— Та-ак! — Ира уперла руки в боки. — Значит, мой диван осквернили?! — с притворной свирепостью прошипела она, но не смогла скрыть улыбку.
— Что?! Диван?! Ира! Тебе жалко диван?! Ира!!! Меня осквернили!!!
Ира больше не могла сдерживаться и согнулась пополам, усиленно стараясь не хохотать слишком громко. Она во все время разговора изо всех сил пыталась вымучить из себя сочувствие к Наташе, но теперь бросила это бессмысленное занятие и честно призналась себе, что, как и Женечка, ждет не дождется, когда та проснется, чтобы посмотреть в ее ясны очи.
— Знаешь что, оскверненный, — немного успокоившись, но все еще сквозь смех сказала Ира, — свари-ка еще кофе.
Она поднялась вместе с Женечкой с благим намерением приступить к ликвидации горы оставленной вчера грязной посуды. Судя по тому, что эта гора оказалась гораздо скромнее ожидаемого, Женечка поднялся уже давно, однако, судя по тому, что она все еще возвышалась над раковиной, он не счел необходимым лишать сомнительного удовольствия остальных страждущих заняться решением бытовых надобностей.
— Мне оставил? — спросила Ира, окидывая взглядом содержимое раковины.
— Да я б вообще ничего не мыл! Вот только со злостью как-то справиться надо было.
— Ну, видимо, ты не так уж сильно и злился.
— Это почему?
— Если бы твоя злость отличалась особой грандиозностью — тут бы царил идеальный порядок.
— Ира, я, как ты сама заметила, тебе часть оставил. Исключительно по дружбе.
— А с чего это я, по-твоему, злиться должна?
— Палладина! Да неужто ты мне вот так запросто простишь измену?
— В смысле?
— Ну я ж с твоей бывшей соседкой переспал!
— Жень, вот если б ты меня с ней переспать попытался заставить, тогда б я точно обиделась!
— Браво! Палладина! Моя школа!
Кофе сварился. Ира сполоснула руки и выключила воду, оставив недомытую посуду ждать следующего, кто подвергнется приступу хозяйственности. В гостиной Иру и Женечку встретили философские размышления Лоренца:
— …вербализации, независимо от языка, выучиться, в принципе, не так уж и сложно, но вот до конца понять людей — это действительно что-то из области фантастики. Вообще-то, они и сами понять себя не в состоянии. Впрочем, это все от вербализации и происходит. Ведь невозможно объяснить словами то, чего на самом деле хочешь и чувствуешь, а они пытаются, оттого сами и запутываются и потом понять ничего не могут.
— О чем это ты, Лоренц? — спросила его Ира, усаживаясь на диван.
— Я? О ваших странных развлечениях, — задумчиво ответил Лоренц.
— Не одобряешь? — в свою очередь спросил Женечка.
— Нет… Отчего же? В некоторой степени действительно прикольно. Тем более что, хоть шуточки твои добрыми не назовешь, но, тем не менее, никто ведь не пострадал…
— А ты уверен? — с интересом спросила Ира.
— Еще бы! Та мадам, фигурально выражаясь, на крыльях парила от счастья.
— Да ты что! — полупритворно полунатурально выразил удивление Женечка.
— Ну уж ты ей полудохлым тюленем явно не показался. Мне, кстати, тоже.
— Подглядывал, значит?
— Безусловно, подглядывал! Подслушивать-то особо нечего было. Зив! Представляешь!? Хоть какой- то процесс у них сведен к минимуму вербализации!
— Между прочим, этот процесс у людей еще предполагает интимность обстановки, — язвительно заметил ему Женечка.
— Да ты что?! Правда?! А я и не знал! — издевался Лоренц. — Если честно, у меня возникло такое ощущение, что ты и Иру не без удовольствия поприсутствовать пригласил бы.
Женечка изобразил задумчивость, воздев глаза к потолку, и для пущего эффекта театрально почесал затылок, а потом, ехидно посмеиваясь, сказал:
— Если честно — то да. Серьезно, Ира, надо полагать еще то зрелище было! Ты вот у Лоренца спроси — он-то видел! Кстати, Натали, по-моему, этого тоже для полного счастья не хватало.
— Вот-вот-вот! И я ж о том же! — томно промурлыкал Лоренц.
— Кретины, — сквозь зубы процедила Ира.
— Палладина, на кухне еще осталось достаточно грязной посуды, — весело прошептал ей Женечка.
— Нет! Ну надо же! Переспать с женщиной просто ради удовольствия! — возмутилась Ира.
Женечка расхохотался.
— Ирка! Вообще-то, у людей эта функция секса является основной. Или ты считаешь, что я должен был зачать ребенка?
— Ради сомнительного удовольствия, — не унималась Ира. — Ведь, если я правильно поняла, того удовольствия, которое является основной функцией секса у людей, ты не получил.
— Вот именно! А потому нуждаюсь в компенсации морального ущерба. Ирочка! Ты, вроде как, уже и сама не возражала насладиться будущими сценами с мадам Натали в главной роли?
— Знаешь, признаюсь, я поддалась минутной слабости, но на самом деле это просто мерзко.
— В точку! Мерзко было до невыносимости! А по поводу слабости? Ирочка! Расслабься!
— Знаешь, Ир, — вновь замурлыкал Лоренц, — очень сложно понять, чего хотят люди, но, по-моему, в данном случае все довольны, пока, конечно, кроме тебя. Однако кошачье сердце подсказывает мне, что ты сейчас борешься не за моральный облик Евгения, а с собственным непреодолимым желанием повеселиться.
— Лоренц! Ты-то с чего подглядывать пристроился? — в голосе Иры слышался явный укор.
— Уж больно забавно было, — пояснил Лоренц.
— И что же забавного в том, когда женщина считает, что удостоилась, наконец, внимания, которого так долго добивалась, а мужчина просто по-черному издевается над ней?
— Не-ет, Ира, — неожиданно в разговор вмешался все это время хранивший молчание Зив. — Если бы это было так, то, конечно, было бы мерзко, но все было совсем по-другому, правда, тоже мерзко, но совсем иначе. Во-первых, пока вы сидели за столом, Евгений Вениаминович хоть и оказывал ей внимание, но ничуть не больше, если даже не меньше, чем тебе все остальные представители противоположного тебе пола. Ты привыкла к этому. Это происходит всегда. Тебе все улыбаются, тебя все обнимают, целуют. Тебе это кажется вполне естественным. А ей не показалось. Потому что с ней так никто не обращается. Она из кожи вон лезет, а все без толку. И тут вдруг! Да и кто? Тот, кто явно близок тебе. А это она нутром чует. Впрочем, и невооруженным глазом видно, что у вас особые отношения. Она сама к нему ночью прибежала. Еще все толком и уснуть-то не успели. И сама под одеяло залезла. Он над ней в лицо посмеялся и в лицо сказал все, что думает, а она решила, что это стиль его особого расположения. Впрочем, вас послушать, так было с чего решить. Тонкостей-то она не понимает. А вела себя так, что мне и самому пристроиться захотелось, и не от вожделения, а чтоб поизмываться. Ей удалось вызвать непреодолимую жажду глумления. Ну, Евгений Вениаминович и поглумился, а она… знаешь, будто на престол всходила! будто ее на царство короновали! Такая мерзость! Еле удержался, чтоб ей пол задницы не оттяпать, когда она наверх вышагивала.
— А я — чтоб лицо не исцарапать и волосы не подрать, — вставил Лоренц.
— А вообще, надо было из нее зоофилку сделать, — добавил Зив.
— Неплохая идея, Зив! — усмехнулся Женечка. — Так что, Ирочка, не дави на собственную совесть, а расслабься и развлекайся.
Первой, как и ожидалось, к Ире с Женечкой присоединилась Дашунька. Ира умыла ее, расчесала и разрешила, пока мама спит, поиграть с Зивом и Лоренцем во дворе. Последние от Ириного разрешения особого восторга не испытывали, но послушно поплелись на улицу развлекать ребенка. К тому же, к этому
