тот. Завинчиваю кран и открываю второй — на полную мощность. С помощью магии избавляюсь от одежды и становлюсь под ледяную воду.
Сосредоточься, Люк!
— Почему в вашей семье никогда не говорят про твоего брата?
Тейлор рукавом стирает пыль со стекла фоторамки, перед тем как поставить ее обратно на тумбочку. На ней изображена я: в дедушкином гараже, с перепачканным машинным маслом лицом и делающая рожки над кудрявыми пшеничными волосами Мэтта. Он же притворяется, что бьет меня гаечным ключом по голове. Это было за неделю до его смерти.
Я вжимаюсь в спинку стула и стараюсь избавиться от комка в горле, грозящего лишить меня кислорода.
— Здесь не о чем говорить. Это было давным-давно.
— Но, — продолжает она, снова глядя на фотографию, — должно быть, это очень сложно.
— Мне ужасно больно, понятно? Поговорим о чем-нибудь еще.
Она изгибает бровь и поднимает руку.
— Извини.
Я делаю глубокий вдох и опускаю голову.
— Прости, Тэй. Но мне правда ужасно больно, и действительно здесь не о чем говорить. Это был несчастный случай…
Как только я произношу эти слова, мне становится нечем дышать. Я хватаю ртом воздух, но перед глазами вспыхивают яркие звездочки. Сейчас упаду в обморок.
— Господи, Фи, — подбегает ко мне Тейлор.
Я впиваюсь в ее плечо, когда она опускается на колени передо мной.
— Я… в порядке, — сдавленно произношу я.
Она вскакивает на ноги.
— Позову твою маму.
— Нет! — Я упираюсь руками в колени и стараюсь набрать воздуха в легкие. Трясу головой, разгоняя звездочки. — Я правда в порядке.
— Что это было? Что-то вроде астмы? Почему я не знаю об астме?
«Ты очень многого обо мне не знаешь», — думаю я.
Бросаю взгляд на фотографию Мэтта, продолжая вбирать воздух, затем смотрю на Тейлор и пожимаю плечами.
— Извини.
Я поворачиваюсь к учебнику по математике, лежащему на столе.
Тейлор задерживает на мне взгляд.
— Уверена, что в порядке?
— Да.
Она растягивается на полу комнаты, нависая над учебником и покусывая резинку на карандаше.
— Так как тебе удалось сделать двух самых крутых парней во вселенной своими партнерами по эссе и лабораторке?
Я не поднимаю глаз.
— Не знаю, наверное, это карма.
— А теперь они бегают за тобой. Я совершенно этого не понимаю. Ты будто превратилась в чертову Пэрис Хилтон.
— Никто не бегает за мной, — усмехаюсь я.
Но если честно, она права. Они вроде как бегают за мной. И мне вроде как нравится это.
Я намазываю клеем только что вырезанную картинку из журнала, стараясь не показывать восторга, и дотягиваюсь до стены над тумбочкой, приклеивая ее к мандариновому участку. Тейлор поднимается и достает из сумки горстку вырезок. Подходит к стене и изучает приклеенную мной картинку с портретом Моны Лизы. С озорной улыбкой она пишет над ней темно-синей ручкой «Мона Лиза», а внизу подписывает «жаждет с кем-нибудь переспать».
— Твою комнату пора перекрашивать, — говорит Тейлор, оглядывая мою картинную галерею, накопленную за несколько лет, а затем снова ложится на ковер.
Почти каждый дюйм стены закрыт выбранной наугад картинкой, от портретов до цветов и мебели. Большинство изображений снабжены комментариями Тейлор или Райли. Через каждые несколько лет мы наведываемся в магазин красок и просим отдать то, что у них есть на выброс. Затем возвращаемся ко мне и красим стены валиком. В последней партии был мандариново-оранжевый, бордовый, нежно-розовый, серо- коричневый, зеленый — как пластилиновый человечек Гамби — и ярко-бирюзовый, словно яйца дрозда. Теперь почти все пространство покрывают вырезки из журналов. Здесь уже слоев шесть краски и обоев.
Я снова сажусь за стол рядом с окном и склоняюсь над учебником по математике.
— Думаю, оставлю все как есть. Осенью я уезжаю в Лос-Анджелес и не хочу возвращаться из колледжа в пустые унылые стены.
— Понятно… Так ты отошьешь кого-то из парней или как?
Я не поднимаю глаз от книги.
— Тэй, кого из них ты хочешь? — кисло отвечаю я.
— Люка.
— Что?
— Ты спросила, кого я хочу. Люка.
Я подавляю прилив ревности. Я знала, что это случится.
— А что с Марти?
— Он симпатичный и все дела, но, выбирая между ним и Люком… в общем, не сравнить.
— Правда… и почему же?
— Не знаю. Думаю, все дело в таинственности. И в пирсинге, — говорит она, слегка высовывая проколотый язык. — Он как будто опасен, и мне это нравится. С ним можно попасть в приключения.
— Ну да.
— Хотя почему-то мне кажется, что он увлечен тобой.
Она с улыбкой трясет головой, затем засовывает руку в сумку и достает двухдюймовый квадратик, зажимая его между указательным и средним пальцами.
— Ты хоть знаешь, что с ним делать? — Одним движением она, словно фрисби, кидает через комнату презерватив, ударивший меня в плечо и упавший к ногам.
Я совершенно точно знаю, что с ним делать. Упражнялась в своих фантазиях.
— Проехали, — говорю я, хмурясь.
Она вздыхает.
— На мой взгляд, тебе было бы проще закадрить Гейба.
Дверь в комнату открывается, и на пороге появляется мама с двумя стаканами молока — будто мы восьмилетние девочки.
— Кто такой Гейб?
Тейлор ехидно улыбается, а я накрываю презерватив ладонью и кладу в сумку.
— Просто парень из школы, — говорю я, выпрямляясь на стуле.
Мама улыбается.
— Тебе стоит привести его к нам. Я бы очень хотела познакомиться.
К моему лицу приливает кровь. Надеюсь, я не такая красная, как мне кажется.
— Он всего лишь друг, мам.
— Я люблю знакомиться с твоими друзьями, — говорит она, передавая нам молоко и приглаживая юбку.
— Ко мне завтра придет еще кое-кто, позаниматься.
— Да? И как ее зовут?
— Это парень. И зовут его Люк, — Я не обращаю внимания на усмешку Тейлор.
