шагая за спиной Стаса.
Они свернули налево, где часть коридора была отделена решетчатой перегородкой. За ней виднелись металлические двери двух камер. Дежуривший у решетки милиционер встал при их появлении.
— Принимай! — распорядился провожатый Стаса.
Дежурный беспрекословно загремел ключами.
— Я должен позвонить! Мои родные не знают, что я задержан, — сделал последнюю попытку Андреев.
— Если нет распоряжения следователя, я ничего не знаю, — буркнул оперативник.
Дежурный распахнул дверь одной камеры. Андреев вдохнул поглубже и шагнул внутрь. Железная дверь громыхнула, закрываясь за его спиной, ключ дважды повернулся в замке.
Тусклая лампочка под потолком едва освещала камеру. Стены, покрашенные грязно-зеленой краской, поглощали ее свет. Видимо когда-то под КПЗ была переоборудована одна из комнат общежития, первый этаж которого занял райотдел милиции. Вдоль стен в камере стояло несколько лавок. На одной из них спал бомж. Отвратительное зловоние исходившее из его угла, чувствовалось даже с порога.
Постояв с минуту перед дверью, Андреев осторожно сел на край лавки, самой дальней от вонючего сокамерника. За десять лет работы на телевидении, Стас никогда не занимался криминальной темой и совершенно не представлял, как себя вести в камере. Он только старался дышать осторожнее, чтобы глубоко не вдыхать застоявшуюся вонь.
Всего один звонок мог бы изменить ситуацию. Даже опальные «орионщики» могут куда-нибудь дозвониться и кого-нибудь поставить на ноги. У многих городских журналистов найдутся знакомые и в этом отделе милиции. Все было бы просто, останься у Стаса телефон. Но карман, где всегда лежал мобильник, теперь пустовал. В тот самый момент, когда телефон нужнее всего в жизни. От досады Стасу захотелось завыть или дать кулаком изо всей силы о грязно-зеленую стену.
Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем друзья хватятся и начнут его искать. Был бы сейчас Марк Даянов — насколько все упростилось бы. Он бы из-под земли выкопал своего человека. Как все-таки все завязано на Марка! Но его нет в городе.
Бомж в углу завозился. Он приподнял голову с всклокоченными грязными волосами и уставился на Андреева непонимающими глазами. Пробормотал какую-то бессмыслицу с матерным оттенком и рухнул дальше спать.
Когда в камере один вот такой сосед — это еще полбеды. А когда сокамерниками окажутся настоящие уголовники? Андреев решил заранее продумать, как себя вести. Он слышал, что в тюрьме нельзя говорить «спасибо», а надо только — «благодарю». Еще нельзя поднимать чужое полотенце — считается, что поклонился. Вот привезут его в СИЗО… Что делать с самого начала — как здороваться? Войдя в камеру — подавать руку тем, кто там сидит, или нет? Ведь у них же касты. Пожмешь руку «опущенному» и сам туда же угодишь. Даже этот простой вопрос выглядел неразрешимо.
Стас вдруг вспомнив, что писали о нем в Интернете этой зимой, похолодел. Ведь если хоть кто-то в камере, слышал ересь о «нетрадиционной ориентации» телеведущего Андреева… Стасу стало не по себе. Только сейчас он осознал, какую пакость подстроил ему этот гаденыш — пиарщик Сашок. И с ужасом подумал — вспомни он об этом в кабинете следователя — может, и выложил бы все, что она требовала. Лишь бы не оказаться в камере со шлейфом вот таких слухов. От соблазна сдаться Андреева спасало то, что следователь давно ушла. Колотиться в дверь с криком: «Позовите следователя, я все скажу»! — было не только позорно, но и бессмысленно.
Он не знал, сколько просидел, откинув голову к стене, не думая ни о чем, а только стараясь унять терзавшие страхи. С того момента, как он оказался в камере, могло пройти полчаса, а могло — полтора. Видимо, уже скоро должен прийти автозак.
Стас с трудом очнулся. В таком «разобранном» психологическом состоянии ехать в СИЗО нельзя. Необходимо собраться. Теперь все силы понадобятся на то, чтобы сохранять спокойствие и достоинство. Вот, что теперь главное. Он вспомнил известную тюремную аксиому: «Не верь, не бойся, не проси». Не просить он точно сможет, осталось суметь не бояться.
И еще Андреев решил, что сил ему могут придать мысли о чем-нибудь очень дорогом. Он принялся вспоминать, как еще сегодня утром они с Настей последний раз сидели на кухне его квартиры. Ее зеленый свитер и крошечные таблеточки «тазепама», поделенные ею по-братски. И как она понуро заворачивала за угол дома, а он смотрел сверху из окна. От этого воспоминания сердце защемило сильнее всего. Как она там? Наверное, сейчас уже едет в поезде. Сейчас у нее пойдут новые впечатления. Перестук колес, виды за окном. Новые спутники в вагоне или в купе. Пусть у нее все будет хорошо.
Стасу немного успокоился. И для себя решил, что в камере, все-таки вряд ли сидят знатоки Интернета и тусовщики популярных чатов. Как сказала следователь — «там никто тебя не знает, им все равно, известен ты или нет». Тем более, что слухи эти — подлая выдумка. На том и стоять. Получится или не получится, но именно с таким настроением надо ехать в тюрьму.
Снаружи раздались голоса и позвякивание металла. Открывали внешнюю решетку. Стас внутренне сжался. Захотелось, чтобы это пришли не за ним, а в соседнюю камеру. И вообще, чтобы его как можно дольше не забирали отсюда.
Но ключ уже ворочался в замке. Стас еще раз пообещал себе быть твердым.
Дверь камеры открылась.
— Андреев, на выход! — скомандовал дежурный.
Стас поднялся, без спешки, будто делая одолжение. Наверное, именно так встают бывалые арестанты, казалось ему. И вышел из камеры.
Рядом с решеткой, отделявшей часть коридора, стоял прежний кряжистый оперативник. Но конвоиров автозака не наблюдалось. Вместо них стоял невысокий человечек в распахнутом пиджаке, посверкивая изрядной лысиной. Его вид наводил на мысль о кипучей энергии. Андрееву показалось, что он раньше уже видел этого типа. Стас силился вспомнить, где, пока они преодолевали обратный путь милицейскими коридорами, к уже знакомому кабинету следователя.
Оказалось, старший следователь Гуляева до сих пор не уехала домой, куда так стремилась. Елена Николаевна сидела за своим столом и снова курила с подчеркнуто равнодушным видом. Она мельком взглянула на Стаса, играя в пальцах зажигалкой.
— В нехорошую историю вы угодили, Станислав Дмитриевич, — первым заговорил лысый, расплывшись широкой доброжелательной улыбкой, абсолютно не соответствующей прозвучавшим словам.
— Я уже слышал про плохую историю, — отозвался Андреев.
— Прошу прощения, я не представился. Нейман Лев Борисович! — лысый проигнорировал недружелюбный ответ Стаса. — Вице-президент холдинга «АБС-медиа» по вопросам региональных телепроектов.
Андреев сразу вспомнил, где раньше видел этого Неймана. Летом, в приемной Даянова! У Стаса тогда срывался выпуск «Новостей». А Нейман не договорился с Марком и недовольный выходил из кабинета президента «Ориона». Марк сразу после этого предложил делать шоу «Скандал».
— Вас, Станислав Дмитриевич, наверное, интересует, почему я здесь разговариваю с вами? — начал москвич. — Наши доблестные правоохранительные органы охотились за одной интересующей их важной информацией. Подозревали, что вы можете ее знать. А наткнулись на информацию совершенно другого рода. У вас при обыске обнаружили это…
Нейман кивнул на стол старшего следователя. Там лежала ободранная, бывалая флешка Генса Шестакова. Андреев только сейчас спохватился, что утром взял ее с собой, не рискуя уже хранить дома, и собираясь оставить где-нибудь на работе. Засунул в самый глубокий карман пальто. Еще сегодня утром он считал, что это самая опасная информация, которую он хранит. Не догадываясь, как минувший день сделает его хранителем куда более опасного компромата, и направление угрозы изменится на противоположное.
Стас внутренне усмехнулся, представляя, насколько удивлены были следователи, когда проверили ее содержимое. Вместо тайной съемки губернатора Захарова, в кармане телеведущего Андреева обнаружилась статья искалеченного Шестакова с разоблачением президента «Ориона» Марка Даянова. И файл с записью
