мы с ним вместе полетели вниз. Мой путь был резко сокращен другой веткой, а вот жадной до жратвы твари с этим не повезло. С треском переломав на своем пути все попадающиеся ветки и сучья, монстр грохнулся на землю. На запах свежей крови бросилась вся околачивающаяся внизу орава дикой швали, среди которой выделялись гориллоподобные монстры, сородичи той, что упала. Беднягу разорвали в мгновение ока. Он едва успел коснуться земли, а от него уже оторвали пару кусков. Я же смотрел на это лишь потому, что при падении сломал как минимум пару ребер, из-за чего затаился, поскольку даже малейшее шевеление причиняло жуткую боль. Понадеявшись на особенности своего организма, я решил слегка выждать и дать возможность регенерации сделать свое черное дело.
Когда я вновь смог почти безболезненно двигаться, выяснилось, что даже у моих сил есть свой предел. Видимо, вся моя жизненная энергия была потрачена еще в первую минуту висения на ветке вниз головой. Не то чтобы я особо удивился, но вот осознание того, что даже меня можно достаточно легко убить, сильно задело мое самолюбие. Я ведь уже почти уверовал в свою непобедимость, и вот на тебе. Получите и распишитесь. Меня едва не убили, а я этому даже ничего противопоставить не мог. Да и теперешнее мое положение было тоже не особо благоприятное. За десять минут, которые понадобились моему организму, дабы залечить последствия падения, половина красноглазых тварей успела залезть на окружающие деревья. Теперь же они медленно, но уверенно подбирались ко мне. Снизу, в свою очередь, поджидали полсотни ярко горящих желтых глаз. Это были слегка (разика эдак в три) укрупненные волки, а может быть, и оборотни. Если волков я, хоть мельком, но все же видел, то оборотней представлял весьма смутно. Поэтому с уверенностью сказать не мог, кто бродил подо мной – волки или все же оборотни. В принципе – какая разница, от чьих клыков умереть?
Когда буквально в десятке сантиметров от меня с ревом пролетела гориллоподобная тварь, лишь чудом не задев мое плечо, я понял, что пора сваливать. Точнее, я понял это уже давно, еще до падения с первой ветки, но вот куда и, главное, как это проделать, я пока не знал. Впрочем, особо большого выбора у меня и не было. Вниз мне путь точно заказан, я даже с дерева слезть не успею, как от меня ничего не останется. Значит. остается только верх. Все еще неуверенно двигаясь, я сначала принял сидячее положение и только после этого встал на ноги, держась за ствол. Если не обращать внимания на легкое головокружение, беспрестанно бегущую из носа кровь, которая по неведомой мне причине не хотела останавливаться, множество мелких зудящих порезов и царапин, плохо заживающих по причине истощения энергетических ресурсов моего организма (пожрать бы чего-нибудь), и слабость во всем теле, то я чувствовал себя вполне ничего. Если же учесть, что я, по сути, должен был давно сдохнуть, то я был просто полон сил и энергии.
Осмотревшись по сторонам и насчитав тринадцать тварей, упорно приближавшихся ко мне, я полез вверх по дереву. Это оказалось намного сложнее, чем я думал. Мало того, что у меня предательски дрожали как руки, так и ноги, в придачу к этому деревья были большие, и расстояние между ветками иногда достигало двух-трех метров, но зато они были очень широкими. Забравшись намного выше всех преследуемых меня тварей, я выбрал направление движения так, чтобы точкой моего выхода стала река. Это означало, что мне придется почти километр изображать из себя Тарзана.
Я знал, что гориллы и волки в нашем мире нырять не умеют, и лелеял надежду, что и местные твари такой способностью не обладают. А что мне еще оставалось?!
Удар, сотрясший все дерево, и взгляд, брошенный вниз, дали понять, что следовало бы поторопиться. Слегка выставив правую ногу, я подогнул колени и, качнувшись назад и вперед, прыгнул. Прыжок оказался не слишком удачным. Я был намного слабее, чем предполагал. Не дотянув до нужной мне ветки, я с чувством ужаса в груди пролетел еще мимо двух, после чего приземлился на третью. Сломав ее, но все же притормозив, шмякнулся на четвертую и вцепился в нее мертвой хваткой, жадно хватая ртом воздух. Мне крупно повезло, что я в этот раз ничего себе не сломал: вряд ли бы у моего организма хватило сил залечить еще хотя бы один перелом, а если бы и хватило, то о дальнейшем продолжении пути не могло быть и речи.
Сзади что-то шумно шлепнулось о землю. Посмотрев вниз, я увидел, как желтоглазые твари раздирают очередную красноглазую, у которой изобразить Тарзана получилось еще хуже, чем у меня.
– Суки, да чтоб вы все сдохли! – злобно произнес я себе под нос.
Такое ощущение, что они меня услышали и поняли. Раздавшийся рев заставил мое сердце ухнуть куда- то в область правой пятки, причем оно категорически отказалось возвращаться обратно. Вскарабкавшись всем телом на ветку, я мельком глянул на преследующих меня монстров и поспешил со всей возможной осторожностью перебраться на ближайшее дерево. Повторить свое падение мне совершенно не хотелось.
Следующие три часа были сплошным издевательством над и без того измученным организмом. Если большую часть пути я проделал относительно легко и благополучно, чему немало способствовал странный лес (где это видано, чтобы в темном лесу ветки росли по всему стволу, а не у самой макушки?), то последние метров двести превратились в сущий кошмар. Расстояние между деревьями стало достигать нескольких метров, поэтому приходилось выискивать наиболее близко растущие, что отнимало времени больше, чем того хотелось бы. Сами-то деревья найти не составляло труда, но вот чтобы перебраться на них, приходилось сильно помучиться и по мере моего уставания проделывать это становилось труднее и труднее. К трудностям передвижения добавлялись действующие на нервы рычание и хруст веток под ногами моих преследователей, которые точно так же, как и я, передвигались поверху. Но хуже всего стало на последнем десятке деревьев. Я уже до того устал, что мне приходилось сильно напрягаться, чтобы увидеть свою следующую цель и путь к ней. Днем было бы намного легче. Не пришлось бы дополнительно напрягаться, чтобы использовать ночное видение. К счастью, всему приходит конец.
Когда я оказался на последнем дереве, то просто не смог сдержать стон отчаяния, вырвавшийся из груди. До воды еще было метров сто, это как минимум. Если бы я, прыгая с дерева на дерево, взял направление чуть-чуть правее, то в аккурат вышел бы на дерево, нависающее над самой водой. Но, как говорится, если не везет, то не везет. Посмотрев назад и увидев, что гориллоподобные всего за десяток прыжков от меня, я принялся лихорадочно соображать, что делать дальше.
Может быть, моя соображалка уже совсем отвяла, но к выводу я пришел единственному – надо бежать к реке. Все так, но были две маленькие проблемы. Одна пристально смотрела на меня полусотней желтых злобных глаз. Другая, более серьезная, была от меня за каких-то жалких пять прыжков. Если бы как-нибудь отвлечь этих желтоглазых, то у меня бы появился небольшой, но все же шанс добежать до воды. Вот только как их отвлечь? Посмотрев на ближайшую гориллоподобную тварь, как раз раскачивающуюся для очередного прыжка, я со вспыхнувшей надеждой обшарил свою одежду. Но, как водится, 'Вера пристрелила Любовь и задавила Надежду'. Какого, спрашивается, хрена я не надел на себя перевязи с метательными ножами? Те ножи, что были в рукавах, канули в неизвестность, кинжал, нежно хранимый в голенище сапога, по-видимому, выпал, когда еще я болтался вниз головой (ножи, может, тоже). С таким раскладом я даже обрадовался, что меч упаковал в узел с вещами, а не таскал его за плечом, а то бы тоже потерял. Правда, теперь я был совершенно безоружен.
Усевшись на ветку и свесив ноги, я стащил с себя сапог. Посмотрев на прыгающую тварь и взвесив на руке сапог, я… надел его обратно на ногу. Идея, конечно, могла себя оправдать, но вот потом мне бы пришлось сильно помучиться, поэтому лучше даже не пробовать. Вместо этого я покрутил головой и, заметив неподалеку над собой ветку, подходящую для моей еще одной идеи, полез наверх. Чтобы отломать
