– Это вряд ли, – говорит он, держит меня еще несколько мгновений, а потом вдруг отпускает и шарахается в сторону.
Я лихорадочно пытаюсь расправить крылья и все же ударяюсь о ближайшее дерево. Судорожно хватая ртом воздух, я свертываюсь клубком, чтобы пораниться меньше, и пытаюсь думать только о ее серебряном смехе и нежно-кремовом животе, который я увидел на фоне черного звездного неба.
8
Шлепнувшись на землю, я с удивлением обнаруживаю, что она трескается подо мною, как яичная скорлупа. Я падаю в какой-то подземный бассейн глубиной не менее двадцати футов.
Сознание снова наполняют серебряные колокольчики ее смеха. Я смотрю на дыру, проделанную моим телом, и вижу сквозь нее лунное небо. Нежный живот незнакомки проплывает в нескольких сотнях футов надо мной.
– Мы в Стране Дыр, – беззвучно сообщает мне она. – Земля здесь не такая твердая, как обычно.
– Понятно,- отвечаю я, расправляю крылья, бью по воде лапами и хвостом.
Кажется, ничего не сломал, хотя все болит. Я вытягиваюсь, делаю несколько глубоких вдохов, заставляя свое сердце биться быстрее. Хочу, чтобы оно гнало насыщенную кислородом кровь к поврежденным органам моего тела, чтобы больные клетки получали усиленное питание и восстанавливались. После того как проходит первый, довольно болезненный этап заживления, я даю волю своему гневу.
– Кто твой друг? – спрашиваю я.
– Я его не знаю. Как и тебя. Думаю, он где-то рядом: ждет, пока ты снова взлетишь.
– Да уж, повезло мне! – говорю я, продолжая врачевать свое тело. – Скажи, по крайней мере, как тебя зовут.
– Потом, – смеется она, и в ее смехе мне чудится обещание.
– Когда потом?
– Там узнаешь, – она опять смеется глубоким грудным смехом, который еще долго эхом отдается в моем мозгу, После того как она улетает.
Над дырой нависает другой силуэт – большой и темный.
– Все еще прячешься? Еще не готов выйти из укрытия и встретить свою смерть? – спрашивает соперник.
Я встаю. С меня ручьями стекает вода. Сжимаю зубы, издаю воинственный клич. «Но ведь я же разумное существо! – говорю я себе. – Я способен мыслить». С трудом сдерживаясь, чтобы не взлететь и не броситься на него, спрашиваю:
– Кто ты такой, чтобы быть моим палачом?
Он спускается пониже, так что можно оценить его размеры. Он крупнее меня. Размах его крыльев по меньшей мере на пять футов больше.
– Я отзываюсь на имя Эмиль Санг, – отвечает мой враг, – если это так важно для тебя.
– Я – Питер де ла Сангре.
– Что ж, не мешает знать, кого убиваешь, – на смешливо замечает он.
– Но зачем тебе убивать меня? – удивляюсь я. – Нас и так очень мало…
– И станет еще меньше, если один из нас двоих не получит эту девушку.
– Так пусть она сама выберет!
– Ты уверен, что ты из наших? – смеется он. – Ни одна из наших женщин не примет мужчину, который не добыл ее в сражении. Неужели ты сможешь повернуться и улететь, чувствуя ее запах?
Я киваю, вспоминая слова отца:
– Иногда я думаю, что твоя мать погубила тебя, вбив тебе в голову слишком много всякой человеческой чепухи. Ты должен научиться следовать своим инстинктам.
Раздувая ноздри, я отдаюсь во власть ее запаха. Меня обволакивают корица и мускус. Они заполняют меня целиком, завладевают моей душой. Если я должен убить, чтобы получить эту женщину, значит, так тому и быть. Взмахнув крыльями, я поднимаюсь в воздух и вылетаю наружу сквозь дыру. Я возвращаюсь в небо и воинственно реву.
– Теперь, дружище, меня уже не застать врасплох, – предупреждаю я, кружа в воздухе и внимательно следя за движениями зловещей тени.
– Ты всегда так много говоришь? – спрашивает он и кидается на меня, выпустив когти.
Мы сталкиваемся в воздухе и падаем вместе – узел из хлопающих крыльев, полосующих плоть клыков, бьющих хвостов. Он вонзает коготь в мое правое крыло, оставляя в нем глубокую борозду. Я наношу ответный удар, – и вот у него на шее зияет глубокая рана. Воздух наполняется сладким, густым ароматом нашей крови, содрогается от нашего рева.
Он отцепляется от меня и летит вниз. Я ныряю за ним, ловлю его за хвост, вонзаю зубы в его мягкую плоть. Он вопит от боли и бешено колотит меня по голове и шее своими задними лапами, острыми когтями сдирая мою кожу, разрывая сухожилия, вырывая клочья мяса. Мне очень больно, но все же я не выпускаю его.
Наконец он дотягивается до моего правого глаза, и я частично слепну. С воем я отпускаю его и лечу вниз. Санг летит в другую сторону, чтобы залечить свои раны. Когда мы оказываемся на порядочном расстоянии друг от друга, я расправляю крылья и парю, стиснув зубы от боли, пока заживают крылья, глаз, порезы и царапины.
Я сосредоточиваюсь на притоке крови к поврежденным органам, на восстановлении клеток, на возврате зрения. Залечив раны, я описываю в воздухе осторожные круги, пробую свои силы, готовлюсь к новой схватке. Потом мне в голову приходит мысль: а почему, собственно, я должен ждать его?
Предельно напрягая крылья, делаю мощный рывок вверх, взлетаю так высоко, что становится трудно дышать. Эмиль Санг кружит далеко внизу и зовет:
– Питер! Где ты? Снова прячешься?
И тогда, взревев, я лечу вниз, на него. Я обрушиваюсь на него с силой камня, падающего с высоты десяти тысяч футов. После столкновения мы оба на секунду теряем ориентацию. Но, падая, я все же остаюсь сверху. Прижав его крылья к его телу, я впиваюсь зубами ему в шею сзади, прокусываю толстую чешую и чувствую вкус крови. Он вырывается, но я держу его крепко и все глубже вонзаю зубы.
– Чтобы убить меня, недостаточно твоего жалкого укуса, – говорит он.
– Знаю, – отвечаю я. Мы стремительно мчимся вниз. – Ничего! Ты не выживешь, упав с такой высоты.
Санг смеется, снова пытается освободиться:
– А ты думаешь, что, уронив меня, ты сам успеешь взлететь?
– Нет, – я впиваюсь еще глубже в его плоть. -
Но надеюсь, что твое тело смягчит удар.
Он рычит от ярости. Мы падаем.
Ее серебристый смех – первое, что я слышу, придя в себя.
– Он мертв? – спрашивает она.
– Кажется, ты сказала, что земля здесь не такая твердая, как везде?
– Когда как!
Я со стоном скатываюсь с бесчувственного тела своего бывшего противника, с трудом встаю на ноги. Санг не шевелится. Я пинаю его ногой. Он не двигается.
– Кажется, он мертв, – говорю я, глядя в его остановившиеся глаза. Я нагибаюсь, чтобы проверить, дышит ли он, и ощущаю запах свежей крови от многочисленных ран.
– Ты убил его из-за меня? – воркует она, подлетая поближе. Запах корицы и мускуса кружит мне голову.
Ее вопрос вызывает во мне раздражение, как и безотчетная гордость, клокочущая во мне. Мне
