Даня и Молчун уже приподнялись и шмыгнули вправо. Молчун быстрее ушел дальше, метров на тридцать. Данька остановился ближе – прикрывать и Молчуна и Кэпа.
А немцев что-то не слышно…
Леха приподнялся чуть выше, выглядывая, – и тут же по валуну перед носом простучала очередь, окатив градом осколков. Застучали по броневому наросту на лбу, рассекли нос.
Леха нырнул вниз, стиснув зубы. Больно, черт возьми! По носу очень больно…
– Эй, – зашипел Кэп. – Ну чего замер? Ты же как танк в глаза бросаешься! Сам в броне, а я? Брысь назад, чтобы меня не светить…
Не разворачиваясь, Леха пополз назад. В одном и правда как танк: впереди броня в два пальца, а вот сзади… задом к врагу лучше не поворачиваться. Так, а где же наш схрон?
К ямке с песком и металлической крышке под ним тянуло, как наседку к яйцу. Вон там, кажется, правее… Да, вон тот крупный валун.
Леха приподнялся, метнулся к нему – и под ноги ударила очередь.
Тут же из укрытия поднялся Кэп, двумя руками держа этот огромный револьвер. С глухим «пум!» гранатомет выбросил заряд. Сверкающая под солнцем искорка прочертила дугу – и в валунах ухнуло, Из взметнувшегося столба осколков и пыли вылетело тело в сероватом камуфляже.
Немец упал на камни, еще живой, – над головой взбух нимб, красновато-оранжевый. Рванулся назад – и замер, дернувшись всем телом. Брызнул красными каплями нимб, рассыпаясь вокруг каски. В сероватом металле застыла ровная черная дыра.
А справа долетел хлесткий, как удар плети, щелчок снайперки. Молчун не упустил момент.
Леха приподнялся и метнулся за соседний валун. Потихоньку отступая к тому большому валуну, рядом с которым схрон. Милый схрон…
Остальные немцы затаились. Но и не отступают вроде бы.
А зря. Если бы рванули сразу, может, еще и ушли бы. А чем дольше тянут, тем надежнее увязают в ловушке. Сейчас Молчун оглядится, освоится, пристреляется… И уже не даст им спокойно уйти, даже если немцы решат отступить.
Отсидеться в камнях тоже не получится. Не спасут от гранатомета.
Кэп приподнялся – и рванул к соседнему валуну, поближе к немцам. На миг замер – и опять рывок, к следуюшему. Еще ближе к немцам.
Впереди над валуном мелькнули немецкая каска и дуло автомата – и тут же нырнули обратно за валун. Фонтан осколков вырвался из валуна, будто вбив каску назад. Треск камня слился с хлестким щелчком выстрела. Молчун свое дело знает не хуже Кэпа…
Молодцы, сукины дети!
И здорово, когда у тебя есть свои сукины дети, которые тебя так здорово прикрывают…
Попались тевтончики. В четвертый уже раз?
Леха хмыкнул и отполз еще дальше назад. И еще ближе к схрону. Даже не верится, что наконец-то нашел…
Черт возьми, а иногда жизнь бывает и неплоха! Даже если все вокруг паршиво.
Пожалуй, теперь можно и подняться. Теперь немцы сами в мишени превратились…
Леха поднялся, обошел валун. Вот он, схрон. Под разворошенным песком виднеется – кусочек круглой стальной прелести. Но к самому схрону Леха не полез, остановился в паре шагов.
Хотя один раз прямо на крышку наступил, и ничего не случилось, – но все равно лучше не рисковать…
И зевнул. Вся усталость этих дней, вся нервотрепка, копившаяся где-то на дне мозга, спрятанная под слоем адреналина, вдруг нахлынула, обрушилась разом, лишая последних сил.
Леха еще раз зевнул. Господи, и спать-то как хочется…
А сатир опять заорал прямо в голове:
– Эй, рогатый! Не молчи! Что со схроном?!
– Нормально.
– Ничем не задели? Пулями там, осколками?
– Нет.
– Уф!
– Только не кричи, очень прошу.
– Ладно, поучи ученого… – тут же выдал сдачу сатир. Впрочем, довольно миролюбиво. Так, для галочки.
Впереди опять хлестко щелкнула снайперка Молчуна, но это уже не трогало. Они и сами справятся. А вот некоторым можно поспать…
Теперь – можно. Наконец-то!
Поспать. Прямо сейчас. Не дожидаясь, пока добьют немцев, – добьют, можно не сомневаться! Вот прямо здесь, возле схрона, и завалиться. Хотя нет… Здесь не улечься. Одни камни острые…
Э! Да тут же рядом, в каких-то тридцати метрах, – край плато. И дальше лишь песок, ровный и
