И еще это чертово солнце! Хоть бы провалилось куда-нибудь к дьяволу!
Леха пробежал еще несколько шагов – по инерции. Понимая, что что-то не так. Но вот что… Так вымотался под зноем, что даже и не сообразить сразу.
Все вокруг утратило цвет, стало тусклее, темнее…
Леха остановился. Оглянулся по сторонам, поднял морду к небу. Повернулся назад.
Вуаль накатывала с востока, уже накрыла половину неба. Вот и до солнца добралась.
И стала куда плотнее, чем была там, в долине. Солнце пробивалось через нее большим расплывчатым шаром света, вокруг стало заметно темнее.
Странное зрелище. После недели здесь, когда каждый день – одно и то же голубое небо, днем ослепительно голубое, ночью черное-черное, в блестках звезд…
– Эй! Чего встал?!
– Небо…
– Что «небо»?! Облаков ни разу в жизни не видел? Хочешь здесь остаться еще на годик, чтобы ими любоваться?!
Леха тряхнул головой, развернулся и пошел вверх по склону дюны, разгоняясь.
Снова вперед, по дюнам. Вверх – вниз. Вверх – вниз.
Небесная вуаль летела над головой, обгоняя.
Поднялся ветер – не тот привычный, что дул с запада навстречу. Сейчас ветер бил с востока. Все сильнее и сильнее.
Подталкивал в круп, помогая бежать.
Гладил пустыню против барханов. По крутым склонам, которые всегда были с подветренной стороны круче и рыхлее. И теперь вот ветер, который никогда не дул с востока…
Над пустыней повисла пелена пыли. Сверху неслась белесая вуаль, становясь все плотнее. А впереди, с запада…
По белой вуали пер навстречу огромный гребень, раздирая пустыню черными зубьями.
Леха взбежал на гребень дюны. Черные полосы, почти слившиеся вверху в одно горизонтальное облако, книзу четко разделились. Чем ниже, тем тоньше и плотнее. Столбы пыли за джипами?
Самих джипов еще не видно. Будут видны с гребня следующей дюны. А еще через дюну…
Леха сглотнул.
А еще через дюну…
Последние минуты даже не щелкал по браслету, чтобы взглянуть на карту. Машины прошли уже больше половины пути от Гнусмаса до скальной стены. И чем меньше им оставалось, тем четче становилась разница пути у них и у каперов.
Когда только оторвались от Гнусмаса, казалось, пустяк… Совсем чуть-чуть. Чисто символическое преимущество…
Но чем дальше, тем четче выступает эта фора. Нет, каперам не прийти к южному проходу первыми. И, значит, не добраться первыми к тому озерцу в долине. Оно почти посередине между проходами.
Почти…
Куда ближе к северному проходу, черт бы его побрал!!!
Надо хоть как-то задержать эту колонну. Хотя бы на пару минут!
Столбы надвигались. Все выше, все крупнее. Все ближе. Да, еще две дюны до них. Эту пробежать, а вот на следующей…
Гигантский гребень пер навстречу, раскинувшись от пустыни до самого неба.
– Что, рогатенький? – ожил в голове сатир. – Дрожит хвостик-то, а?
Леха лишь молча переставлял ноги, сбегая с дюны. А что тут скажешь?
Восемь джипов. Двадцать вооруженных человек… Как их остановишь двумя рогами и четырьмя копытами?!
– Не трясись, прорвемся. Ты, главное, хоть одну их машину зацепи, а потом…
Сатир замолчал.
Леха подождал, но сатир молчал.
– И что потом?
– А потом они сами все за тебя доделают.
– Как это?…
– Молча! Ты что, думаешь, это они из-за тебя кучей идут? Да ты им на хрен не сдался! Они стаей несутся, потому что готовы перегрызться, как свора дворняг из-за куска мяса! Потому-то и идут вместе, что никто выделиться не рискует. Каждый знает, что, стоит ему чуть вперед высунуться, все остальные ему тут же в задние лапы вцепятся и в куски порвут! Все на одного. Закон стаи. И понесутся дальше… Опять вместе, потому что все умные и никто не рискует выделиться. Ни вырваться, ни первым открыть огонь. Выделишься из толпы – и трындец. Это как самому себе подарить черную метку. Или ты не видел, как они в городе грызлись?
