черную работу, носить воду и заготовлять дрова.[71]
А императрицу эти первые стычки только закалили. Чем больше ей возражают, тем больше она утверждается в своей правоте. Как если бы она черпала свою легитимность в преодолении препятствий. Изо дня в день упрочивает она свои корни в земле русской. С этих пор она выработала свой стиль правления: смесь очарования и твердости, щедрости и настороженности. «Забавно наблюдать, – пишет барон де Бретель 9 января 1763 года, – как в дни приемов императрица старается понравиться всем своим верноподданным, как свободно многие обращаются к ней, назойливо надоедая своими разговорами, делами и идеями. Я знаю нрав этой правительницы и, когда вижу, как мягко и грациозно она выносит все это, могу представить себе, чего это ей стоит, насколько она считает себя обязанной выдерживать все это». Через месяц он запишет: «Она (Екатерина) говорила мне, что с тех пор, как ступила на землю России, она занималась только одним: готовилась стать единоличной правительницей… И притом призналась, что она несчастлива, что ей приходится руководить людьми, удовлетворить которых невозможно, что она очень старается сделать подданных счастливыми, но чувствует, что им понадобятся годы, чтобы привыкнуть к ней… Никогда нигде придворных не разделяло столько противоречий». А вот запись от 19 марта: «Страх императрицы потерять то, что она осмелилась захватить, настолько явен в ее повседневном поведении, что любой высокопоставленный сановник чувствует себя сильнее ее. Высокомерие и надменность проявляются ею только внешне».
Со временем Екатерина слегка располнела. Ростом она ниже среднего, но постановка головы так горделива, что некоторые находят ее высокой.
Вот как описал ее англичанин Ричардсон:
«Императрица Российская ростом выше среднего (?), сложения пропорционального и грациозного, со склонностью к полноте. У нее красивый цвет лица, и все же она добавляет румян, как все женщины этой страны. Красиво очерченный рот, прекрасные зубы; голубые глаза, внимательный взгляд… Черты лица в основном правильные и приятные. В целом облик не то чтобы мужественный, это было бы оскорбительно, но и не очень женственный, не сказать это было бы несправедливо».[72]
А вот как описывает Екатерину ее секретарь француз Фавье: «Нельзя сказать, что она – красавица, фигура ее стройна и тонка, хотя и не гибкая, осанка благородная, походка не очень грациозная и несколько искусственная, грудь узкая, лицо удлиненное, особенно подбородок, на устах постоянная улыбка, рот несколько заглублен, нос слегка с горбинкой, глаза небольшие… она миловидна, но страсти не вызывает».[73]
Екатерина не самая красивая женщина двора, но намного выше всех по уровню культуры и умению вести беседу. Новый посол Англии лорд Букингем утверждает, что пропасть отделяет ее от всех ее соотечественников в том, что касается богатства ума. «Как подсказывают все мои наблюдения, – пишет он в донесении правительству, – по разнообразию талантов, по образованности и по прилежанию в труде императрица намного превосходит всех в этой стране».
Когда Екатерина отрывается от своих бумаг, лучший отдых для нее – общение с выдающимися иностранцами. Она понимает, что должна подыскивать себе пропагандистов в кругах европейских интеллектуалов, если хочет, чтобы слава о ней перешагнула границы России. Так,
Оскорбленная этими двумя отказами, Екатерина с удвоенной любезностью принимает некоего господина Пиктэ из Женевы, приехавшего от Вольтера. Старик-философ из Фернэ – учитель Екатерины. Незадолго до переворота он издал два первых тома «Истории России», в которых горячо прославляется гений Петра Великого. Кроме того, говорят, что он очень заинтересовался началом политической деятельности этой императрицы, поощряющей искусства и предложившей напечатать «Энциклопедию» в своем государстве. Когда атлетического сложения господин Пиктэ вручает Екатерине стихотворение Вольтера, посвященное ей, она с трудом скрывает свое волнение. Возможно ли, что рука величайшего писателя всех времен касалась этой бумаги, начертала эти ровные строки? Она читает, и сердце ее заходится от счастья:
Едва господин Пиктэ уходит, Екатерина берется за перо, чтобы ответить мэтру:
«Я отложила множество прошений и отвлеклась от судеб многих людей, чтобы поскорее прочесть вашу оду. И я не раскаиваюсь. Казуистов нет в моей империи, и пока я об этом не жалею. Но, видя, что пора вернуться к моим обязанностям, решила я, что лучший способ для этого – отдаться вихрю чувств, меня уносящему, и, взяв перо, просить господина де Вольтера, и весьма серьезно, не хвалить меня более, пока я не заслужу его похвал. В этом одинаково заинтересована и его репутация, и моя. Он скажет, что лишь от меня зависит, когда я буду достойна похвалы; но поистине в России беспредельной год равен дню, как тысяча – перед Создателем. Это может извинить меня, что не совершила я еще все добро, какое должна была бы сделать… Впервые в жизни сегодня я пожалела, что не могу писать стихи; на ваши я могу ответить жалкой прозой; но уверяю вас, что с 1746 года, с тех пор, как я располагаю своим временем, я испытываю к вам самое сильное чувство обязанности. До того я читала лишь романы; случайно мне под руку попали ваши произведения, и с тех пор не перестаю их читать и не хотелось мне других, если они не так же хорошо написаны и не столь же полезны для читающего. Но где их найти?»[74]
Это письмо положило начало переписке, длившейся пятнадцать лет, до самой смерти Вольтера. С самого начала Екатерина сознает, что нашла в нем идеального певца ее добродетелей. За несколько месяцев становится она для него «несравненной», «ярчайшей звездой Севера», «властительницей его сердца». Он берет на себя труд с преувеличениями комментировать ее самые сомнительные постановления. Он уверяет, что ее стихи и проза останутся «навсегда непревзойденными», что он «окатеринен» и умрет «окатериненным», что возлагает к ее ногам «свое восхищение и обожание», что она должна относиться к нему как к «старому швейцарцу», «старому бобылю, полуфранцузу, полушвейцарцу», к «старику с Альп», «русскому старику из деревни Ферней». Так, благодаря ему, у Екатерины возникло в центре Европы рекламное агентство, распространяющее эффектные словечки и формулировки, порхающие затем из салона в салон.
Совершенно искренне хотела бы она быть достойной похвал, коими он ее осыпает. Править твердой рукой в соответствии с либеральными идеями. Возможно ли это? Покидая Москву в июне 1763 года, она находилась во власти множества задуманных проектов. В карете с ней едет Иван Бецкой, председатель Комиссии парков и строений, они рассматривают проекты приюта для подкидышей, училища акушерок, заведения по народной гигиене и института образования для благородных девиц. Когда собеседник начинает беспокоиться о расходах, она затыкает ему рот, говоря, что сэкономит на чем-нибудь другом. Через несколько месяцев закладывается первый камень в здание приюта для подкидышей, возводятся стены училища акушерок, закладывают фундамент института благородных девиц, это – будущий знаменитый Смольный. Одновременно Екатерина приглашает немецких колонистов для освоения богатых земель Украины и Поволжья; их освобождают от воинской обязанности, им выдают беспроцентную ссуду на обустройство сроком на десять лет, на тридцать лет их освобождают от каких бы то ни было налогов и гарантируют свободу вероисповедания. Создание на русской земле колоний иностранных крестьян,
