— С каким-то парнем по имени Боб, не помню, как фамилия. Типа Керни, Келлог, что-то вроде этого.
— Вы знаете, где он живет?
— Где-то на побережье. Он давно уже перебрался в Лос-Анджелес, снимается там на телевидении.
— Иными словами, из жизни Риты он навсегда исчез?
— А, конечно. Он исчез еще до того, как появился я.
— Ладно. — Я предложил ему сигарету, но он отказался, и я закурил сам. Пепельницы поблизости не было, поэтому спичку пришлось бросить на пол. Неожиданно я спросил: — Она была зациклена на своей актерской карьере?
— Можно сказать и так, — кивнул он. — Просто была помешана на ней. Ведь когда появился Рембек, ей не нужно больше было зарабатывать на жизнь, а она продолжала играть.
Я заключил:
— Из того, что вы мне рассказали, следует, что вы много значили в ее жизни. Рембек — тоже, потому что у него имелись деньги и связи, а теперь из ваших слов — еще и ее карьера актрисы была в его руках.
Он снова кивнул:
— Верно. Эти три вещи были важными в ее жизни.
— А что было самым главным?
— Так сразу не скажешь, — протянул он. — Иногда я. Случалось, она меня так хотела, что чуть на стенку не лезла и меня тоже заводила Бог знает как. Порою для нее ничего другого в мире не существовало, кроме мистера Эрнста Рембека и его благодеяний. А иной раз, когда у нее появлялась роль в какой-нибудь постановке или на телевидении, весь белый свет мог в тартарары лететь, ей было все едино. Помню, как я однажды пытался затащить ее в постель, когда она учила роль, так она меня чуть на кусочки не разорвала.
Я заметил:
— С Рембеком бы она себе такого не позволила.
— К нему у нее были свои подходы, — возразил он. — Она его крепко держала.
— Если она хотела убежать от Рембека, ей бы пришлось распрощаться с актерской карьерой, потому что Рембек стал бы ее везде разыскивать.
Он пожал плечами:
— Она сделал то, что сделала.
Я то ли подытожил, то ли задал вопрос:
— Почти ничего из того, что вы мне рассказали, не стыкуется со сведениями, которыми я располагал раньше.
— Я вам рассказал чистую правду, — заверил он.
— И самое смешное, я вам верю. Но если все-таки допустить, что вы знали Риту не так хорошо, как думаете? Спать с женщиной — еще не значит знать, какой у нее характер и что у нее на уме.
— Я знал Риту, упрямо возразил он. — В этом я уверен на сто.
— Почему же она бросила актерскую карьеру?
— Не знаю. Может быть, что-нибудь еще подвернулось.
— Другой мужчина?
Это предположение ему явно не понравилось. Однако он, по-видимому, считал себя обязанным быть со мной откровенным.
— Возможно, — протянул он. — Так, первый порыв. Если все только начинается, многое кажется осуществимым.
— Когда вы в последний раз ее видели?
— Недели три назад. Рембек водил ее на премьеру новой пьесы, а потом на прием. Он там надрался до чертиков и дома у нее отрубился. Так она быстренько приехала на пару часов ко мне.
— А как же Робин?
— У меня есть собственная квартира. Была, по крайней мере.
— То есть теперь ее у вас больше нет?
— Через месяц уже не будет. Некому за нее платить. И потом, зачем мне своя квартира? Я переезжаю к Робин.
Я спросил:
— Рита ничего вам не рассказывала про какого-нибудь нового знакомого или новый роман?
— Нет, сэр, ничего такого.
— А она бы вам рассказала?
— Думаю, что да. У нас с ней друг от друга тайн не было.
— Вы когда-нибудь встречались в ее апартаментах?
— Ну уж нет. Швейцар бы мигом донес на меня Рембеку.
Я задал ему неожиданный вопрос:
— Некоторые из тех, с кем я разговаривал, отзывались о ней как о глуповатой смазливой куколке. Что вы на это скажете?
На его лице появилась довольная улыбка. Видно, воспоминания были приятными, и он пояснил:
— Да, знаю. Она просто прикидывалась. Так, маска для простаков.
— Рембека она тоже за простака держала?
— Конечно. Им она вообще вертела, как хотела, а Эрнст Рембек и не подозревал. — Он рассмеялся и тряхнул головой. — Ну и парочка бы из них вышла!
— Может быть, все-таки по какой-то причине она вам лгала насчет брака с Рембеком?
— Нет. С какой стати ей лгать?
— Это я и пытаюсь выяснить. Ладно, спасибо, у меня все.
Когда я договаривал последние слова, появилась хозяйка кафе и принесла две чашки кофе и одну чая, извинившись, что так долго задержалась, ведь надо было вскипятить воду. Я изъявил желание заплатить за все заказанное, включая ту чашку кофе, которую я выпил раньше, и она подала мне счет на два доллара. Я расплатился, оставив ей четверть доллара чаевых.
Тед Квигли заметил мою реакцию на счет — два доллара за три чашки кофе и одну чашку чая — это показалось мне многовато. Усмехнувшись, он сказал:
— Здесь платят за атмосферу.
— Атмосферу я, кажется, не заказывал. Ладно, благодарю вас.
Я встал, не притронувшись к чашке свежего кофе, и тогда Квигли поднял на меня глаза и попросил:
— Вы не могли бы оказать мне услугу?
— Если это в моих силах.
— Забавно, но у меня нет ни одной Ритиной фотографии. Можете себе представить? Насколько я понимаю, выполняя такое поручение, вы должны иметь в офисе ее фотографии. Вам не трудно прислать мне одну? Я оставлю вам адрес Робин.
— А стоит ли, Тед? — спросил я. — Ведь ее уже нет в живых.
Его лицо исказилось от боли.
— О Боже, — простонал он и отвернулся.
Я прошел к выходу, где за первым столиком сидела Робин, с подозрением глядевшая на меня и так и не попробовавшая чаю, который я ей заказал. Я наклонился к ней и, опершись рукой о стол, мягко проговорил:
— Теду сейчас нужно справиться со своим горем. На твоем месте я бы минут пятнадцать не трогал его, а потом повел бы домой и уложил бы с собой в постельку.
Я оставил ее недоуменно хлопать ресницами.
