важно. Выгоню, и все».
Кате вроде бы чуть-чуть полегчало, она заставила себя встать и съесть немного супу. Может, и правда простуда? Может, и правда обойдется?
Мысль неотвязно возвращалась к Герману. Как он мог? «Я разведен… Ну что вам – паспорт показать?» Надо, надо было потребовать паспорт… А ведь хотела же его проверить! По кредитной карточке все можно узнать. Хотя… может, у него куча паспортов, как у какого-нибудь Мэлора? Мобильник, правда, всего один, но это ничего не значит. Кате неприятно было сравнивать Германа с безвозвратно канувшим Мэлором, но по сути он такой же жулик. Нет, жена назвала его Германом Ланге, значит, паспорт один и тот же. Хотя бы для них двоих.
Каждая перепись населения выявляет больше замужних женщин, чем женатых мужчин. Имея штамп в паспорте и семью на руках, а порой и две семьи, мужчины упорно считают себя холостыми и свободными от обязательств. Заводят новые связи. Вот и Герман такой же… А ответственность за ребенка общество всегда возлагает на женщину. ВыЂноси, роди, воспитай… Считается, что дети есть только у женщин. У мужчин детей нет. Интересно, есть ли у него дети от этой бульдожины?
«Мы же предохранялись! – сделала мысль новый поворот. – С самого первого раза. У Германа была с собой пачка презервативов. Уже тогда надо было насторожиться. Обычный рабочий день, ничто вроде бы не предвещает, но мужчина всегда в полной боевой готовности. Солдат в мундире. Нет, он мог захватить презервативы вечером, когда мы пошли в «Гнездо глухаря», – вступился за Германа адвокат в душе у Кати. – Все равно ненавижу, – оппонировал ему возмущенный бабий голос прокурора. – Пошел на первое свидание и уже приготовился на всякий случай. Надо будет провериться».
А ведь это она виновата. Как дура предложила ему, что будет предохраняться сама, купила таблетки. Таблетки не всегда срабатывают… Но ей так хотелось чувствовать в себе Германа, а не резинку… «Дура, дура, дура!» – в ярости твердила себе Катя.
Герман вернулся через день ранним утром и позвонил прямо из аэропорта, сказал, что заедет.
– ?Приезжай, – коротко откликнулась Катя.
Она тщательно подготовилась, все продумала. Надела свою любимую джинсовую юбку от Нины Нестеровой и старую рубашку из джинсовой ткани, купленную когда-то на распродаже. Очень осторожно, очень тщательно подкрасилась. Неброско, но чтоб впечатление было. Чуть тронула ершиком с тушью самые кончики ресниц. Еле заметно подвела карандашом тонкие светлые брови. Никакой помады. Пожалуй, стоит скулы обозначить, а то уж очень она бледна. Катя втерла в щеки и растушевала немного румян. Заранее сложила и упаковала его подарки. Ну вот, она готова. О сердце лучше не думать.
– ?Я привез тебе подарок, – начал он с порога.
Он привез ей чудный подарок: инкрустированный столик с музыкой. Поднимаешь крышку – играет мелодия. Под крышкой ящичек, скажем, для ниток с иголками, и еще один потайной ящичек, допустим, для документов. И еще он хотел сказать, что ему безумно понравился ее рисунок, переброшенный по электронной почте.
Ничего этого Герман выложить не успел.
– ?Оставь его себе, – холодно проговорила Катя, увидев столик. – И все остальное забери. – Она не дала себя обнять, не пустила его наверх, провела в мрачное при опущенных ставнях и искусственном свете помещение галереи. – Здесь была твоя жена.
– ?Изольда? – невольно вырвалось у него.
– ?Не знаю, она не представилась. Низенькая, поперек себя шире, бульдожья челюсть, вся в бриллиантах.
– ?Да, это Изольда, – подтвердил Герман.
– ?И ты на ней женат.
– ?Катя, послушай…
– ?Нет, лучше ты меня послушай. Она все о нас знает. Даже какие подарки ты мне дарил. Она явилась сюда назавтра после театра и упомянула топазы. Кстати, вот они, возьми.
– ?Катя…
– ?Я уже тридцать два года Катя, скоро тридцать три будет. Герман, ты мне солгал. Я же спросила, и ты сказал, что не женат.
– ?Мне пришлось на ней жениться…
– ?Пришлось? – насмешливо переспросила Катя. – После ночи страстной любви? Как человек порядочный, ты спасал ее честное имя?
Она нарочно дразнила его, нарочно говорила обидные вещи, чтобы он вспылил и ушел, хлопнув дверью. Но Герман не вспылил. Он смотрел на нее с такой болью, что Катино сердце чуть не дрогнуло.
– ?Ты не понимаешь, каково мне было…
– ?О нет, я отлично понимаю: жить с ней несладко. Она себя здесь показала во всей красе. Но ты женился на ней. Уж точно не по любви.
– ?Мне пришлось на ней жениться, – с ненавистью заговорил Герман, – потому что ты не представляешь, как трудно провинциалу пробиться в Москве. Она – дочь моего шефа. Изольда Голощапова. Я только поэтому женился. Мне пришлось…
И опять Катя его перебила:
– ?Думаешь, твой случай уникален? Ошибаешься, он давно описан в литературе. Я бы сказала, это случай Растиньяка.
– ?Кого? – машинально переспросил Герман.
– ?Ты, конечно, Бальзака не читал, но попробуй прочесть. Роман называется «Отец Горио». Тебе будет скучновато, зато узнаешь, кто такой Растиньяк. Молодой человек из провинции приезжает в столицу и заводит амуры с богатыми женщинами. Чтобы пробиться, как ты говоришь. Это называется «взошел на цыпочках». Правда, твоя Изольда совсем не цыпочка… Ну, скажем, гусыня, несущая золотые яйца. Растиньяк хоть охотился на хорошеньких…
– ?Катя, я тебе не соврал. Я собираюсь развестись…
– ?А-а… Ну вот соберись, разведись, тогда и приходи. Но только с паспортом, на слово не поверю. А до тех пор чтоб глаза мои тебя не видели. Забирай подарки и уходи.
Он ушел.
Глава 15
Герман поехал на Рублевку. В этот утренний час дорога из Москвы в область была свободна, и он гнал машину в холодном бешенстве, зная, что застанет дома и отца, и дочь. Голощапов в последнее время совсем перестал ездить на работу, Изольда тоже себя не утруждала: если и появлялась, то гораздо позже.
«Лёнчик, – кипел Герман. – Какая сволочь! Что я ему сделал? Даже о топазах успел доложить! Слежку организовал, – сообразил Герман, – иначе откуда бы Изольда узнала адрес уже назавтра? А может, у меня на машине маячок? Может, за мной давно следят? Может быть. Нет, давно – вряд ли, иначе они уже знали бы все о Кате. Да и я засек бы слежку. Они узнали только три дня назад в театре, а в театре мы с Лёнчиком столкнулись случайно, это сто пудов. Но он стукнул оперативно, ни минуты не упустил, поганец. Наружку за мной пустил… а я ничего и не заметил… Ладно, я с тобой еще поквитаюсь, неприкосновенный ты наш».
Он ворвался в усадьбу, бросил машину на круговой дорожке у подъезда и стремительным шагом вошел в дом, так и не ставший для него родным. Теперь же он был твердо намерен покинуть этот дом навсегда.
Отца и дочь Герман застал в столовой за завтраком. Прекрасно. Не придется повторять.
– ?Я с тобой развожусь, – не здороваясь, бросил он Изольде.
– ?Нажаловалась уже, – догадалась Изольда. – Ишь, неженка! Что я ей сделала? Я ее пальцем не тронула, между прочим!
– ?Ну, это твое счастье, что не тронула, – зловеще проговорил Герман.
И тут подал голос сам Голощапов:
– ?Это ничего, что я тут сижу? Валяйте дальше, считайте, меня тут нет.
– ?А я уже все сказал, – холодно отчеканил Герман. – Я развожусь с твоей дочерью, Аркадий Ильич, и увольняюсь из фирмы.
– ?Эй, погоди, погоди, – заволновался Аркадий Ильич, – ты горячку-то не пори… поперед батьки в пекло…
