняла. – Это лимитчицы! – предупредила. – Там у них общежитие. Они так женихов ловят.
Я вернулся к Юре.
– И что, он действительно сказал, что будет третья мировая война?
– Что-то вроде этого…
– Юр, ну ты рассуди здраво! – взмолился я. – Откуда ему это знать, если он явился из далекого прошлого?! Пусть он стоумный, пусть даже пророк! Разве мыслимо провидеть сквозь такой массив времени?! Он же совершенно не в курсе нашей международной обстановки!
– А может, он не из прошлого! – отстраненно пожал плечами Юра.
– А откуда?!
– Из настоящего. Или из будущего. А потом, может, и не война. Это я так понял. «Волны людские прокатятся по Земле вслед за солнцем весенним» – что это может значить? Хрен его знает! В общем, какие-то катаклизмы.
– Это он так сказал?
– Это у меня так отложилось, – Юра постучал по своей голове.
– Точно, китайцы нападут! Я их давно подозреваю.
– Ничего не известно. Все в движении, все меняется.
– Только у нас тишь да гладь.
– Значит, будет сразу большой облом.
– Революция? – спросил я осторожно.
Юра пожал плечами.
– Откуда я знаю!
Тихий и солнечный стоял август. И день был замечательный. И кто бы что ни пророчил, не верилось ни в третью мировую войну, ни в глобальные катаклизмы, ни в новую революцию. Даже надежды на то, что мясо появится, уже не было.
Ни во что не верилось!
Дети пришли с улицы. Младшая – веретено – влетела в комнату и стала носиться от стены к стене, размахивая руками, как крыльями.
– У-у-у! Всех поклюю! Я теперьдактиль!
– Птеродактиль! – строго поправила старшая.
– Ну, сколько можно?! – прикрикнула Юля. – Марина, я тебя предупреждала!
– Она первая начала, – отговорилась та.
У Юли, как я выяснил, отношение к доисторическому пришельцу сложилось крайне негативное. Пусть, мол, только еще появится, пьянь мезозойская, живо получит шваброй по шнобелю! Она совершенно не связывала «хорошую стабилизирующую религию даосизм» с этим «летающим алкоголиком». Даже противопоставляла их. Мне же, наоборот, казалось, что связь прямая. Ей было все равно, реальный он или фантазия, эманация или галлюцинация – в квартиру больше не пущу, вот и все! Я же зациклился на том, как он мог прилететь, если давно вымер. С какой целью? И как это связано с даосизмом? А может, он шпион – голографическая картинка! И таким образом ЦРУ обрабатывает Юру. Вряд ли что у них получится. А может, Юра и сам медиум!? С давних пор люди общаются с разными божествами, святыми. Кому-то является Аллах, кому-то Христос, кому-то Дева Мария, что-то советуют или предупреждают. Кто-то общается с духами, кто- то – с нечистой силой. А Юра – с птеродактилем!
На скамейке у дома подростки под гитару пели странную песню:
Странно. Будто все мы – шестая часть суши, – отколовшись от общего времени, летим в прошлое, а поверх знакомых лозунгов и плакатов вдруг пробиваются нездешние пейзажи, проявляются непонятные иероглифы и даже вот – здравствуйте вам! – птеродактиль прилетел.
И все же есть что-то привлекательное в этом даосизме. Какая-то природная естественность и непосредственность. И нет канонизированного христианством унижения человека перед Богом. А вот, что Бога нет – еще неизвестно, хорошо это или плохо. В наших специфических условиях между жерновами Востока и Запада оставаться без Бога или без коммунизма рискованно.
«Если в жизненных ситуациях действуешь, исходя из собственной причастности к Великому Пути – отождествляешь себя с Путем.
Если действуешь, исходя из потери – отождествляешь себя с потерей.
Когда отождествляешь себя с Путем – то и Путь радуется, обретая тебя.
Отождествляешь себя с потерей – радуется потеря.
Если в тебе недостаточно веры, то и Бытие не верит в тебя».
Заинтересовавшись этим учением, я узнал много интересного, но оказалось, что пить даосам вовсе не возбраняется.
«Из далеких веков дошло предание о „Жизни ученого Пяти Ив“.
Имя его утрачено, а прозвище осталось от пяти ив, которые росли перед его домом. Он мало говорил и не стремился к наживе и славе. Любил читать, но не искал заумных объяснений происходящему. Каждый раз, когда его озаряла новая идея и ему открывалась какая-нибудь тайна бытия, он приходил в восторг и устраивал праздник. Любил вино всей душой. Родные и друзья знали о его пристрастии и время от времени приглашали его в гости. А он как напьется – в сердце никаких забот. Уже и расходиться пора, и хозяева
