как ударить ее. И я хлопнул Старкову по щеке. Несильно. Она охнула, ее голова мотнулась в сторону. Но мой рукав Старкова не выпустила. Старушки, которые в большом количестве выбрались из пенсионерского автобуса, глядели на эту потеху во все глаза и готовы были уже поднять гомон. А Маша стискивала мой рукав.
Поэтому я отвесил ей пощечину уже с другой стороны и посильнее. Ее руки разжались.
— Прости, — бросил я и, вытащив из кармана яркую коробку магнитной ленты, двинулся через толпу к Бесу.
Обезумевшая Старкова бросилась к ближайшей милицейской машине.
— Товарищи милиционеры! Арестуйте этого человека! — кричала она, указывая на меня. — Его нельзя туда пускать! Я дам показания, он замешан в деле с убийством!
К счастью, автобус загораживал нас от основной толпы. А ленивые менты, принимая наш конфликт за бытовую ссору, и не думали выходить из теплой машины на мороз. Маша ошиблась, обратившись не в то ведомство. Впрочем, и группа КГБшников была слишком занята съемкой на видеокамеру людей, проходящих на кладбище. А раз никаких указаний насчет меня им не поступало, вряд ли они станут отвлекаться от основного задания по несущественному поводу.
— Остановите его! Арестуйте! — еще слышалось сзади, как Старкова в отчаянии пыталась спасти меня любой ценой.
Я испытывал облегчение, на какое-то время избавившись от Маши, и торопился оторваться от нее.
Все вокруг уже было неважно. Я шел навстречу Бесу.
— Принес пленку? — с подленькой ухмылкой поинтересовался бандит, бросив взгляд из-под надвинутой на глаза шляпы. Мы вместе свернули в ворота кладбища, слившись с людьми, бредущими за катафалком. Бес постарался отвернуться от объектива видеокамеры КГБ, мимо которого нельзя было не пройти.
Я молча продемонстрировал коробку, которую держал в руках.
— Это и есть последняя Алешина запись? — спросила Ева Томашевская, которая шла под ручку с Бесом. Глаза ее заинтересованно блеснули из-под черной вуали.
— Ну и что ты мне показываешь? — не поверил Бес. — Фуфло подсунуть хочешь? — он как будто инстинктивно чувствовал подвох. — Я тебя насквозь вижу, фрайер… Третий раз тебе от меня не уйти. Бежать отсюда некуда, — шепнул мне уголовник.
— Блатные песни выключи… Хватит над Алешей измываться, — вполголоса попросил я.
Хотя именно сейчас бодрые скрипочки веселых хулиганских песен заглушил грохот работающего отбойного молотка и оглушительные выдохи компрессора. Место для Алешиной могилы было отведено на престижном участке возле старой кладбищенской стены. Но кладбище активно расширялось, и рядом шли работы. Бригада строителей долбила старую стену отбойным молотком, разбирая кладку на кирпичи.
Катафалк остановился. Люди постепенно подходили к разрытой могиле и обступали ее со всех сторон.
— Дорогие мои! Не могу описать тяжесть потери… — это Василич, стоя без шапки, начал произносить надгробную речь, воспользовавшись тем, что рабочие, дробившие стену, устроили перекур и отбойный молоток замолк.
— Убери блатные песни! — снова выдавил я из себя, чувствуя, как начинаю дрожать от бешеной ненависти.
— Давай, что ты там принес, — протянул руку Бес. — Сейчас проверим.
Я подал пленку. Он бросил ее кому-то из своих шестерок. И тот сделал шаг к «Волге» и поднял заднюю дверь фургона, там, где работал магнитофон. Песня прервалась. «Шестерка» быстро накрутил на бобину новую пленку.
— …это «Концерт на крови». Слушай сюда, Витек! Говорят, у вас там, в райских кущах ангелы поют. А я вот не ангел, и меня туда не пустят… — Алешин голос, произносящий вступление, громко разнесся по всему кладбищу.
Присутствующие вздрогнули и обернулись. Василич осекся на полуслове. На мгновение показалось, будто Алеша устроил очередную шуточку — разыграл всех, а вовсе не умер. И вот-вот появится откуда-то, чтобы насладиться впечатлением, которое произвел его номер на публику. Люди машинально начали оглядываться.
А Бес поглядывал на меня и многообещающе улыбался. Он жаждал расправы, и ему была безразлична обстановка похорон.
Голос Алеши запел «Тонкую рябину». У многих на глаза навернулись слезы. И я знал, что песня длится две с половиной минуты, а дальше Бес начнет меня резать. Бить надо было прямо сейчас, пока он стоит близко. Мне требовался один неожиданный, точный удар. Пытаясь незаметно выпростать молоток из рукава, я замер.
Но тут между нами откуда-то вклинились и засуетились женщины, скорбно раздававшие конфеты в фантиках, которыми полагалось закусывать водку, которую тут же наливали по небольшим стопкам. И мне тоже сунули в руку стопочку. Пришлось глотнуть горькую жидкость, не спуская глаз с виска Беса.
А в следующий момент он уже сдвинулся в сторону. Бес отошел к Валету, который отозвал бандита, стоя немного в стороне. Но стоило сделать шаг вслед за Бесом, как меня оттеснили двое его подручных, не спускавшие глаз с моих рук. Я похолодел, понимая, что момент упущен.
Между тем, бобины крутились. Песня «Тонкая рябина» заканчивалась. Еще полминуты, и на пленке загудит пустота…
А Бес все еще тихо разговаривал с Валетом, который из-под полы демонстрировал ему свою картонную папочку.
Песня заканчивалась. Но как только замер последний отзвук алешиного голоса, бандит вдруг скомандовал:
— Выключай! Давай ее сюда… — обернулся Бес. Ему подали красную коробочку, он держал ее в руках. — А теперь снова музыка! — осклабился бандит. — «Мурку» заводи да погромче! Покойный всегда для меня ее пел! Только прикажу: «Мурку давай!» — тут же бежит на полусогнутых к микрофону! Певец! Талант настоящий!
Он лгал громко, чтобы слышали все присутствующие. Чтобы здесь на публике утвердить свою власть. В магнитофон снова заряжали катушку блатных песен. Оцепенев, я опять упустил момент броситься и ударить! Даже набрал воздуха в легкие, чтобы ринуться напролом. Но Бес отошел обратно к Валету. Не привлекая внимания, они обменялись: передали из рук в руки пленку и папочку. При этом бандит воровато оглянулся и заметил мой взгляд.
— Пленка хорошая, хвалю, — немедленно переключился он на меня. — Но это не все, Студент. Извинись перед покойным. Иди, встань на колени перед ямой и говори: «Падла я дешевая. Прости, Алеша, что загнал тебя в могилу». А потом землю ешь. И мы квиты…
Ева с хрипотцой хохотнула из-под вуали, как будто она была в восторге от шутки.
Он слишком далеко стоял. Туда мне было не дотянуться. А рядом, над самым ухом магнитофон снова надрывался Алешиным голосом:
— В темном переулке! Где гуляют урки!..
Я еще раз оглянулся направо и налево. И впервые на миг разглядел лицо Алеши в открытом гробу. Он словно сморщился от боли в этом шабаше среди врагов и стал почти неузнаваем.
— Какие дела?! — нервно дернул локтями Бес. — Живо на колени вставай, а то передумаю прощать!
Сделав шаг к могиле, я нагнулся, как бы подхватывая ком земли. На самом деле вытряхивая из рукава молоток. Он скользнул вниз. И как только пальцы крепко ухватила рукоятку, я бросился к магнитофону и ударил молотком что было сил по лентопротяжке. Механизм с треском разлетелся. Пленка беззвучно заструилась на землю. Так я освободил мертвого друга от этого кощунственного пения. Оно пресеклось на полуслове.
Следующим движением я ринулся на Беса, но на моих руках немедленно повисли его «шестерки». Я успел махнуть своим оружием рядом с его головой. Но бандит легко уклонился от удара, всего лишь уронив элегантную шляпу. А меня свалили на землю, ткнув лицом в комья мерзлой глины, которую сюда добросили
