— Ах! Ну да-а! — с сарказмом протянул Женечка. — Но это, заметь, сугубо твое решение. Видишь ли, как ты уже знаешь, с ясновидением у меня весьма туго, и я ну никак не предполагал всего, что с тобой произойдет. Сочинил для тебя азбуку, а ты у нас, оказывается, уже аспирантуру почти окончила.
— Жень, ты мне льстишь!
— Ничуть! Я, честно говоря, удивлен, как у тебя хватило терпения перечитать дважды.
— Но я ведь пообещала тебе подготовить материал к печати! К тому же, несмотря на некоторое разочарование, скрупулезное чтение два раза подряд дало мне возможность держать себя в нужном настроении, способствующем продуктивному трудовому процессу.
— Извини, а примерно год назад, когда ты только начинала знакомиться с этим трудом, он создавал тебе такое же настроение?
— Ты ведь и сам знаешь, что нет.
— Конечно, знаю!
— Что, хочешь еще раз ткнуть меня носом в то, насколько я изменилась?
— Вот именно! Только я бы сказал: не изменилась, а преобразилась.
— Прости, не совсем понимаю смысл твоего уточнения.
— Ир, ты ведь сама замечаешь и постоянно мне рассказываешь, что ничуть не изменилась, разве не так? А вот преобразиться — ты преобразилась, без сомнения.
Зив внимательно слушал, внимательно глядя на Иру и Женечку. Лоренц, казалось, слушал вполуха, томно разлегшись в кресле. Однако, по окончанию последней Женечкиной фразы, он лениво приподнялся и не менее лениво промурлыкал, глядя на Зива:
— Зив, чего это ты так на них уставился?! Человеки опять в словоблудие вдарились. Смею тебя заверить — ничего интересного.
Ира зааплодировала:
— Браво, Лоренц! Гениально!
Лоренц не поленился встать и манерно раскланялся.
— Жень, — продолжила Ира, когда Лоренц снова улегся, — у меня к тебе есть несколько вопросов.
— По поводу моего, разочаровавшего тебя, труда?
— Да.
— Палладина, не трудись задавать. Я тебе уже не так давно сказал, что его публикация способна лишь слегка потешить мое самолюбие и немного облегчить кошелек Генки. Хотя, вполне возможно, этот злыдень умудрится и тут что-то да заработать.
— Жень, а он все твои публикации финансирует?
— На большинстве — неплохо зарабатывает.
— Теперь мне понятно, чего это ты так заботишься об его регулярных рождениях, — съязвила Ира. — Он, как я понимаю, твой кормилец и поилец?
— Отнюдь!
— Да что ты! А что бы ты без его деловой хватки делал бы?
— Ира, я так много всего умею делать, что, поверь, с голоду не умер бы. Тем более что я умею делать и то, что позволяет не умереть с голоду и от холода в условиях полного отсутствия финансов и крыши над головой. Да, мне нравится жить с комфортом, но я легко обхожусь и без его наличия. Поверь, за две с половиной тысячи лет своего существования здесь, я научился при необходимости обходиться практически без всего, что нужно среднему человеку для полноценной жизни и даже для самого элементарного выживания.
— Ладно, оставим в покое твои сверхъестественные способности и вернемся к книге. Скажи, ты серьезно не хочешь ее публиковать?
— Я этого не говорил. Если твои намерения продолжают оставаться столь серьезными, я более чем доволен. Единственное, в данном случае я не особо щепетилен к твоему самовыражению, а потому, мне очень хочется и очень интересно, чтобы ты сама решила для себя все возникающие у тебя вопросы. То есть, не трудись их задавать — отвечать все равно не буду.
— А если моя интерпретация идет откровенно вразрез с твоим видением?
— Палладина! Заинтриговала ведь! И все же я наберусь терпения и дождусь твоего сугубо личного варианта.
— Жень, но ведь совсем недавно ты не отказывался от обсуждения и даже настоял, чтоб я, наконец, прочла все от начала до конца?
— А вот теперь, выслушав твое признание в постигшем тебя разочаровании, я абсолютно уверен, что мое вмешательство не возымеет никакой ценности.
Ира, проводив Женечку дальше переводить роман с португальского теперь уже на немецкий, позвонила Валентинычу, договорившись через часок встретиться на объекте, и тут же отправилась в поющий дом, который встретил ее первой фортепианной сонатой Бетховена. Ира несколько раз обошла все этажи. Шаги отдавались гулким эхом пустых помещений. Дом, судя по всему, решил исполнить сегодня все тридцать две сонаты Бетховена, потому что за первой последовала вторая, а за ней — третья.
Где-то примерно в середине скерцо Ира вышла на участок, который теперь представлял собой маленький парк. Она несколько раз прошлась по проложенным замкнутым лабиринтом среди деревьев и кустов узеньким дорожкам, рядом с которыми то там, то здесь виднелись разбросанные пока еще пустые помосты для скамеек. На мгновение ей показалось, что среди невысокой газонной травки промелькнули, извиваясь, отблески глянцево-черной гадюки. Ира присмотрелась — но нет, видимо, только показалось. Она вернулась в дом, исполняющий уже финал девятой сонаты. Ира вспомнила Радного.
— А можно еще раз Патетическую? — несмело спросила она вслух.
Финал девятой сонаты послушно растворился в небытие, и зазвучала первая часть восьмой. Ира села на пол, прислонившись спиной к стене, и погрузилась в океан звуков.
— Ирочка! Извини, пожалуйста, такие пробки — еле доехал! — ворвался в тишину после финального аккорда голос Валентиныча.
— Ничего страшного, — сказала Ира, поднимаясь с пола. — Я немного расслабилась.
— Как съездили?
— А что, Влад еще не доложил?
— Как не доложил?! Доложил, конечно! Говорит, что хорошо. Сама-то как считаешь?
— Полностью солидарна с Владом.
— Ну что, на завтра электрика?
— Да. И еще пару мальчишек — поставить скамейки в саду.
— Не понял, вы что, и скамейки из Краснодара притащили?
— Валентиныч! Да у тебя, никак, склероз! Мы же их здесь еще до отъезда заказали. Мне ребята позвонили, когда я в Краснодаре была, сказали, что уже готовы.
— А-а-а… Прости, запамятовал…
— И немудрено! — рассмеялась Ира. — Такие новости!
— Какие новости? — смутился в непонимании Валентиныч.
— Валентиныч! Неужто не в курсе?
— Не-ет… А что случилось? — он слегка разволновался.
— Неужели Влад ничего не сказал?
— По поводу? — Валентиныч еще больше разволновался.
— Понятно. Ничего не сказал. Ну, тогда не выдавай меня ему, что я тебе, может, раньше времени сболтнула.
— Да что случилось-то?
— Что, что! Зимой дедом станешь!
— Да ты что! Правда что ли?
— Правда. Алиночка беременна.
— Вот это действительно новость! А Галка-то знает?
— Ну раз ты не в курсе, думаю, что с матерью он тоже еще не отваживается поделиться.
— Наверное… Она бы мне сразу сказала…
