жестокими были американские военные с темной кожей. Чему здесь удивляться? Давайте лучше заставим их поработать. Уже два часа темно как у этого негра в заднице, а «Орион» выходит точно на нас. Притом, что не зафиксировано ни одного сигнала работы радиолокационной станции. Как он это делает?
– По ходовым огням, товарищ командир!
– Правильно! Внизу! Выключить ходовые огни. Запретить выход наверх до команды.
Хорольский перегнулся через мостик:
– Кто там есть? Прикройте люк!
Василий выполнил приказание. Уткнувшись в иллюминатор ходовой рубки, он с интересом стал ожидать появления самолета. На мостике также готовились к его встрече.
– Товарищ командир, он нас облетал с интервалом тридцать минут! Осталось всего пять минут, – сообщил командиру Тимченко.
В назначенное время самолет над подводной лодкой не появился. Но слабый гул его двигателей был слышен где-то вдали от нее.
Бобылев не стал ожидать результата дальнейшего развития событий. Спросив разрешения, спустился вниз, аккуратно прикрыв за собой люк. Потом ему рассказали, что радиометристы так и не зафиксировали работу радиолокационной станции AN/APS-80. Самолет улетел, не обнаружив подводной лодки. И у вероятного противника бывают неисправности техники!
Работа с «Академиком» закончилась, и К-30 должна скрытно покинуть район. Командир обязан был принять единственно правильное решение. Какое? Подводная лодка, как волк красными флажками, обложена тремя рядами плотно разбросанных по незримым дугам окружностей различного радиуса, гидроакустическими буями. Нечего и думать незаметно пройти все три противолодочных барьера. Противник будет вести подводную лодку ровно столько времени, сколько ему нужно. Ловушка захлопнулась. Но выход есть. Едва самолет исчез из поля видимости, как лодка нырнула в глубину. Не всплывая трое суток, на минимальной инверсионной скорости, когда подводная лодка едва слушается рулей, соблюдая режим «Тишина», К-30 ходила по периметру замкнутого прямоугольника внутри устроенной противником западни. На четвертые сутки акустики доложили, что сигналы работающих в активном режиме буев стихли. Это значит, что у них разрядились источники питания. Командир дал приказ следовать по плану. После проверки отсутствия слежения всплыли на сеанс связи. Горизонт был чист. Приборы не обнаружили работу радиолокационной станции самолета. Оторвались!
Оставшуюся часть автономки дежурили где-то у Филиппин, в районе расположения базы американских атомных ракетных подводных лодок. Не обошлось без мелких ЧП. Акустики доложили о том, что в кормовой части подводной лодки слышны какие-то удары. В восьмом отсеке удары, бухающие где-то над ним в надстройке, были слышны и без акустиков. Предположительно, источником шума могли быть какая-нибудь оторвавшаяся часть надстройки или незакрепленный лючок. Скорее всего, это дело рук волн, которые нещадно обрушивались на надстройку во время работы с научно-исследовательским судном, когда К-30 находилась в надводном положении. Штормило ведь нешуточно! С таким демаскирующим подводную лодку признаком в районе американской базы атомных подводных лодок делать нечего! Дождавшись наступления темноты, по тревоге всплыли в надводное положение. Комдива-три вызвали на мостик. Лавров поднялся и изумился увиденному. Слева по борту, во весь горизонт неистовствовало ночной жизнью зарево огней многомиллионного мегаполиса. Прямо над ними, сверкая разноцветными проблесками навигационных огней, снижаясь в сторону берега, медленно плыл огромный «Боинг».
«С ума сошли, что ли Лаперузы? – подумал он. – Мы же у них как на ладони!». Удивление сменилось чувством тревоги, когда его взгляд коснулся поверхности воды. Почти при полном отсутствии ветра, с правого борта бесшумно поднималась на высоту трехэтажного дома темная стена волны. Лодка то оказывалась на ее вершине, то у подножия. Вот она какая, океанская мертвая зыбь!
Старпом Авдеев объяснил Лаврову задачу. Он будет страховать старшину команды рулевых- сигнальщиков Орлова. Боцман, обвязанный фалом, должен пройти в район кормовой надстройки к источнику шума, выяснить его причину и по возможности устранить ее. Аварийный набор инструментов лежал в брезентовой сумке, закрепленной на предохранительном поясе, строп которого он должен был закрепить карабином за вырез в надстройке в районе работ. Фалом обвязали и Лаврова. В случае, если с боцманом что-то случится, он должен оказать ему помощь. Рулевой сигнальщик открыл дверь и Орлов, осторожно перебирая руки на поручнях рубки, начал движение в корму. Несколько раз его с головой накрывало волной, но он держался и после каждой водяной атаки поднимал руку вверх – условный знак того, что с ним все в порядке. Наконец, боцман что-то нашел. Еще несколько минут героических усилий, и он машет рукой: «Выбирайте фал!».
Только в рубке становится видно, что ему стоило выполнить это задание. Ссадины на лице и руках, посиневшее лицо, порванная одежда. Забыв об ушибах, Орлов возбужденно рассказывает:
– Замок эпроновского лючка волной выбило! Хорошо, что я этот лючок сразу нашел! А так уже сил не было держаться за надстройку!
– Все хорошо, боцман! – успокаивает его командир с мостика. – До медпункта дойдете сами?
– Конечно, товарищ командир! – отвечает Орлов.
– Тогда все вниз. Срочное погружение!
После погружения, Лавров поинтересовался у вахтенного офицера:
– Зачем нужно было всплывать в таком оживленном месте?
– Механику это не понять! – съязвил минер. – Сто процентная гарантия того, что в районе аэропорта нет береговых радиолокационных станций наблюдения за водной поверхностью. Их работа может помешать идущим на посадку самолетам.
– А радиолокационные станции аэропорта, по данным которых авиадиспетчеры ведут «Боинги» на посадку?
– У этих станций совершенно другие параметры работы. Наша подводная лодка для них не существует!
Действительно, как потом показали данные разведки, противник К-30 не обнаружил.
Были и случаи, не поддающиеся объяснению. В один из дней подводников взбудоражил скрежет металла по корпусу подводной лодки. Очень неприятный звук! Продирает до костей! Может, на чей-то брошенный трал наткнулись? Опять же незадача, глубина погружения 150 метров, а под килем еще четыре километра и до ближайшей суши, куда ни кинь, миль двести. Застопорили ход и медленно выползали под гребными электродвигателями. Нервы у всех были напряжены. А если это минреп сорвавшейся где-то мины, которую занесло сюда какими-нибудь течениями? Рванет, и никто даже не узнает, что случилось с ними! При всплытии на перископ никаких плавающих предметов и тем более проходящих судов не обнаружили.
В бухту Сонг вернулись ровно через месяц. Первую неделю земные удовольствия захватили всех. Какая радость вырваться из месячного заточения в прочном корпусе. Но все быстро приелось. Краски тропического лета поблекли, глаз чаще стал подмечать однообразность окружающей природы и ландшафта. Жара замучила. Хотелось холода и снега. Наивная мысль, по приходу в Союз, купить несколько ящиков холодного-прехолодного пива и растягивая удовольствие, медленными глотками пить их содержимое, овладевала умами все большего количества подводников. Тоска по Родине, по любимым и близким стала одолевать экипаж подводной лодки. Вечером каждый спешил отметить прошедший день еще одной линией фломастера в нарисованной на листке бумаги рюмке, которая никак не спешила наполняться.
Прошел месяц планово-предупредительного ремонта. Лодка вышла на контрольный выход в море. Через три дня вернулась в базу. Вместо приказа на вторую автономку из Сонга, поступило распоряжение продолжить ППР. Стало ясно, что будет только последняя автономка с переходом в Союз. Но через какое время?
Экипаж с неизвестно откуда появившимся энтузиазмом, словно не было за плечами пяти месяцев изнурительной автономки, набросился на ремонт всего того, что могло подвести при возвращении домой. Опять вернулись к замене трубопроводов воздуха высокого давления в надстройке. Работы по замене трубопроводов в очередной раз заставили Лаврова, и весь личный состав третьего дивизиона напрячь все свои силы. Эти биметаллические трубопроводы соединяющие, находящиеся в надстройке баллоны для хранения воздуха высокого давления, при контакте с едкой, как электролит водой южных морей корродировали до недопустимых размеров. Не выдержав давления в двести атмосфер, они взрывались. Изначально, во время модернизации, трубопроводы подлежали замене на красномедные, которые бы
