Лоран не шелохнулся.
– Лоран! – позвала его Анн.
И тогда он медленно повернулся к свету, показалась худая, бледная, обезображенная всклокоченной бородой физиономия. Лихорадочно блеснули зрачки. Сиплый кашель потряс его грудь. Потрескавшиеся губы дрогнули, он прикрыл глаза, впадая в забытье, и вдруг закричал:
– Что ты здесь вынюхиваешь, Анн?
– Лоран! – глухо выдавила она. – Что случилось? Ты болен?
Парень, который привел Анн, вышел и закрыл за собой дверь. Она села на край раскладушки.
– Я не болен, – ответил Лоран. – Мне все здесь нравится. И я требую только одного – чтобы ты отсюда убралась.
– Никуда я не пойду. Мне нужно знать… что это за лекарства, там на полу?
– Одни – чтобы заснуть, другие – чтобы проснуться. Такие вот фокусы. Они помогают мне быть в форме.
Анн попыталась взять его за руку, но он резко отстранился.
– Лоран, ты не можешь здесь оставаться среди этой нищеты, в этой грязи! – воскликнула она.
– Ну так вот представь себе, что эта нищета, эта грязь устраивают меня! – крикнул он в ответ. – Все, что смущает тебя, радует меня! Все, что внушает тебе отвращение, меня возбуждает! Просто друзья, просто жизнь, безо всяких там обещаний, без ложных ужимок. Пустой желудок, зато свободная голова; грязные ноги, зато чистая душа! Чего тебе нужно, Анн? Мы с тобой из разных миров. В отличие от тебя, я не прихожанин храма пристойности. Вбей же себе в башку, что ты представляешь собой то, что я презираю больше всего на свете, – респектабельность, пунктуальность, предусмотрительность, расчетливость… Дерьмо! Жизнь коротка!
Приступ кашля снова сдавил ему горло. Глаза налились кровью, он задыхался.
– Хорошо, – сказала Анн. – Куда бы ты хотел уйти?
– Никуда! Меня не мучают дурацкие сомнения, я живу лишь сегодняшним днем!
– А со мной, вдвоем?
Он ухмыльнулся:
– Вдвоем? Наверное, втроем – с твоим бывшим мужем?
Она подняла руки к лицу и в отчаянии уронила их на колени. Снова он о своем! Непоколебим, как скала.
– Повторяю тебе еще раз, Марк для меня – всего лишь приятель! Пойми же ты это!
– Я давно все понял!
– Не думай о той глупой истории. Допустим, тогда, в ресторане, я была не права. Тебе нужно вернуться в дом.
– Для чего? Здесь есть все, что мне надо. Если мне нужна девчонка, всегда какая-нибудь найдется, среди этих вон подружек.
Анн посмотрела на него в ужасе, будто он плюнул ей в лицо. Задрав подбородок, с полубезумным блеском в глазах, он продолжал ерничать.
– А что ты себе думаешь? Что я живу тут, как монах, целых пятнадцать дней? Настолько в тебя влюбленный, что не смею думать о других? Ты видела девчонок внизу, а? Они красивые, правда? И такие милые, такие ласковые! И молодые, ты слышишь меня, молодые!
В груди у Анн, подобно вскипающему молоку, нарастал гнев.
– Замолчи! – одернула она его резким тоном.
Лоран фыркнул:
– Опять приказываешь! Ты не можешь жить без приказов. Сухая, как теорема, ненужная, как старые занавески!
Она вскинула руку. Нужно заглушить этот полный злобы голос, разом остановить весь этот кошмар. Сейчас она не будет жалеть о том, что врезала ему. Все это мелькнуло у нее в голове яркой вспышкой, а рука тем временем смачно улеглась Лорану на щеку. И Анн бросилась от него, ошарашенного, к выходу. Невероятным, каким-то обезьяним прыжком он опередил ее и, загородив проход, схватил за руки:
– Да у тебя мания какая-то! Ты не можешь видеть меня, не дав пощечины.
– Пусти, – оборвала она его. – Ты мне противен.
Но Лоран не подчинился, а настойчивыми рывками повлек ее вглубь комнаты. Его небритое лицо дергалось от нервного тика. Он икал, кашлял и не переставая бормотал что-то несвязное. Заливаясь слезами, Анн почти не сопротивлялась. Он толкнул ее на раскладную кровать и рухнул сверху. Подавленная, она чувствовала на своих губах его лихорадочное дыхание. Его колючая борода царапала ей щеки. Анн потонула в его резком запахе. Внезапно он простонал:
– Анн, Анн, любовь моя! Прости… я люблю тебя! Я подыхаю без тебя! Зачем ты это сделала?
– Что – это, Лоран?
– Этот мужик, кто он тебе?.. Этот Марк… Я не могу больше… ты моя… только моя! Скажи, что это так!
– Это так, поверь…
– Как было ужасно сознавать, что тебя нет… Я не знал, зачем вообще я есть, без тебя… мне не хотелось больше жить.
Никогда прежде не был он таким уязвимым. У него же, кроме нее, никого нет! Очутившись посреди этой полыхающей мольбы, ее захотелось лишь одного: быть его единственной и верной сиделкой, пристанищем, спасением. Жадно жуя ее губы, он скинул с нее пальто, расстегнул пуговицы на блузке, оголил плечи. Руки его вспотели. Он покрывал ее поцелуями, она нежно гладила ему волосы и думала: «Я его люблю. Я его снова нашла. Я ему нужна, все просто, и я сделаю его счастливым…» А он совсем на ней размяк; тело ослабло, черты лица поблекли, дыхание стало сиплым, во взгляде промелькнула тоска. У него ничего не получилось, он уткнулся в плечо Анн головой и выдохнул:
– Что со мной?
– Ничего, – ответила она. – Успокойся, тебя лихорадит.
У него стучали зубы, он плакал. Анн обхватила руками и прижала к себе мокрое, горячее, беззащитное, покорное дитя. Она вкушала любовь, словно пищу, она убаюкивала свою добычу. Наконец она прошептала:
– Поднимайся, Лоран, мы идем домой.
– Да, – согласился он, – забери меня с собой.
14
Анн с рецептом в руках проводила доктора Морэна до двери и вернулась. В коридоре она столкнулась с отцом, выходившим из гостиной.
– Ну как он? – спросил Пьер.
– Ничего страшного, похоже на бронхит…
– Ты хочешь оставить его здесь?
– А куда хотел бы отправить его ты?
– В его комнату, наверх.
– Папа, у него жуткая температура, а комната наверху не отапливается. Ему нужен постоянный уход.
– Ну не знаю. Есть же больница, в конце концов…
Она холодно взглянула на него:
– Больница, говоришь? А ты представляешь себе, что такое больница? И это когда у нас есть совершенно свободная комната. Та, задняя. В любом случае, там ему будет лучше.
Пьер покачал головой:
– Этим ты усложняешь себе жизнь.
– Нужно уметь помогать другим, папа, – сухо парировала она.
Анн тяготило сознание собственного двоедушия. Почему не выкрикнула она ему прямо в лицо правду? Снова поддается идиотским предрассудкам? Накануне, увидев ее с заходящимся от кашля Лораном, Пьер не произнес ни слова. Передумал? Собрался с мужеством? За ночь?
– У этого парня что – нет семьи? – спросил он.
