представителями кланов, решивших участвовать в большой гонке.
Вон и Данька стоит…
Так, а где Кэп с Молчуном?
Где среди всей этой толпы, среди джипов, островками возвышающихся над толпой, – знакомый? Привычная российская распятновка на камуфляжах, знакомые «калаши» и каски, скалящийся над скрещенными молниями Веселый Роджер киберпанковых морей…
Нашел их, но радостнее не стало.
Черт возьми, о чем они думают?!
Забились на самый край площади, к самому зданию ратуши…
Да, кстати. Что же там на крыше возились? Угадал с открытым ящиком в центре оружейной? Леха шагнул поближе к окну, чтобы стала видна крыша ратуши.
Оттуда на площадь пялились шесть спаренных дул. Миниган. Две тысячи крупнокалиберных пуль в минуту. И, если верить разорванным упаковкам на полу оружейной, пуль разрывных. В реале запрещены конвенциями, но здесь…
– Ну что? Немцев видишь?
Леха тяжело вздохнул.
Хоть игроки и не видят через стекло, оно для них как слепящее зеркало, но расстояние-то от этого не увеличивается. До ближайших игроков всего несколько шагов.
– Да знаю я, что ты говорить не можешь! Не будь дураком, рогатое. Копытцем стукни! Да – один раз. Нет – два. Так видишь их?
Правда, а где же немцы?
Вон варяги, в синеватом камуфляже. А вон там… Вермахтовские каски времен Второй мировой, будто высеченные из камня морды с ледяными голубыми глазами – тоже немецкий клан, похоже. Но не тевтонцы. Где же они? О черт… Джип двигался среди толпы, как кит среди волн. Разгоняя зевак, джип с тевтонцами вырулил впритык к каперам. И встал еще ближе к стене ратуши. Впритык. Молчун хмуро покосился на них. Немцы глядели на него и Кэпа не слаще. Но ртов не раскрывали. Шесть черных зенок минигана, выглядывавших через бортик на крыше, успокаивали лучше любого рефери.
Немец в офицерской фуражке выпрыгнул из джипа и стал протискиваться через толпу к центру площади. К остальным представителям кланов.
– Видишь их?!
Леха стукнул копытом.
– Есть тут, в смысле?
Леха вздохнул и еще раз чуть пристукнул копытом.
– То-то же! А кто со мной спорил? Следы, память, бла-бла-бла, масонские ложи, мировой заговор… Чертов болтун! Нет, чтобы сообразить, что надо говорить о том, что делать! Что предпринять. Согласовать действия с каперами…
Шансы есть, но надо, чтобы они знали, что будет происходить! Чтобы были готовы!
– Ну, что теперь скажешь? Говорил я тебе, что память у тебя ни к черту, Крошечка-Хаврошечка?
Как бы ему сказать… До ближайших людей совсем ничего – какие-то метры. Движок не даст говорить, превратит слова в рев.
– Следы, следы… – все бормотал сатир, передразнивая Леху.
Леха оглянулся – сколько будет до выхода? Достаточно, чтобы движок не превратил слова в рев? Или мало?
Но выбора-то все равно нет! Леха развернулся и побежал обратно в коридор.
– Если бы немцам кто-то помогал, – все зудел сатир с интонациями усталого учителя, – они бы сейчас не в машине сидели, а готовились бы с тебя скальп сдирать! И…
Сатир осекся.
Леха остановился, оскалившись. Не успел?!
Оглянулся на окно – и оскалился еще сильнее. По толпе прокатилась волна движения – все подались вперед, к центру площади. И тут же передний ряд пошел назад, оттесняемый городской полицией и помощниками.
Похоже, у Старьевщика не очень громкий голос?
Леха крутанулся и подался обратно к окну.
Двери ратуши открылись.
– Так, стоп… – пробормотал сатир. – Разбор полетов на потом. Начинается, кажется…
Полиция и дружинники все оттесняли толпу прочь от центра, дальше и дальше. Пока на камнях не стала видна прочерченная кирпичной крошкой красная линия. Полукруг.
Представители кланов расступились на освободившемся пятачке, выстроились по красной линии.
Леха кусал губы. Черт возьми! Не предупредил их, и уже не успеть… Сообразят каперы сами?
Полиция держала толпу вокруг представителей кланов, еще шесть людей в оранжевых кепках и с повязками на рукавах раздвигали толпу за чертой, делая проход к ратуше.
