для общественного сознания, то для собственной значимости.
Коммунисты не хотят признавать очевидного, что та власть, которая была у них и возврата которой они добиваются, — это была уже сгнившая власть. Ни держава, ни громадный народ были этой власти не по плечу. Коммунистическая власть сдала страну без боя, без малейшего сопротивления. Ей не хватило воли даже на попытку защитить саму себя. Ни воли, ни чести, ни мужества. Об этом сами руководители коммунистической партии рассказывают в мемуарах без всякого стыда, малейшего раскаяния, тени сожаления о невыполненном ими долге. Вот только один маленький эпизод из воспоминаний бывшего Председателя КГБ СССР В.А.Крючкова. Еще Ю.В.Андропов был довольно нелестного мнения об А.Н.Яковлеве, называя его проходимцем. Но когда в КГБ стала стекаться информация о возможной работе с американскими спецслужбами А.Н.Яковлева (секретаря ЦК, члена Политбюро, имевшего неограниченный доступ к самой_секретной информации), председатель Комитета государственной безопасности Крючков вместо того, чтобы, оставаясь верным Присяге, принимать меры, которые обязан был принять, пошел испрашивать на то разрешение у Горбачева. Перед Крючковым, как он сам пишет, встала проблема, с одной стороны — высшие интересы государства, с другой стороны — весьма близкие отношения Яковлева с Горбачевым «как по служебной, так и по личной линиям» По сей день ждет на то разрешения. Теперь Крючков в стане оппозиции вместе с Рыжковым, Лукьяновым, Зюгановым. Тоже жаждет, чтоб ему вернули власть…
Одно четко и внятно проговаривается в закладных документах оппозиции, возглавляемой Коммунистической партией, — их власть никогда не будет властью русского народа, это опять же будет власть иудеев. Накануне второго тура выборов в президенты Зюганов в обращении к народу заявил, что будет бороться с национализмом, антисемитизмом, не заикнувшись даже о русофобии. Но если тебе так дорог иудей, борись с его врагами, но как ты, русский человек, можешь забывать о своем народе? Да очень просто. Зная, что правила выборных игрищ диктует иудей, Зюганов заигрывает с иудеем. Если завтра для сохранения полученной власти Зюганову будет выгодно вести антирусскую политику, он пойдет на это У них одна с Ельциным школа, одно воспитание — власть любой ценой, все во имя власти, и нет у них других забот кроме власти, и сама власть им нужна ради власти. У них даже один рави (учитель), один крестный иудейский папа — ярый руссконенавистник А.Н.Яковлев, тот самый «проходимец», по выражению Андропова, стоявший и продолжающий стоять за спиной Ельцина и поныне определяющий кадровую политику во власти России. Это яковлевский наметанный глаз высмотрел Зюганова, это Яковлев вытащил в Москву, в ЦК КПСС, из орловской г глубинки ретивого комсомольско-партийного функционера местного разлива Зюганова. Американский выученик Яковлев хорошо знает, кого и за что возносить, кого, для чего, куда ставить.
Одни кукловоды, что у лидера власти, что у лидера оппозиции. Мы же не просто смотрим этот жидовский спектакль, мы — в главной роли. Единственный, наверное, спектакль, где массовка играет главную роль — жертву.
С идеей оппозиции все ясно, нет у оппозиции той возвышающей и поднимающей народ идеи, которая способна свести народ с загонной тропы, возродить в народе мощный, всесокрушающий национальный дух. Но если нет идеи, то г г силе у оппозиции взяться неоткуда. Однако же выводит оппозиция сотеннотысячные колонны демонстрантов, являя мощь, силу, сплоченность, организованность, единство? Чтобы понять природу этого миража, достаточно хоть раз побывать в эпицентре событий, прийти накануне демонстрации на сборную точку коммунистов, к памятнику Ильичу на Октябрьской площади, послушать, какой базар разворачивается здесь накануне манифестации. С выпученными испуганными глазами снуют организаторы, торопливо извещая вождей, что «анпиловцы точно не пойдут, а Тюлькин поведет своих потом». Суета продолжается долго, где-то кто-то с кем-то договаривается, торгуется, мчатся женщины-доброхоты: «Как вам не стыдно! вы позорите оппозицию! срываете важное мероприятие!» — их гонят, они не унимаются. Все друг друга стыдят… Но вот прокатывается почему-то шепотом: «Пошли!» Идут. Со стороны смотреть или с горба Большого каменного моста, экая силища прет, а что внутри колонн один на другого смотреть не хочет, разве со стороны разглядишь. В колонну вливаются новые люди, нынешняя власть настолько осточертела, что хоть в колонне оппозиции этой власти кукиш показать. И, нарастая, движется оппозиционная демонстрация по властью определенному маршруту, в указанное властью время, к назначенному властью месту сбора. Пришли. На трибуне разворачивается борьба за микрофон. Лица у трибунщиков сердитые, насупленные. Одному обещали дать слово, до сих пор не дают, другому и того не обещали. Анпиловцы подгоняю т свою радиомашину ближе к трибуне, покрывают площадь воплем: «Анпилов! Анпилов!» Трибуна вступает с ними в радиоуговоры: «Да вот стоит Виктор Иванович, получит он слово!» В радиорубке их не слышат. Мощный радиоколокол продолжает надрывно взывать: «Анпилов!» Анпилову дают слово. Он говорит, радиорубка продолжает требовать для него слова. Наконец машина умолкает. Из ее дверцы высовывается лохматая голова с толстыми оттопыренными губами:
— Мы нашего Анпилова в обиду не дадим!
Какой-то мужик простодушно в ответ:
— Да кому он нужен.
— Чего?! — хозяин большой головы неожиданно проворно вываливается из машины.
Назревает драка. Вездесущие активистки тут как тут: «Как вам не стыдно! Вы позорите мероприятие!» Драчунов разводят. Детина забирается в машину и обиду вымещает в микрофон: «Анпилов! Анпилов!» Кто- то не выдерживает, сердито барабанит древком красного знамени по кабине.»
Вечером все телеканалы показывают репортажи о демонстрации. И как показывают! Какая мощь, какая сплоченность! На трибуне все плечом к плечу. Зюганова показывают первым и единственным, а из пустой его речи выхватывают единственную стоящую фразу. Какие там драки, склоки, распри? Монолит! Сила! Единство! И лидер во главе — Зюганов!
На деле оппозиции нет. Нет ни идеи, нет ни силы, которые бы реально, всерьез противостояли власти. Та оппозиция, которую нам показывают, та оппозиция, о которой пишут и говорят, — продукт общественного мнения. Общественное мнение формируют средства массовой информации. Почему средства массовой информации показывают мощную оппозицию, которой нет на самом деле? Потому что общественное мнение об оппозиции, созданное иудейской властью, иудейским телевидением, иудейскими газетами и радио, парализует у русских людей стремление к созданию по-настоящему противостоящей власти оппозиции. Народ, живущий сегодня в страхе за собственную шкуру, охотно ловится на пустой крючок, ему только дай повод и он без искры раздует пламя: «Ну, вот же она, оппозиция! Силища какая! Они им покажут! Не пропадет Россия!» Можно и дальше труса праздновать.
Так называемая народно-патриотическая оппозиция во главе с Коммунистической партией — это ельцинско- зюгановский трюк яковлевской режиссуры, ловко использованный на президентских выборах 1996 года Ельцин, предавший Россию, Ельцин, продавший Россию, Ельцин, ввергший Россию в нищету и войну, Ельцин, расстрелявший русский народ, сумел победить оппозицию. Ладно бы сил не хватило, ладно бы это был проигранный бой, нет же, битву просто сдали. Коммунисты еще раз явили безволие, нерешительность, трусость. И никаких уроков не обрели. Продолжают играть с властью в те же игры, продолжают держать в лидерах Зюганова, который с Ельциным, как два жулика за картежным столом, играют на один карман, но изображают' соперников. Хорошо дрессированный, в деле проверенный ковровый Зюганов будет выведен и на другой тур президентских выборов, чтобы снова по наигранной схеме одурачить народ.
НЕ СТРЕЛЯТЬСЯ — СТРЕЛЯТЬ
Мы долго росли и выросли в безответственности, всякий раз находили виноватого в том, что так плохо живем. Лгали, подличали, молчали, потому что, видите ли, так требовало начальство, потому что, видите ли, такая была обстановка в стране по вине прежде — Генсека, теперь — президента. Мы внушали себе и сами себе находили оправдание, что это они, а не мы, не я конкретно виноват в том, что так бедно, нищенски, бесправно живет моя семья, моя страна. Я живу подло и бедно, не потому что я сам подлый, ленивый, неумный, криворукий, а потому что мне не везет на правителя. Когда сверится очередной вождь, мы с ритуальной ненавистью бросались расцарапывать само его имя, злобно и злорадно топтать его ногами, плеваться и веселиться, как будто разом хотели очиститься, отомстить за собственную подлость и лакейство, торопливо старались списать на покойника собственные грехи и делали это всегда с таким упоением, как будто всерьез верили при этом в собственное очищение, да так истово верили, что это вроде как нам и удавалось. Мы всегда готовы были сделать большие глаза: «А мы не знали! Мы даже не
