каких-то.
— Это тебе Женечка наболтал?
— Нет!? А что — мог?
— Еще как! Ни за что не поверю, что вы с ним о чем-либо подобном не говорили!
— Может и говорили…
— Что значит «может и говорили»?
— Ир, я не знаю… Когда я к нему захожу, мы болтаем о чем-то минут пятнадцать, от силы двадцать, а потом оказывается, что я пробыл у него часа два-три. Я с детства привык не задавать вопросов, на которые нет ответов.
— А может, есть?
— У тебя?
— У Женечки.
— У него, видимо, на многие вопросы есть ответы, но ведь он даже тебе их не дает.
— С чего ты взял?
— Не знаю… — Влад немного помолчал задумавшись. — Я просто знаю, — сказал он уверенно и снова задумался. — Он боится тебя.
— Кто?
— Евгений Вениаминович. Точнее, не боится… это неверно… я не знаю, как правильно выразиться… он в восторге и ужасе благоговеет перед тобой.
Ира рассмеялась:
— С чего ты взял? По мне, так я сама испытываю к нему нечто подобное!
— Не-ет. Возможно, он, бывает, и выбивает почву у тебя из-под ног, может, даже и очень часто. Он просто искуснее тебя… пока…
Влад долго молчал, а у Иры сердце стучало в висках от нетерпения и предвкушения Великой Тайны. Она не смела перебивать его молчания, боясь спугнуть то, что он хотел и одновременно не хотел ей сказать. Влад действительно колебался, но, в конце концов, встал у Иры за спиной на колени и закрыл ее лицо своими ладонями. Она опустила веки.
Перед глазами появилась Женечкина гостиная. Влад сидел в кресле, Женечка — на диване.
— Евгений Вениаминович, Вы любите Иру?
Женечкины глаза сузились в хитрой усмешке:
— Ревнуешь? — он рассмеялся. — Она обворожительна в постели! Правда, временами бывает социально опасна, — он снова рассмеялся и скосил взгляд на свою руку с едва затянувшимся шрамом. — Ты думаешь, ее можно любить? В смысле общепринятого понятия: «любовь мужчины к женщине». Хочешь сказать, что ты ее так любишь?
— Да…
— Ошибаешься, мой мальчик! Влюбиться в нее по своему недомыслию и тотальной непробиваемости мог только такой, как ее бывший муженек или этот престарелый Игореша. Знаешь, о ком я?
— Нет…
— Неважно. Этим олухам, да и не только им — просто об этих я осведомлен лучше, чем о других — многое невдомек…
— Мне, признаться, тоже…
— «Тебе, признаться, тоже»? — Женечка расхохотался. — Брось! Ты малость запутался в терминологии, оттого и сравниваешь божий дар с яичницей. Ты прекрасно знаешь, зачем ты рядом с ней, а я знаю — зачем я. Тебе просто еще не приходилось любить женщину, а придется, а может и не одну — тогда почувствуешь разницу. Любовь, штука прикольная, только она уходит, точнее, любовь не уходит — объекты меняются. Ира останется навсегда — в этом разница… одна из разниц.
— Так это и есть любовь!
— Вообще-то — да. Только не та, которую ты имел в виду. Знаешь, почему тебя тянет к ней в постель? Да и меня тоже. Думаешь, любовь? Страсть? Не-а! Телом убеждаться в том, что она женщина, то есть просто человек! Тело убеждать в том, что она женщина, то есть просто человек! Это единственная возможность сохранить свои человеческие мозги — иначе взорвутся. Ты не отдаешь себе в этом отчета, да и я, по большому счету, тоже. Просто я, в отличие от тебя, знаю, что это так.
Влад убрал свои руки от Ириного лица. Она хотела что-то сказать, но он властно отрезал: «Всё! Спать».
Начало светать. Ира, стараясь не разбудить Влада, выскользнула из комнаты. На улице к ней присоединились Зив и Лоренц. Ира шла очень быстро, чтобы как следует разогреться перед предстоящим купанием в ледяной воде и тем же самым отогнать воспоминания о вчерашнем походе сюда.
Водопад приветливо громыхал. Ира быстро разделась и вошла в обжигающе холодную воду. Дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось. Вчера ночью всех этих неотъемлемых эффектов воздействия ледяной воды она не ощутила. Видимо, потому что рядом был Влад, и она просто не сфокусировала на них внимания. «А вообще, интересная вещь внимание! Если его на чем-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе», — подумала она, вылезая на берег.
Влад встретил ее в гостиной, накрывая на стол.
— Интересная вещь внимание! Если его на чем-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе, — сказал он, усевшись напротив Иры.
— Ты меня начинаешь пугать не хуже Женечки!
— И чем это я тебя напугал «не хуже Женечки»?
— Сегодня, занырнув под водопад, я ощутила, до какой степени вода ледяная: у меня перехватило дыхание, сердце бешено забилось. Я и вчера ночью, естественно, чувствовала, что водица там отнюдь не как в горячей ванне, но мое внимание как-то не особо фиксировало этот факт. В общем, когда я вылезла на берег, в сознании промелькнула фраза, которую ты только что озвучил.
— Ира, ты очень часто говоришь вслух то, что я думаю, но я же не пугаюсь?
— Вот именно: ты не фиксируешь на этом внимание. А я фиксирую… — последнюю фразу Ира проговорила как бы самой себе. — Ладно. Хватит. Поехали смотреть поющий дом.
— Как скажешь…
Стоило Ирине и Владу захлопнуть за собой калитку, как «Аллилуйя» из оратории Генделя «Мессия» торжественно грянула в их честь. Встретивший их Валентиныч что-то рассказывал и показывал, отчитываясь о проделанной работе. Ира, казалось, очень внимательно его слушала и даже достаточно живо обсуждала что-то, но, как констатировала она сама для себя, большую часть ее ВНИМАНИЯ поглощало пение дома, так что с Валентинычем она общалась почти машинально. Впрочем, она не особо нуждалась в его пояснениях: во-первых, потому что прошлым вечером Влад во всех подробностях доложил ей обстановку, а во-вторых, все и так было на лицо. Преображения дома стали весьма ощутимы, и это значило, что работы здесь вскоре потребуют гораздо больше ее ВНИМАНИЯ. «…опять ВНИМАНИЕ» — промелькнула, кольнув сознание, мысль. Но этого самого ВНИМАНИЯ уделять поющему дому в необходимых количествах у нее вряд ли получится. В ближайшее время предстоит напрочь погрузиться в доводку эскизов, а затем и вовсе уехать и, скорее всего, на весьма длительный срок. «Придется затормаживать работы, а то и вовсе останавливать на какое-то время», — гласил неутешительный вывод, который Ира отчего-то не посчитала нужным озвучивать, хотя и понимала, что уж по крайней мере Валентиныча она должна ввести в курс дела.
День стоял очень даже теплый, но вступление осени в свои права уже чувствовалось. Ира, Влад и Валентиныч спустились во двор и направились к смастеренным из опалубки столу и скамейкам. Вдруг у Иры чуть ли не из-под ног выскользнула черная гадюка. Ира вскрикнула от неожиданности и оказалась в объятиях Влада. Валентиныч схватил кусок чего-то из строительного мусора, и уже кинулся за гадюкой, но Ира остановила его:
— Не надо! Валентиныч! Пусть себе ползает — она ведь никого не трогает!
