ждала его. Он вновь выглянул во двор музея и НИИ. Ни одной машины. Никаких сообщников. Да и странные юноши, как будто бы, потеряв интерес к окнам и крючкам, на которых крепились рамы картин и гравюр, переключились на собственно японскую живопись и графику. Может, почудилось? Может, профессиональная болезнь – подозрительность, когда преступление и преступники видятся в чуть более нетрадиционной ситуации, чуть более странном поведении людей.
– Да мало ли придурков в Москве. Особенно в музеях, концертных залах, библиотеках… Может, это какая-нибудь секта нетрадиционных «перформенс»…
Им неинтересно просто разглядывать картины и гравюры, или просто слушать музыку, или просто читать книги. И они устраивают из акта восприятия искусства некое представление. Прежде всего – для себя самих.
Так Митя, казалось, успокоил себя. Направившись к выходу, он ещё раз обернулся. Группа странных молодых людей скучковалась возле «Вида на гору Фудзияма в пору цветения сакуры» работы Хокусая и сдержанно, но одновременно скрыто возбужденно что-то обсуждала.
– Ну, понравилась им работа, – остановил себя Митя. – Ничего криминального тут нет. Имеют право поспорить.
И все же, придя через часа четыре домой, он позвонил Кире Вениаминовне Лукасей, начальнику управления ФСБ, в котором он теперь служил в группе физической защиты. Рассказал про странную группу в Музее личных коллекций.
– Считаешь, готовится ограбление музея?
– Не исключаю.
– Я была на этой выставке. Там, кажется довольно много работ сравнительно небольших размеров, примерно, 30 на 20. Но на окна внимания не обратила. Полагаешь, в щель между решеткой и оконной рамой могут пролезть.
– Уверен. У меня глаз – ватерпас.
– Первый этаж… Двор, переулок тихий. Оттуда уйти и вписаться в движение транспорта в сторону метро «Кропоткинская», по Волхонке, – пара минут если подгадать со светофором, то можно уйти к Садовому кольцу, или свернув направо – по бульвару… На скорости… Там много вариантов движения… Интересно, кто заказчик…
– Это уже Ваш вопрос, Кира Вениаминовна… Значит, поверили, что готовится ограбление.
– Поверила. Свяжусь со «смежниками» – тут без милиции не обойтись. Но и своих людей пошлю.
– Мне подключиться?
– Раз разведка была сегодня, вряд ли на этот же день они назначат акцию. Так что пока отдыхай. А завтра с утра обсудим, зайди ко мне. Думаю, раз ты уже влез в подробности, стоит подключиться и тебе с ребятами. Но эксперты из нашего управления подъедут в музей уже сегодня, задержание могут провести и твои бывшие коллеги. А ты со своими парнями должен обеспечить физическую защиту нашей группы.
– Это хорошо.
– Что хорошо?
– То, что сегодня я свободен.
– Сам себе работу ищешь.
– Это я понимаю. Но так – и совесть чиста, и время есть на личные дела.
– Что это у тебя за личные дела появились, капитан?
– Каждый имеет право на личную жизнь.
– Не обсуждается. Это серьезно? С художницей?
– А что? Почти ровесники, и её, и меня жизнь круто тряхнула. Много общего.
– Но у неё ребенок инвалид…
– Хороший, между прочим, парень. Гоша зовут. Он тем более ни в чем не виноват. А втроем нам всем будет легче.
– Хороший ты мужик, Митя. Уважаю.
– А если уважаете, зовите меня «на вы», а то иногда неловко, – я старше вас лет на десять. Хотя, конечно, вы теперь полковник, а я капитан.
– Я написала представление на присвоение внеочередного звания майор. После той операции. Через пару месяцев получишь… Получите новые погоны.
– Знаете, как говорил герой Дюма-папы Атос, для простого мушкетера это слишком много, а для графа де ла Фер – слишком мало.
– Извини… Извините, чем богаты… Ну, Дмитрий Степанович, не будем на этой ноте заканчивать разговор. У нас, несмотря на разницу в возрасте и званиях, кажется, сложились взаимоуважительные рабочие отношения.
– Да нет, конечно… Извините, Кира Вениаминовна, не сдержался. Если и назовете иной раз на «ты», не обижусь. В армии это годами складывалось, не нам менять: «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак»… А у нас та же армия, только что функции более деликатные.
– Все-таки обиделся… Жаль. Я вас, Дмитрий Сергеевич, действительно очень ценю…
– Ладно… Будем считать инцидент исчерпанным. Так я пошел, меня Нина ждет.
Вечером, за чаем, Гоша все расспрашивал и расспрашивал про выставку его любимых японцев, так, что Митя для себя решил – свозит он Гошу на машине в Музей личных коллекций. Погрузит в свою «тачку» и Гошу, и коляску, а там – почти первый этаж… На руках поднимет. То-то радости будет. А пандусы у нас для
