испортился нрав нашей Берендейки. Своенравная стала, неласковая.
– Река – ласковая бывает? – засмеялась Соника. – Вот здорово!
– Река всякая бывает. Потому что вода в реке живая. Это такая форма разума, понимаешь?
– Наверное, – ответила Соника и побежала вприпрыжку к реке.
– Осторожно, смотри, не оступись! – крикнула ей вслед Наталья Васильевна. – Лучше завтра, поутру к реке пойдем.
– Ну ладно, – неохотно ответила Соника и всё же вернулась во двор.
– Кстати, – спросила Наталья Васильевна, – откуда это название.
– Берендей?
– Как бывший краевед, отвечаю – это искаженное название Виндрей, что означает «видное место».
– И правда, – запрыгала Соника на одной ножке, – отсюда так далеко видно, особенно с нашей горки!
– Историю Англии учила? Средние века?
– А что? Вопросы задавать будете, – напряглась Соника.
– Вот как называлась самая северная крепость Британии, когда Рим пал и в Англии правили англо- саксы?
– Крепость Виндоланда. А правителя звали рыцарь Рэдвол, правильно? И был это шестой век.
– Верно, помнишь. Это время называют мрачным средневековьем, но это не так – мрачные времена нуступят позже. Много позже. А это было время правления весьма образованным и просвещенных военных аристократов. Он пользовались дорогой утварью, имели множество великолепных предметов быта, настоящие произведения высокого искусства! У них действовала почта, были почтовые открытки на дощечках. Они посылали почтой посылки... Они жили как люди, в нашем понимании, а не как дикари.
– А почему Виндрей?
– Потому что приозошла обычная перестановка букв – ведь «нд» легче произносить, чем «дн». Вот так слово «видно» превратилось в слово «виндо». Рея – ланда – земля. Виндрей и Виндаланда – это название крепости на границе империи.
– Но саксы – это же немцы! А слово-то русское, – возразила Соника.
– Правильно замечено, но скажу я тебе, как полиглот-любитель, что в старо-немецком языке очень много слов, схожих с русскими словами, точнее – белорусскими. Возможно, когда-то это был общий язык для многих народов.
– Название «видное» есть не только здесь, и нас под Москвой тоже есть такие места.
– Естественно, ты, дочка, верно мыслишь. Это, скорее всего, означает только то, что так в былые времена, тысячи две лет назад, а может. И раньше, так называли пограничные селения – крепостного типа. Шло время – менялись границы. Вот и накопилось множество одинаковых названий у разных поселений по всему свету.
– А в Америке есть город Москва, есть город Санкт-Петербург! – не унималась Соника.
– Потому что было обыкновение у поселенцев – называть новые места жительства старыми названиями, чаще буквально повторяли название своего родного города.
– Значит, в Америке поселились русские?
– Русские там побывали задолго до Америго Веспуччи и Колумба. И города с русскими названиями об этом нас извещают.
– Может быть, это сссттаринные виндрейчане основали аанглийский Виндаланд?
– Может быть. Вырастешь – проверишь.
– А как?
– Станешь ученым-исследователем, и подведешь научную базу под это предположение. А пока сохраняй все те находки, которые вы накопали в своем собственном огороде.
– Ой, у меня там целая кладовка старинных всяких штучек!
– Вот и храни, авось, пригодятся.
– А ваш краеведческий музей? Тоже пригодится?
– Мой краеведческий музей разграбили и разорили под чистую.
– Вот уроды, – сердито сказала девочка.
– Это как раз то самое слово, – согласился Борис Алексеич. – Уж точно – не красавцы. Да ничего не попишешь. Дело сделано. Теперь я сам – старая, никому не нужная рухлядь.
– Ой, я поняла! – вскочила Соника на верхнюю ступеньку крыльца и захлопала в ладоши. – Я поняла, я всё поняла!
– И что же ты нашла? – спросила Наталья Васильевна.
– Мысль нашла! – радостно смеялась Соника. – Это была крепость! А рядом с крепостью всегда есть поле боя. И вот оно – это поле!
– Но это же куликовские поля. Картофельные поля.
– Это сейчас – картофельные! А тогда было боевое поле, понимате? Помнишь, как Василь рассказывал, что границы между селами устанавливали на поле боя! Шли стенка на стенку и где остановились эти стенки, там и проходила граница! Вот почему это поле – Куликово и село – тоже Куликово! От слова – кулаки! А не птицы кулики! Так устанавливались границы в древности! На Куликовых полях!
– Интересная мысль, молодец, девочка, – похвалил её Борис Алексеич. В шестом веке границы империи проходили здесь!
Значит, не на пустом месте создавалась Русь в десятом веке.
– Да, не на пустом? И я так думаю! Когда к десятому веку в Европе стали складываться самостоятельные государства. Те. Кто принес в их края цивилизацию, должны были уйти, они уже там не нужны были. И, когда вернулись домой, ничего лучшего не придумали. Как провести колонизацию своего собственного края! Значит, саксы были нашими?
– Ну, это просто блеск! Какие соображения! Молоток, Соника. Я тебе кое-что приятное скажу. Слушай, при дворе рыцаря Рэдвола всегда играли на арфах.
– Это были очень культурные люди, раз они понимали арфу! – Соника, устав прыгать, села на крыльцо и замолчала, несколько подавленая всем происшедшим.
Так они и сидели у дома, больше не произнося ни слова. Молоко было ещё теплым и пахло коровой. Промолчали до первых петухов, первой заговорила Наталья Васильевна.
– Вот Соника у нас успехи делает в музыке. Баха играет. В этом году выучила ещё один концерт.
– Знаю, знаю. В прошлое лето она у меня как-то под настроение играла – концерт Баха ре минор. Она с ним где-нибудь выступала?
– Нет, конечно. Кто позволит?
– Если бы люди слышали, как она играет вторую часть! Всё самое важное, что есть в музыке, она там нашла... Бах – это бог музыки. Музыка – в основе мироздания. Даже в геологии открыли клавишный принцип – по этой теории подземные колебания распространяются так, словно это музыка земли, а землетрясения – удары по клавишам рояля, слышала об этом, Соника? Нет? Ну, теперь знать будешь. А я уже, наверное, никогда не сяду за инструмент, – сказал Борис Алексеич, незаметно вытирая глаза. – Мошка, что ли, попала? А! Всё прахом пошло... Да и пианино разломали мне черти полосатые... На доски что ли? Шут их знает!
Он встал, всё ещё неровно ступая, прошелся по дорожке, ведущей в сад. Однако походка его уже была тверже, хмель развеялся, движения стали порывисты и нетерпеливы. Наталья Васильевна была смущена этим его внезапным порывом и не находила слов для утешения.
Он очень исхудал и совершенно перестал следить за собой. Однако, похоже, он и сам был немало оглушен этим внезапным порывом и, смущенный, старался незаметно поправить прическу, распутывая пальцами темной, словно обугленной, руки давно нечесаные волосы, затем одернул рубаху и застегнул её зачем-то на едва державшуюся верхнюю пуговицу.
– Алексеич, – ласково сказала она, – поздно уже, пойдем. Я провожу тебя домой. Слышишь, поздно уже, мы устали с дороги, да и тебе спать пора. Пойдем же, наконец! Только вот Сонику спать положу...
– Ну что ж, надо так надо... – сказал Борис Алексеич, поднимая свою большую, всклокоченную голову к небу. – А ночь-то какая, матушка ты моя!
Она ушла в дом, постелила девочке постель, поцеловала её на ночь. Та мгновенно уснула, едва
