Хейзел (не без некоторой заминки, так как руки у нее все еще дрожали) отодвинула засовы, подняла щеколду и настежь распахнула дверь. Внезапный порыв ветра погасил свечу, поэтому они не смогли увидеть пришельца.
Он заговорил высоким монотонным голосом, какой бывает у ребенка, повторяющего урок:
– Я назвал вам пароль, так что вы знаете, от кого я пришел. Вы должны немедленно отправиться в Луд-Туманный и разыскать матроса по имени Себастьян Душитель – он, вероятно, пьет сейчас в таверне «Единорог», а также глухонемую, известную как Шлендра Бесс, ее вы наверняка найдете там же. Вам не понадобится другой рекомендации, кроме слов: «Клянусь Солнцем, Луной, Звездами и Золотыми Яблоками Запада». Скажите им, что нужно прекратить мятеж в городе и успокоить народ, ибо герцог Обри пришлет свою армию. Потом вы пойдете к мастеру Амброзию Жимолости и напомните ему о клятве, которую они с мастером Натаниэлем дали друг другу за стаканом чабрецового джина: скакать на ветру, отпустив поводья, и гостеприимно встречать видения. Скажите ему, что Луд-Туманный должен распахнуть настежь ворота и встречать свою судьбу. Запомнили?
– Да, – тихо сказала Хейзел.
– А теперь – совсем пустячок, гонцу за труды! – Голос стал веселым и задорным. – Я садовый вор и гражданин зеленого мира. Поцелуй меня, зеленая дева!
И пока Хейзел не опомнилась, он звонко по целовал ее в губы и исчез в ночи, оставив за собой эхо своего «Хо-хо-хох!»
– Вот уж никогда бы не подумала! – удивленно воскликнула госпожа Перчинка и добавила со смешком: – Похоже, не только по эту сторону гор встречаются дерзкие молодые люди. Но я не совсем представляю, что нам делать, моя девочка. Откуда мы знаем, что он действительно пришел от мастера Натаниэля?
– Ну что ж, тетушка, мы, конечно, не можем знать этого наверняка, хотя, я думаю, он не из Доримара. Но он сказал пароль, поэтому я считаю, что мы должны передать его послание. В конце концов, в нем нет ничего, что могло бы причинить кому-нибудь вред.
– Это правда, – ответила госпожа Перчинка. – Хотя мне совсем не хочется тащиться в Луд в такое время ночи по поручению какого-то дурака. Но в конце концов обещание есть обещание – тем более если ты дал его тому, кто почти наверняка мертв.
Итак, они надели плащи и деревянные башмаки, зажгли фонарь и пешком отправились в Луд так быстро, как только позволяли вес и возраст госпожи Перчинки, чтобы добраться туда до закрытия ворот. Будучи сенатором, мастер Амброзий сможет выписать им пропуск, чтобы они смогли выйти обратно, когда ворота уже закроют.
«Единорог» был маленькой дешевой таверной, расположенной недалеко от верфи; он пользовался неважной репутацией. После того как они заглянули в этот грязный, шумный притон, Хейзел стоило больших трудов убедить тетку войти.
– И подумать только, какие слова мы должны произнести! – шептала бедная женщина. – Такие слова я и в лучшей обстановке не хотела бы услышать, но в таких местах надо быть вдвойне осторожной. Это же так опасно – выражаться при пьяных!
Но эффект, произведенный этими словами, был прямо противоположный тому, которого она боялась. Когда они переступили порог, их встретили враждебными взглядами и грубыми шутками, что могло перерасти в нечто более серьезное, если бы кто-нибудь из гуляк узнал в них двух главных героинь на суде. Но, к ужасу госпожи Перчинки, Хейзел, рупором сложив руки у рта, во всю силу своих молодых здоровых легких прокричала:
– Себастьян Душитель и госпожа Бесс! Клянусь Солнцем, Луной, Звездами и Золотыми Яблоками Запада!
В этих словах, наверное, действительно были какие-то чары, ибо они мгновенно успокоили враждебную толпу. Высокий молодой матрос с очень светлыми глазами и загорелым лицом вскочил на ноги, то же самое сделала накрашенная женщина. Они поспешили к Хейзел. Молодой человек сказал очень уважительно:
– Вы должны извинить нас за грубое обращение. Мы не знали, что вы из наших.
Потом он улыбнулся, обнажив сверкающие белые зубы, и сказал:
– Видите ли, мы так редко встречаем что-то свежее и красивое, а морские волки, как и любые другие, рычат на то, к чему не привыкли.
Шлендра Бесс, не отрывавшая от него глаз, при этих словах стала хмуриться, но у Хейзел они вызвали легкую, не лишенную дружелюбия улыбку; очевидно, она, как и ее тетушка, не испытывала предубеждения против моряков. И в самом деле, моряки обладают шармом, присущим только им. Находясь на суше, они бродят, как привидения, окруженные ореолом иной стихии. А Себастьян Душитель был отличным моряком.
Хейзел тихо передала ему послание, которое Душитель повторил на пальцах для Шлендры Бесс. Он настоял на том, чтобы сопровождать их к мастеру Амброзию: сказал, что подождет на улице, а затем проводит домой.
Мастер Амброзий заставил женщин повторить слова послания несколько раз, а потом долго и подробно расспрашивал о гонце.
Он несколько раз прошелся взад-вперед по комнате, бормоча про себя: «Иллюзия! Иллюзия!»
Внезапно, обернувшись к Хейзел, он резко спросил:
– Какие у вас, собственно, основания верить в то, что этот парень действительно пришел от мастера Натаниэля?
– Никаких, сэр, – ответила Хейзел. – Но нам ничего не оставалось делать, как вести себя так, будто он действительно от него.
– Понимаю, понимаю. Ты тоже оседлала ветер – так он сказал, да? Клянусь Урожаем Душ, в странные времена мы живем.
А затем он погрузился в мрачные раздумья, явно забыв об их присутствии; поэтому женщины сочли за лучшее тихонько уйти восвояси.
С того вечера чернь Луда-Туманного перестала доставлять властям какие бы то ни было хлопоты.
Когда конницу, расположившуюся на границе, отозвали в Луд, и стражники рассказали о том, что видели мастера Натаниэля, едущего в одиночестве к Эльфским Пределам, госпоже Златораде начали выражать соболезнование как вдове. Она стала вести совершенно уединенный образ жизни и отказывалась принимать даже старых друзей, хотя все они сожалели о своих несправедливых подозрениях по поводу мастера Натаниэля, были полны раскаяния и стремились доказать это, оказывая услуги его жене.
Иногда она делала исключение для мастера Амброзия; но истинной поддержкой и опорой стала для нее старая Конопелька. Ничто не могло поколебать уверенность старухи, что с Шантиклером все обстоит благополучно. А истинный якорь – это не надежда, а вера, даже если это чужая вера. Поэтому веселая уютная комнатка под крышей, в которой мастер Натаниэль играл, когда был маленьким мальчиком, стала для госпожи Златорады единственным пристанищем, где она проводила большую часть дня.
Хотя Конопелька никогда не забывала, что госпожа Златорада была всего-навсего Виджил, однако по-своему очень к ней привязалась. В самом деле, она почти простила ей то, что госпожа Златорада пролила чашку шоколада на скатерть, когда вскоре после помолвки приехала навестить – родителей мастера Натаниэля – почти, но не совсем, ибо для Конопельки белье Шантиклеров было священно.
Однажды ночью в начале декабря, когда первый снег укрыл землю, госпожа Златорада, почти утратившая способность спать, без сна ворочалась в постели. Ее спальня выходила одним окном в переулок. Вдруг ей показалось, что она слышит тихий стук в парадную дверь. Она села и прислушалась – вот опять. Да, кто-то стучал в дверь.
Она выскочила из постели, накинула халат и с бешено бьющимся сердцем бросилась вниз по лестнице.
