– Центральный! Докладывает четвертый. Насос гидравлики обесточен. Возгорание потушено. Газовый состав в норме. В отсеке небольшое задымление.
– Дежурного по дивизии и дежурного по живучести оповещать? – держа в левой руке трубку и указательный палец правой руки на телефонном диске, спросил Лавров. Механик отрицательно покачал головой:
– Не надо! Четвертый! Выставить вахтенного у места возгорания. Приготовить систему вентиляции для вентилирования в атмосферу.
– Тимофеич! А кто пострадавший-то? Степень тяжести полученных травм? – недовольным голосом спросил старпом. Механик нажал тумблер пульта:
– Почему не доложили, кто пострадал и в каком он состоянии!
– Центральный! Пострадал начальник ЭМС. Разбил голову. Он уже поднимается наверх.
Переглянувшись, старпом с вахтенным офицером исчезли в шахте люка. В это время поступил запрос от верхнего вахтенного.
– Центральный! Докладывает старший специалист дозиметрист старший мичман Сибирцев. Капитану 1 ранга Белоногову оказана первая медицинская помощь, наложена марлевая повязка на поврежденный участок головы. Состояние больного среднее – возможно легкое сотрясение мозга. Он наверху. Прошу вызвать скорую помощь с базы.
– Вызывается! Почему докладываете Вы, а не доктор?
– Его флагманский, еще два часа назад в медсанчасть вызвал!
– Вот негодяй Айболит, – в сердцах выругался механик, – и тревога ему не указ!
– Отбой аварийной тревоги, механизмы в исходное положение, аварийный инструмент на штатные места, – объявил Сысуев по трансляции.
Лавров заступил, но Сысуев наверх подниматься не стал.
– Схожу-ка я в четвертый, посмотрю, что там с насосом электрики делают, – сказал он Лаврову. – Дежурного по живучести о пожаре проинформируй!
Пришла санитарная машина и забрала пострадавшего. В центральный пост спустились Тимченко и Рязанов.
– Командиру БЧ-5 прибыть в центральный пост! – первым делом объявил по трансляции Тимченко. Вошедшего в отсек Сысуева он встретил ехидной улыбкой:
– Тимофеич, ты чего по отсекам прячешься!
Механик отведя глаза в сторону, промолчал.
– Вогнал своими предсказаниями НЭМСа в гроб! Знаешь, как в средние века поступали с такими прорицателями? Заливали глотку расплавленным свинцом.
– Попробуй! – огрызнулся Сысуев. – Ты лучше командира оповести.
– Поделикатнее! Чтобы он не обиделся на то, что сразу не доложили, – добавил Рязанов. – Ты на него Михаил Тимофеевич не обижайся, это он зря про расплавленный свинец, у нас заливают только шилом!
Офицеры заулыбались. Сысуев рассказал, как все произошло.
– Стечение обстоятельств! – объяснил он. – Белоногов был уже в пятом, когда произошло возгорание в четвертом. Услышал сигнал аварийной тревоги и прибавил шагу, чтобы быстрее узнать обстановку по «Каштану» реакторного. Ну, а там, при выходе из коридора правого борта, стоит знаменитый плафон, крепость которого своими лбами проверило пол-экипажа. Не повезло человеку!
– Да вроде бы он ничего! Улыбался! А почему вы этот проклятый плафон до сих пор не перенесли в другое место? – поинтересовался Тимченко.
– Технологи не дали, когда стояли в заводе. Якобы будет нарушена ядерная безопасность. Все должно быть в строгом соответствии с чертежами, – ответил Сысуев. Вспомнили проверку корабля инспекцией по ядерной безопасности, и разговор перешел в плоскость обыкновенной флотской травли.
Лавров участия в разговоре не принимал. Он руководил устранением последствий неумелого вывода из действия носовой холодильной машины. Переполнили испаритель кормовой холодильной машины. В центральном посту изменение температуры воздуха было незаметно, но в энергоотсеках могло привести к запариванию. Запаривание создавало условия для снижения сопротивления изоляции электродвигателей и кабелей основной силовой сети. А уж тут рукой подать до пожаров. Параметры рабочей воды восстановили через полчаса.
«Ивлева надо тренировать. Сырой еще, – подумал Лавров о старшем специалисте рефрижераторщике БП-45. – А пока, обязать Якутова лично присутствовать на каждом вводе и выводе!».
Разговоры в центральном посту прервал доклад верхнего вахтенного:
– На пирс прибыли командир корабля, заместитель командира по политчасти и помощник командира!
Вахтенный офицер поспешил подняться наверх. Сидящие внизу услышали команду «Смирно» и доклад Тимченко. Спустя несколько минут командир был в центральном посту. За ним спустились Астапов, Рысаков и СПС, мичман Никулин с металлическим, опечатанным пластилиновой печатью чемоданчиком. Лавров доложил состояние ГЭУ и о случившемся.
– Видел я его, ничего страшного, следующий раз будет смотреть куда надо! – забыв о возгорании, высказал свое мнение Геннадий Викторович. И, обратившись к Рязанову, приказал:
– После обеда соберите в кают-компании командиров боевых частей и дивизионов.
Командир пошел к себе в каюту. Лавров почему-то не сообразил спросить Завирухина, как с ним. Жизнь на корабле продолжилась по установленному распорядку – приборка, обед, адмиральский час, работы по планам командиров боевых частей и т. д.
Перед самой сдачей вахты Тимченко вызвали к командиру. Вернулся он улыбающийся, с каким-то листком бумаги:
– Решение квартирной комиссии! С тебя бутылка!
По секрету поделился с ним, что зам не хотел подписывать. Боится, что это творчество когда-нибудь окажется на столе Артющенко. Договорились, его на корабле не было, и он ничего не видел. Расписался за Астапова секретарь парторганизации корабля мичман Ефремов. Сказал: «Если начпо спросит, я найду что ему ответить!». Вот это мужик!
Сдавая вахту, Лавров договорился с командиром электротехнического дивизиона о заступлении на вахту еще раз после вечернего чая, вместо него. Ночная вахта прошла без замечаний. На всякий случай записался у Примака на пять утра. Вдруг заснет. Думая о том, что лучше сделать в Тихоокеанском, он пролежал до стука вахтенного в дверь каюты:
– Товарищ капитан-лейтенант, Вам пора вставать!
Быстро переоделся. Прошел в центральный пост. Вахтенного офицера не было видно. Наверное, спал в одной из рубок ЦП. Вахтенный инженер-механик, капитан 3 ранга Примак что-то читал, а вахтенный БП-35, матрос Казенас возился с разобранным запасным редуктором воздуха среднего давления. Увидев его, Володя Примак заулыбался:
– Зачем ты идешь в такую рань? Автобусы пойдут в шесть часов!
– А если уйдут раньше? На чем я поеду? – вопросом ответил Лавров. – Мне нельзя рисковать!
– Тогда, ни пуха, ни пера!
– К черту.
В половине шестого он уже стоял на остановке, асфальтированной площадке, там, где дорога из поселка разветвлялась на две, идущие к гаражу и в сторону моря. Темнота и ночной покой окружали неровный прямоугольник площадки, освещенной лампами неонового света на бетонных фонарных столбах. Рассвет еще не наступил. Только на востоке, там, где вершины сопок непроницаемой чернотой окаймляли небосвод с мерцающими звездами, уже начинало светлеть. Предрассветную идиллию нарушил шум двигателя легкового автомобиля. От штаба, по главной аллее, на дорогу выруливали красные «Жигули». Возле Лаврова машина затормозила.
– Лавров! Что Вы здесь делаете? – услышал он из открытого окна автомобиля. По голосу Лавров узнал заместителя начальника ЭМС капитана 2 ранга Серова. Вчера он проверял, вместо пострадавшего Белоногова, готовность электромеханической части корабля к выходу в море.
– Я, с разрешения командира. Отпущен до обеда в Тихоокеанский для решения личных вопросов.
– Садитесь, подвезу!
