Да, пребывание в Москве ее угнетает. Через неделю после коронации, когда накопилась усталость, ее охватывает сильное беспокойство. Загадочная болезнь сына усиливается. Слабость и жар. Кроузе не знает, какое лечение назначить. Павел чахнет с каждым днем. Перепуганная Екатерина не покидает его изголовья. Она опасается и за жизнь ребенка, и за свое будущее. Весть о болезни быстро распространяется при дворе. Если цесаревич умрет, молва назовет виновной императрицу. Сперва сжила со света мужа, теперь – сына! Логично! По правилам унаследовать корону должен был Павел, а не мать. Чтобы убрать помеху на будущее, она его и устранила. Медленный яд, не оставляющий следа. Вот ведь что будут говорить. Уже говорят! Завтра этот народ, падавший ниц перед каретой и благословлявший ее криками радости, обвинит царицу в двойном убийстве. У постели сына священники служат молебны. Она обещает построить больницу, если Всевышний сохранит ей сына. От кого исходит этот страстный обет: от матери или от императрицы? На восьмой день наступает облегчение. Ребенок спасен. Немедленно Екатерина повелевает приступить к созданию проекта большой и светлой больницы во славу святого апостола Павла.
Несмотря на выздоровление сына, атмосфера вокруг Екатерины по-прежнему наэлектризована. Одни упрекают ее в том, что она не короновала сына, оставив себе роль регентши, другие, более смелые, поговаривают, что пора вытащить из застенков несчастного царя Ивана VI, живущего, говорят, в нечеловеческих условиях как святой великомученик. Таким образом, раньше напоминание о нищем узнике не давало спать Елизавете и Петру, а теперь беспокоит и Екатерину. После переворота, когда она предполагала заточить Петра в Шлиссельбургскую крепость, Екатерина повелела перевести Ивана в Кексгольм (ныне Приозерск). Видимо, ей показалось неприличным и аморальным помещать в одной темнице двух свергнутых императоров. После того как Петра убрали, ничто не мешает вернуть Ивана в его прежний застенок. Но он пробудет еще два месяца в Кексгольме, и там-то Екатерина, движимая беспокойством и любопытством, поедет повидать его. Перед ней предстанет юноша двадцати двух лет с бледным лицом, блуждающим взглядом и всеми признаками вырождения. Провозглашенный императором, когда ему было два месяца от роду, он был свержен менее чем через два года Елизаветой. Он – прямой потомок Ивана V, Ивана-дурака, старшего брата Петра Великого. Его право на престол неоспоримо. Но с шестилетнего возраста он не видел ничего, кроме голых стен своей камеры. Кто его родители? Где они находятся? Иван ничего не знает. Ему неизвестно, что мать его умерла шестнадцать лет тому назад, а отец томится в другой крепости.[70] Для тюремщиков Иван – «безымянный узник» или «заключенный номер 1».
С босыми ногами, в матросской засаленной и рваной робе, ходит он кругами по камере с зарешеченными окнами и закрашенными мелом стеклами; время от времени нечленораздельно кричит, что ему должно взойти на престол. В этом замкнутом пространстве застенка его рассудок постепенно атрофировался. Говорит он заикаясь и с трудом. Екатерина вглядывается в него холодным взором, он и ей повторяет свои безумные претензии. Через несколько минут она его покидает. «Слушать его тяжело, а понять заикания почти невозможно, он лишился человеческого разума и понимания», – напишет она.
Столь категорическое суждение говорит о том, что в ней отсутствует жалость, тревога же остается. Еще Петр III приезжал посмотреть на Ивана VI и тоже нашел его умственно неполноценным. Но это не освобождает от опасности, хотя сей претендент на трон и сидит за решеткой. Для простонародья он – легендарная личность, законный наследник, несчастный и потому святой. Ему уже присвоили ласковое имя «Иванушка». В России народ всегда любил юродивых, полагая, что наивность, нищета и простота позволяют им напрямую общаться с Богом. Достаточно искры, и «Иванушка» в застенке может оказаться могущественнее Екатерины во дворце. И это понимают зарубежные правители. Через два месяца после восшествия Екатерины на престол Людовик XV писал барону де Бретелю:
«Вам надлежит разузнать, какова судьба князя Ивана. Тот факт, что он жив, очень важен. Нельзя ли осторожно и умело установить с ним связь. Не знаю, насколько это возможно и нет ли в этом опасности и для вас, и для него. Полагаю, что у него есть сторонники; постарайтесь, не вызывая подозрений, узнать, так ли это».
Предусмотрительная императрица велит усилить наблюдение за «узником номер 1» и, если он заболеет, врача ему не присылать, а только священника-исповедника. Кроме того, если кто-нибудь попытается войти с ним в контакт без особого приказа царицы, стражники должны будут «убить узника, но не дать никому захватить его живым». Такой приказ уже был отдан Елизаветой и повторен Петром III.
Очень скоро Екатерина убеждается, что у нее есть основания опасаться «Иванушки». В октябре 1762 года, через несколько дней после празднеств в Москве, когда она еще радовалась единодушной преданности ей армии, стало известно, что семьдесят офицеров из гвардейских полков замыслили возвращение на престол Ивана VI. Зачинщики – некий Петр Хрущев и три брата Гурьевы: Семен, Иван и Петр. Следствие показало, что они действительно заявляли своим товарищам, что по закону надо бы возвести на трон Ивана VI, но если это невозможно – следовало бы короновать цесаревича Павла, а не его матушку. Екатерина приказывает вести расследование в строжайшем секрете, запрещает применять к заговорщикам пытки и ограничивает наказание ссылкой виновных в отдаленные гарнизоны. Панин обращает ее внимание на то, что подобная снисходительность не завоюет признательности возможных соучастников, а лишь поощрит их на продолжение заговора и что она из-за своего великодушия рискует жизнью. Екатерина, смеясь, отвечает, что она верит в свою звезду. Затем потребовала, чтобы личная охрана удалилась, и в виде вызова одна в открытой коляске ездит по самым людным улицам Москвы. Приветственные возгласы из толпы вселяют в нее уверенность. Но толпа так переменчива! Те, кто сегодня вас превозносит, завтра будут проклинать, сами толком не зная, почему переменили свое мнение.
Едва разделались с этой глупой историей, как полиция раскрыла другой заговор. На этот раз речь идет не об Иване VI, а о Григории Орлове. Когда в армии стали распространяться слухи о возможной женитьбе царицы и ее фаворита, молодой офицер из аристократов по фамилии Хитрово собрал вокруг себя нескольких друзей, чтобы убить братьев Орловых и тем положить конец их амбициозным планам. В Москве происходят волнения. Кто-то средь бела дня срывает портрет императрицы, висевший на триумфальной арке. Среди заговорщиков оказались и те, кто помогал Екатерине совершить переворот. Вчерашние друзья, самые надежные союзники! На допросе Хитрово отвечает, что, узнав о готовящемся браке, счел его оскорбительным для империи и, чтобы спасти Ее величество от нее самой, он и решил уничтожить Григория и Алексея Орловых. И на этот раз Екатерина повелевает замять дело. Хитрово просто высылают в его имение в Орловской губернии. А на улицах Москвы, под бой барабанов, зачитывают указ, запрещающий жителям «заниматься не своим делом».
Почти в то же время Екатерине приходится преодолевать недовольство духовенства. Восходя на престол, она хотела завоевать расположение Церкви и приостановила секуляризацию ее имущества, провозглашенную Петром III. Но зимой 1762/63 года царица узнает, что монастырские крепостные отказываются возвращаться под иго жестоких и безжалостных хозяев. Чтобы избежать громких бунтов, а заодно и для пополнения казны она отменяет свое обещание и окончательно передает Коллегии экономии церковные имения.
Хотя и обиженные, большинство церковников склоняют голову. Но архиепископ Ростовский Арсений Мацеевич яростно встает на защиту священных прав Церкви. Он предает анафеме «тех, кто поднимает руку на храмы и святые места, кто хочет присвоить себе добро, доставшееся Церкви от божьих людей и праведных монархов». Это уже прямо в адрес Екатерины. Когда она узнает, что он призывает народ к бунту против «иностранки» и напоминает о «святом великомученике» Иване VI, она велит его арестовать и привезти в Москву. Это – смелый шаг, ведь архиепископ – высокая должность в империи. На первой встрече с императрицей, окруженной сторонниками Григорием Орловым, генеральным прокурором Глебовым и начальником полиции Шешковским, Арсений обрушил на нее поток библейских проклятий. Говорят, что речь его была такой злобной, что Екатерина заткнула себе уши, чтобы не слышать. Испуганные судьи не осмелились осудить этого чернобородого прорицателя с пылающим взором.
По-видимому, они побоялись, что Бог не простит им сурового приговора для своего красноречивого служителя, поэтому они просят Бестужева заступиться перед Ее величеством и склонить ее к снисходительности. Но она возражает. Уступить сегодня – значит признать, что императрица, являющаяся мирской главой православной церкви, подчиняется одному из ее служителей. А когда Бестужев настаивает, она отвечает: «К черту! Вы устали! Ступайте в постель и выспитесь!» Твердость государыни подействовала, и Синод выдал архиепископа гражданскому суду. Арсения Мацеевича приговорили к лишению сана и ссылке в отдаленный монастырь, где он должен, как особо подчеркнуто в постановлении суда, выполнять только
