ассоциативный словарный ряд. Вспомните избитое „улица, фонарь, аптека…“ Словом, обвиняют Шумова несколько незаслуженно, как нам показалось…»
Филателистам на заметку!
Новую марку (почтовую) выпустил в этом году художник Фима Мусаилов.
Номинал почтовой миниатюры с учетом девальвации наших денежных единиц, а также в виду кропотливости ручной работы, несколько завышен.
Офорт. (в натуральную величину)
ЗОЙКИНА КВАРТИРА
Любопытно — извинит мне Михаил Афанасьевич столь наглое заимствование заголовка? Речь-то о другом… И квартира не Зойкина — потому как Зойка не хозяйка, а кошка… К тому же беременная… Но Зойка-то в разговоре с «таинственным иностранцем» Александром Зандером уча-ствовала? Участвовала. И весьма активно — мяукала, тыкалась в ладони носом и отыскивала себе местечко по-удобней…
— Понимаешь, главное — говорил Алек Зандер /он же Саша Старцев, он же редактор «Рокси»/ — главное, чтобы каждый занимался своим делом. Своим! И занимался настолько хорошо, насколько это вообще возможно. А Ленинград сейчас напоминает 18-й год, а еще больше — 29-й: пошли доносы, расклады, мы — левые, мы — правые… Ну просто не хочется в это вписываться. Потому я «Рокси» пока не выпускаю. Мне кажется лучше помолчать пока…
— Саша, от БГ «Рокси» перешел в твои руки. Мы читали об этом в «Авроре» /напомню для читателей номер — третий за 88 год/. С кем кроме Гребенщикова ты работал потом?
— Да, заниматься журналистикой, писать статьи мне жутко понравилось. И были хорошие люди, с которыми мы работали, но потом один женился и жена из него всю сперму вытянула. Что тут скажешь? Обычная сука и все тут. Другой стал заниматься диссертацией, третий занялся диск-жоккейством. Я это не в осужденье говорю, нет. И как-то вдруг так получилось, что остался один я. Я писал, писал, мне это все больше нравилось, потом появился Джорж. Понимаешь, я главный редактор в том смысле, что на мне, лежит принцип организации материала, я же пишу колонку редактора. Ну и куча других обязанностей — фотографии, например, достать или обеспечить заработок машинисткам. Я не помню чтобы кто-то редактировал статьи. Только однажды пришлось сокращать две иногородние статьи — одна была на 12 листов, другая — на 8.
У нас редко принимаются единоличные решения. На мне лежит компоновка материала, обычно такая — интервью — статья, интервью — материал, то есть все свое написали, а Саша думает как это лучше поставить — вот и все редакторские функции. Суть в том, что каждый имеет право высказываться так, как он хочет, то есть редактура минимальная.
Может быть, на моем месте хотят видеть более удобного человека, более конфортного, что ли… А такие люди есть. Если ты меня спросишь как я к этому отношусь, то я отвечу… Знаешь, однажды Ринго Старру задали вопрос: «Ринго, как вы относитесь к группе АББА?» Ринго твердо ответил: «Никак». Я — так же — никак.
— Одни упрекают «Рокси» в академизме, другие… другие любят и ждут очередных номеров. А ты… ты не «ввязываешься в драчку». Так когда же читатели увидят «Рокси» № 15?
— Думаю, к 90-му году я выпушу следующий номер, если ничего не помешает. А упреки… Меня, например, то есть «Рокси» регулярно поливают грязью в «Урлайте». И на здоровье и очень хорошо. Поливайте. Пусть люди читают и разбираются сами. Я ввязываться не хочу: не желаю в полемике повторять 20-ые годы: ты — правый уклонист, я — левый уклонист. Рок-партии, которою возглавляет Илья Смирнов, кажется, что они обладают монополией ни истину. И рада бога. Давайте каждый заниматься своим делом. Пусть будет все как будет. Здесь, в Ростове я вижу то же самое — эти хорошие, эти плохие, эти крайне левые, а мы — мы оппозиция.
А «Урлайт», кстати, очень хороший журнал. Я читал последний номер и мне там понравилось интервью, несколько статей. Интервью с Бурлакой, например, хотя тут и вступают в силу личностные отношения. Но между нами нет жесткой конфронтации, и, живя в одном городе, мы прекрасно понимаем, что делаем общее дело. Да, Ленинград некогда представлял бурю в стакане воды, но чем дальше, тем больше — Цимлянское водохранилище. И журнал я не выпускаю сознательно — увязнуть не хочу. — Кого бы ты отметил как журналистов?
— Мне откровенно интересно читать Липницкого, хотя у него в последнее время к Ленинграду какое- то злобное отношение. Меня это немножко задело.
Точно так же мне интересно читать Илью Смирнова. Я считаю — это блестящий журналист, хотя он более политик, чем рокер. Впрочем, в этом ничего плохого нет. В последнем номере он проделал блестящий анализ нашего режима.
Вообще же, непрерывная потребность искать врагов среди своих мне чужда. Если кому-то это не чуждо пусть они этим и занимаются.
— «Урлайт» писал, что оргкомитет мемориала памяти Саши Башлачева предложил ЗВУКАМ МУ выступать без басиста /Саша делает движение означающее «как вы меня достали!»/. А я позволю себе напомнить читателям, что Липницкому было отказано в выступлении по причине появления в «Рокси» «грязной сплетни» о Башлачеве. /Саша, мне не удалось прочитать этот номер «Рокси», в чем там дело?
— Да дела-то, собственно, нет. В статье Липницкого была мысль о том, что все мы не прочь… И Саша Башлачев тоже не был трезвенником. Вот и все. И из-за чего такой сыр-бор, мне абсолютно непонятно. Может быть мы теперь возьмёмся утверждать, что, и Высоцкий не пил?
— Что ты думаешь о создании единого рок-журнала?
— Я категорически против централизации. — Что ты думаешь о другом единении — рок-федерации?
— Вот сейчас она как бы создана. Хорошее дело, что и говорить. И что? Что нибудь изменилось?
— Твое определение рок-журналистики?
— Это тяжелый, собачий труд — журналистика. Последнее, что я делал — интервью с Андреем Макаревичем. /Видеозапись его вы могли видеть на лекциях Саши Старцева в Ростове — прим. ред./. С 76 года я ходил на концерты Макаревича, но лично знаком не был. Познакомились в Свердловске, решили делать интервью, работали с ним два дня. Ну за два дня-то можно человека разговорить. Вобщем, черновик интервью получился в 32 листа, а после сокращения всяких там «а-а», «э-э» и прочих глупостей — 12 листов. Это нормальное, вобщем-то интервью. Сначала, конечно, идет приглядка: а, ты, вроде, журналист, независимый, а, ты, вроде, Макаревич… А ты, вроде с Борькой знаком? А с какого года?… А с 78-го. А-а. А как тебе такой-то концерт? А вот так. А-а. Уже понятно. Девушкам в журналистике проще — они или сразу друг понимают, или не понимают вовсе.
У Цоя брать интервью — дикий труд, хотя мы и знакомы с 82 года, и он знает, что от меня никакого говна ждать нельзя.
Мне сравнительно просто говорить с панками. Ты же знаешь, что у Свиньи папа в Швейцарии, а у Рикошета — главный режиссер театра. Гены такие, что если ты подвалишь и начнешь:
