праславяне жили на берегах Черного моря и Кавказских в том числе. Ладно, пойдем дальше гулять.
Жара становилась нестерпимой, и Ира направилась в сторону реки. Толпа добровольных слушателей двинулась за ней вместе с Лешкой, и Ире пришлось вежливо извиниться и объяснить, что она вовсе не экскурсовод, а в данный момент такая же отдыхающая, как и они, и имеет непреодолимое желание провести отведенное отдыху время наедине со своим сыном. Несколько человек смерили недоверчивым взглядом ее и Лешку, но, тем не менее, в конце концов, толпа рассосалась и оставила их в покое.
До самой реки шли молча и продолжили беседу, лишь освежившись в ее водах и устроившись в тени раскидистой кроны инжира.
— Мам, а все-таки, легенды — это все понятно, но как на самом деле тюльпанное дерево попало сюда, ведь, насколько я понимаю, оно не могло вырасти здесь само.
— Да. Не могло. Его как-то должны были привезти из Америки. Есть история, что саженец этого лириодендрона подарил местным жителям капитан одного из заморских кораблей, в благодарность за то, что те вылечили его от какой-то болезни, которая чуть было ни свела его в могилу.
Но вот еще что: сами адыги в те времена отличались отменными навыками мореплавания, о чем их собственные сказания умалчивают так, словно на морскую тему наложили табу. Согласись, странно, что у народа, живущего у моря, у народа, у которого каждый камушек, ручеек, каждая былинка овеяна сказаниями, в этих самых сказаниях нет практически ни слова о море. При этом, согласно преданиям и вполне документальным свидетельствам других народов стран бассейна Черного и Средиземного морей, мореплаватели с этих берегов могли успешно соперничать с пиратами Карибского моря — они действительно были пиратами.
Знаешь, вовсе не исключено, что они бороздили воды и за Гибралтаром, и вполне сами могли добыть и привезти сюда это дерево. Между прочим, судя по некоторым возделываемым ими культурам и по времени их внедрения в местное сельское хозяйство, вполне можно предположить, что на западный континент они ступили гораздо раньше Колумба.
— Мам, этому вряд ли есть подтверждения.
— Как ни странно — есть. Они присутствуют в записках путешественников европейцев, побывавших на Кавказе в доколумбову эпоху. Там есть описания возделываемых здесь культур, неизвестных в те времена в Европе и явно имеющих американское происхождение.
— С ума сойти!
— Кстати, ты помнишь, когда именно в Европе стали прививать оспу?
— Ну-у-у…
— В конце восемнадцатого века. Многие путешественники задолго до этого — за столетия — отмечали, что среди жителей Кавказа нет людей, обезображенных оспой, однако лишь в начале восемнадцатого века французский путешественник Абри де ла Мотрэ описал, как делали здесь, то есть на Кавказе, прививки от оспы. Как видишь, даже это описание появилось более чем на полстолетия раньше, чем подобная практика зародилась в Европе. А, судя по тому, что все предшественники Абри де ла Мотрэ дивились отсутствию обезображенных оспой, прививать ее тут научились многими веками ранее.
— Мам, так получается, что здесь когда-то существовало суперразвитое для своего времени государство?
— В том-то и дело, что нет. Государства, как такового, здесь, по сути, не существовало никогда. Кавказ то и дело оказывался на задворках какой-нибудь крупной империи, что привлекало сюда особый тип людей. Тех представителей рода человеческого, которые по тем или иным причинам не ладили с социумом. Во все времена общественное устройство на Кавказе более всего воплощало в себе анархические принципы.
— Так значит, на Кавказе когда-то существовало первое и единственное общество, живущее по законам анархии?
— Ничего не знаю насчет первое ли и единственное ли, но согласна с тобой, что общество, живущее таким образом и столь длительное время, на Земле не является правилом.
— Круто! Мам, но знаешь, мне кажется, что многое из того, что ты сейчас рассказывала, лишь твои собственные ни на чем не основанные домыслы. Мам, я ни о чем подобном по этому поводу нигде не читал.
— Леш, ну, во-первых, начнем с того, что ты, попросту, не мог прочесть абсолютно все, написанное по этому поводу.
— Ну-у-у… в общем-то, согласен. А во-вторых?
— А во-вторых, ты, скорее всего, читал чьи-то научные изыскания на эту тему, а ты почитай первоисточники: сказания, записки путешественников — и тебе очень многое откроется из того, что по каким-то причинам упущено или искажено в работах исследователей. Давай-ка еще раз окунемся и двинемся дальше.
— Давай!
После относительно долгого сидения на жаре, которая разморила даже несмотря на тень, вода показалась ледяной — перехватило дыхание, и сердце где-то потерялось на несколько мгновений. Ира ухватилась за выступающий камень и позволила стремительному течению по собственному усмотрению полоскать ее тело.
— Мам, ты чего там застряла? — крикнул Лешка, выбравшись на берег.
— Хочу замерзнуть основательно, чтобы жару стойко переносить.
— А что, это идея! — и Лешка снова плюхнулся в реку, облюбовал другой выступающий камень и тоже отдался воле течения.
Когда они, в конце концов, оказались на берегу, обоих покрывала гусиная кожа, губы посинели, и дрожь вприпрыжку бегала по телу.
— Ну что, идем? — стуча зубами, проговорила Ира.
— Ага… — «простучал» ей в ответ Лешка.
Они двинулись вдоль реки.
— Мам, ты мне про священную рощу рассказать собиралась, — напомнил Лешка.
— Про Тхагапх?
— Ага!
— Вообще-то, я почти все, что про нее знаю, уже тебе рассказала. Единственное, что осталось, это то, что в этой роще делала особо значимую остановку самошествующая Ахынова корова.
— Какая корова?
— Ахынова, самошествующая. Надеюсь, ты еще не забыл, что в Сочи есть гора Ахун?
— Это я, к счастью, помню, — усмехнулся Лешка.
— Ахун считается у горцев местом постоянного жительства Ахына — бога-покровителя Черноморского побережья Кавказа. Он во многом напоминает славянского Велеса. Его тоже считают покровителем скотоводства. И, скорее всего, его мать тоже, как и у Велеса, была корова. Она периодически воплощается на Земле и, достигнув определенного возраста, возвещает о своей избранности громким мычанием, после чего отправляется в путь. Этот обычай просуществовал много веков, а может, и тысячелетий.
Итак, Ахынова корова возвещала о своей избранности мычанием и отправлялась в путь. Жители всего этого селения следовали за ней. К ним по пути присоединялись жители других селений. Корова на своем пути останавливалась на отдых в посвященных Ахыну рощах. Пока она отдыхала, люди устраивали в ее честь пышные празднества. Потом она шла дальше — сама шествовала, потому и самошествующая.
Как правило, двигалась она вдоль морского побережья до рощи Тхагапх. Здесь она делала самую длительную остановку. Здесь устраивались особо пышные празднества, после чего Ахынова корова шла дальше. Путь Ахыновой коровы до рощи Тхагапх каждый раз был разным — она могла появиться в любом селении — а вот от рощи Тхагапх начиналась неизменная «финишная прямая». Корова направлялась вверх по реке Шахе к месту главного обряда. То место — тоже священная роща. Располагалась она где-то за Солох-Аулом.
Сейчас этот обряд назвали бы, да и называют, жертвоприношением, однако, его глубинный смысл не в жертве, а в преображении: дух матери Ахына, а может, и самого Ахына, освобождается из коровьего тела, в которое он воплотился, и за счет этого преображается, вновь обретает свою божественную силу.
