Этаж шутов

вероятности, забавляясь его несоразмерным телу карлика детородным органом, хорошо сформированным, как у крепкого парня. Подстрекаемый нескромным вниманием, он вновь овладел ею и был теперь безупречен.

Как и ожидалось, простыни после любовных забав остались по-прежнему чистыми. Этого обычно бывало достаточно, чтобы муж подал жалобу и брак, по решению церковных властей, был расторгнут. Но Вася не возмущался, в глубине души его даже устраивало, что Наталья взошла на брачное ложе не девственницей: изъян жены смывал с него прошлые прегрешения и оправдывал будущие. Опозоренная до свадьбы невеста и жених-урод – у них не было повода для взаимных упреков. Сами того не желая, они поквитались. В порыве страсти Вася вновь набросился на уже остывшую, лежащую перед ним без желания жену. Наталья расхохоталась: мужская неугомонность карлика не вязалась с его сложением. В эту ночь они будут еще не раз кидаться друг другу в объятия, то с бешеной страстью, то с нескончаемой нежностью.

Потных, счастливых любовников наконец сморил сон. А верные государыне люди тем временем под руководством Бирона готовились распечатывать баню.

Фаворит пришел самолично справиться, как себя чувствуют новобрачные после ночи любви, проведенной в парной бане. Убедившись, что оба в хорошей форме, он распорядился облить молодых холодной водой. Из уважения к стыдливости, Васю препоручат профессиональному банщику, Наталью доверят банщице, после чего Бирон отвезет молодых во дворец, где муж под присягой заверит Ее Величество, что взял в жены девственницу и что у него есть тому доказательства. Вася незамедлительно и с охотой согласился на лжесвидетельство, уповая на то, что эту ложь перевесит подспудная правда. В самом деле, разве не он был первым и, скорее всего, последним карликом, совратившим Наталью, хотя и не был первым ее любовником?

X

Cразу же после свадьбы Наталью и Васю засыпали лестными приглашениями, одно заманчивее другого. За право выставить напоказ разнородную пару сражались самые уважаемые семьи города, так велик был соблазн, прикрывшись радушием, посмеяться над необычным видом супругов. Казалось, весь вельможный Петербург обязался в течение пяти недель чествовать тех, кого за глаза называл Красавицей и Чудовищем – старая французская сказка традиционным для сказок способом устно дошла до России. Наталье льстило внимание круга людей, близких к царице, тогда как Вася страдал, угадывая за их обходительностью насмешку.

Молодые жили на Мойке, в особняке отца, ожидая, когда освободится дом на другом конце города, из которого прежде надобно было выселить прочно обосновавшегося там жильца. Старый чиновник вот уже как двенадцать лет квартировал у боярина. К несчастью, почтенный старичок, сохранивший связи в верхах, отказался покинуть дом, пока не найдет подходящего для себя помещения. Поиски грозили быть долгими. Впрочем, переезд с одного конца города на другой Васю теперь не прельщал, хотя поначалу он ему радовался. Он понимал, что с переменой места в их жизни ничего не изменится. Оставаясь в столице, он будет по-прежнему обречен сопровождать жену на светские приемы, где люди будут тайком над ними смеяться. Если раньше он, актер, жадный до рукоплесканий, готов был служить мишенью издевок, то теперь, когда рядом была жена, ему с каждым разом становилось труднее сносить смех толпы. То, что было почетно для одного, для двоих звучало как оскорбление. Хотелось убежать от этих благополучных людей, избавиться от их унизительного внимания, поселиться с Натальей вдали от всех, найти такое пристанище, где они будут любить друг друга любовью, которую никому не дано понять.

Уединиться в деревне – в этом видел Вася спасение. Ему представлялось Болотово, где прошло его тихое одинокое детство. Именно туда разумней всего уехать, чтобы оградить семью от злых языков. Тем более что после женитьбы, пользуясь положением шута в запасе, он был волен жить где угодно и как заблагорассудится, разумеется, при условии быть готовым в любой момент по приказу Ее Величества явиться на службу. Вася попытался увлечь Наталью задуманным. Но у той нашлось полно отговорок. Среди прочих была и такая: «Провести медовый месяц в деревне среди дурно пахнущих мужиков и скота – глупо!» Ее поддержали Евдокия и Пастухов. Васино бегство не замедлит сказаться на настроении Ее Величества, придирчивой к мелочам. Не подумает ли она, упаси Господи, что Наталья и Вася оставили блестящее петербургское общество из неуважения к тем привилегиям, которые были дарованы новобрачным вместе с царским благословением? Поиграть в отшельников, убежав из столицы, – разве так собирался отблагодарить государыню шут, осыпанный ее милостями?

Остережения отца и Натальины уговоры возымели действие. В утро того дня, когда Вася прощался с мечтой, случилось радостное, взволновавшее всю Россию событие, о чем и трубили на всех перекрестках глашатаи.

23 августа 1740 года любимая племянница Ее Величества, выданная замуж в прошлом году за принца Антона-Ульриха, разрешилась сыном, которого незамедлительно нарекли Иоанном сыном Антона. Рождение наследника было тем значительней, что многие унылые головы предрекали бездетный брак, ибо помнили, с какой неохотой Анна Леопольдовна уступила настояниям царицы. По мнению Евдокии и Пастухова, появление в царской семье младенца было знаком, посланным свыше. Успех Анны Леопольдовны и Антона- Ульриха должен был ободрить Наталью и Васю при их непростых романических отношениях и способствовать продолжению рода, столь важному в мире смертных. В силу мечтательности характера Евдокия уверилась в том, что это сам Господь Бог чудесным образом указал карлику и его жене последовать примеру высокой пары, дабы подобно им обеспечить себе достойное будущее.

Однако ничто пока не говорило о том, что сноха понесла. За неимением отрадных вестей Пастухов удовольствовался тем, что отправился всей семьей на торжественное богослужение по случаю рождения наследника русской короны. Три дня подряд вся страна возносила хвалу Богу за ниспосланную им благодать. Неважно, что у наследника было мало русских кровей. Немец по отцу, сын герцога Брауншвейг-Бевернского, царевич Иоанн был кровно связан с правящей династией Романовых лишь отдаленным родством через Екатерину, дочь Иоанна V, единокровного брата Петра Великого. Но так как Анна Иоанновна удочерила племянницу и обратила ее в православную веру, то этой молодой женщине, как полагал Пастухов, должно оказывать те же почести, что и царице. Того же мнения держались Бирон и кое-кто из близких императрице людей. Соглашаясь с ними, Вася, однако, считал, что лучше быть в стороне от политических бурь и неразберихи по части чинов и званий у знатных персон. Страсть к Наталье поглотила его целиком, оставив одно желание – угождать ей в малейшем. Его приводило в трепет возникшее между ними согласие. Красоту, наверное, тянет к уродству, думал Вася. Насколько Наталья была скромна и пристойна на людях, настолько бесстыдна в любви. Теперь, когда она, забавляясь в постели, разглядывала его нескладное тело, он не стыдился ни своего убогого тела, ни горба, ни кривых ног. Он наслаждался сознанием, что вызывает у женщины иные, чем жалость и отвращение, чувства. Мысль о том, что ее привлекало то, что он привык считать безобразным, возбуждала. Он обнимал ее, покрывал поцелуями, сначала нежными, потом все более страстными, но уже без той унизительной благодарности за согласие лечь с ним в постель, а с удовлетворенным чувством самца, загнавшего самку. И все-таки он как-то ночью, не удержавшись, спросил:

– Как можешь ты отдаваться такому ничтожному?

– Спроси у баб, которых насильничают солдаты в захваченном городе, – вздохнула она, с трудом приходя в себя. – Некоторым это нравится больше, чем когда их берут по-обычному.

– Выходит, что я насильничаю?

– Еще как!

– И ты соглашаешься?

– Даже прошу!

– Жаль, что не я обучил тебя этой игре! – сказал Вася.

– Никто меня не учил. Я такой уродилась. Просто не было подходящего случая.

– А сейчас подходящий?

– Тебе видней!

– Ты не даешь мне передохнуть!

И Вася вновь страстно прижал к груди эту смертную, он, полубог, которому сейчас было все позволено.

Чувственное влечение, обычное между мужчиной и женщиной, встретив непонимание толпы, постепенно перерастало в тайный союз двух заговорщиков, в то, что встречается иногда у супругов,