политкорректностью привели к образованию целого класса политиков, проводящих свою жизнь исключительно в дискуссиях. Они, конечно, старались казаться романтическими борцами за истину, но на самом деле им было глубоко плевать на тех, кого они так горячо защищали или обвиняли. Просто надо было проявить себя, поднять политический авторитет себя любимого и родной партии, если таковая имелась.
Филатов быстро нашел точки соприкосновения с европейскими правыми, лично пообщался с Жан-Мари Ле Пеном, Йоргом Хайдером и другими, менее известными, но весьма влиятельными политиками. В результате вокруг проблемы Ирака начался изрядный шум. Масла в огонь подливали репортажи из Ирака – страдающие от голода старики и дети, умирающие без лекарств больные, всеобщая разруха и запустение некогда цветущей страны. Сытые европейские обыватели не могли оторваться от экранов – ведь давно известно, что чем мягче хлеб, тем кровавее должны быть зрелища. Одно дело – виртуозно поставленные трюки с реками крови и горами трупов и совсем другое – реальная смерть в кадре. Такие страшилки гарантируют устойчивый интерес зрителей, а зрители – это рейтинг и плавно вытекающая из него прибыль.
Вслед за журналистами в Ирак потянулись и политики. Конечно, им приходилось терпеть непривычные дорожные трудности, но зато как ярко и убедительно можно было потом выступать с высоких европейских трибун! Такие политики сразу выделялись из общей массы собратьев, мирно протирающих штаны в кабинетах. Они были настоящими героями, пассионариями, осмелившимися не просто идти против ветра, но и плевать в том же направлении. Кроме того, за требованиями немедленно снять санкции легко просматривался и экономический интерес: большая нефть Ирака обещала фантастические прибыли, а Саддам Хусейн недвусмысленно заявлял, что получат ее только друзья. Так что, сотрясая воздух призывами спасти гибнущих детей, пылкие ораторы слышали приятное шуршание купюр в своих бездонных карманах.
Все это Филатов, конечно же, знал, не просто знал, но умело использовал. Политик не может не быть циничным. Но в глубине души он испытывал искреннюю симпатию к иракцам, оказавшимся по вине своего лидера в крайне тяжелой ситуации. Ирак вообще напоминал ему Советский Союз, всегда страдавший от бездарного руководства. Поэтому, когда спустя два года, в девяносто шестом, была наконец принята программа ООН «Нефть в обмен на продовольствие», обрадовался чрезвычайно. Ведь в этой большой победе была и его маленькая заслуга!
За всей этой суматохой Филатов почти забыл о Тинни. Мелькали изредка в голове приятные воспоминания о прекрасной принцессе из лавки и волшебной ночи во дворце, но новые впечатления тут же вытесняли их. В конце концов, он стал относиться к этой истории как к прочитанной давным-давно сказке из «Тысячи и одной ночи». А еще осталось приятное ощущение одержанной с боем победы. С ним обошлись некорректно, можно сказать – грубо, но он не проглотил молча обиду, а жестко показал всем, что с ним шутки плохи!
Что же касается Рудольфа Кегана, то с ним пришлось повозиться. Сразу после той памятной поездки он появился в Москве, чтобы посоветоваться, как лучше построить отношения с иракцами. Кеган, с одной стороны, боялся быть обманутым, а с другой – не хотел оставлять лишних бумажных следов. Филатов, хорошо знавший восточные принципы, дал ему исчерпывающие советы и даже связал с несколькими российским бизнесменами, имеющими опыт в подобного рода операциях. Они же взялись быстро и за небольшой процент обеспечить прохождение финансов через свой банк, где Кегану не стали задавать лишних вопросов ни о происхождении денег, ни об уплате налогов.
Через месяц Кеган появился во второй раз. Теперь он искал безопасный способ доставить купленное оборудование в Ирак и очень волновался. Филатов прекрасно понимал Кегана: одно дело – возить дешевый бензин – в случае потери убыток копеечный, и совсем другое – уникальное дорогостоящее оборудование. Если с ним что-то случится, то Кеган останется не только без прибыли, но и без головы, поскольку своих капиталов на покупку нового оборудования у него нет, а иракцы не простят ему потерю вложенных денег. Сам Кеган ничего придумать не мог и только тоскливо смотрел на Филатова, ожидая помощи. Пришлось бросать все дела и браться за телефон.
Подходящий вариант был найден довольно быстро – Филатову порекомендовали небольшую компанию, которая на свой страх и риск занималась авиаперевозками в Африке. Личные связи на самом высоком уровне, несколько старых самолетов и отчаянные пилоты позволяли ее хозяину занимать уникальное положение на рынке: он мог доставить что угодно и куда угодно. С его помощью был составлен довольно сложный, но вполне надежный маршрут доставки оборудования к иракской границе. Филатов в переговорах участвовал, но старался не вникать в подробности – зачем ему знать чужие секреты, которые его не касаются? И все получилось!
Счастливый Кеган позвонил среди ночи и, рассыпаясь в благодарностях, сообщил об успешном завершении операции. Потом он осторожно спросил, сколько Филатов желает получить за свое участие, при этом в его голосе послышалось неподдельное волнение человека, заранее скорбящего о потерянных деньгах. Филатов вначале хотел пошутить и запросить половину, но, представив себе ужас Кегана, сдержался. Да и вообще, стоит ли мелочиться, споря о процентах, когда он уже получил все, что хотел?
Первый после семи лет блокады самолет прилетел в Багдад в декабре девяносто седьмого. Нетрудно догадаться, что это был российский самолет и что среди его пассажиров находился депутат Филатов. Правда, время, потраченное на полет, оказалось в несколько раз больше, чем привычный маршрут через Амман, – слишком сильное противодействие оказывали американцы, прекрасно понимавшие, что за первым самолетом последует второй, третий, десятый. С учетом затянувшихся промежуточных посадок в Баку и Керманшахе путешествие из Внукова в Багдад заняло почти шесть суток!
Зато в Международном аэропорту имени Саддама Хусейна утомленных дорогой дорогих гостей встречали по высшему разряду: транспаранты, цветы, оркестр, ковровая дорожка. И семь белых баранов, которых согласно арабскому обычаю зарезали прямо около самолета. Потом всех рассадили в поджидавшие машины и отвезли в «Эль-Рашид». Всех, но не Филатова. Аббас, который на этот раз вел себя не просто корректно, а почти подобострастно, сказал, что для многоуважаемого господина Филатова предусмотрена особая программа.
Всю дорогу от аэропорта Аббас в подробностях рассказывал, как высоко ценят Филатова в Ираке. По версии Аббаса, все иракцы от мала до велика с утра до вечера, а иногда даже по ночам, возносят благодарности героическому другу и спасителю из далекой России. Сам Президент каждодневно вспоминает его добрым словом. Разве не с его помощью в страну пришли продукты и лекарства?! Разве не он разорвал железное кольцо блокады?! Разве не благодаря его нечеловеческим усилиям Ирак вздохнул свободно?! До победы, конечно, еще далеко, но с такими друзьями, как Филатов, она обязательно придет!
Филатов вежливо улыбался в ответ и, скромно потупившись, говорил, что на его месте так поступил бы каждый. На самом деле он отлично знал цену всем этим красивым словам, особенно когда их произносил Аббас, совсем недавно строивший против него всяческие козни. Чем ближе подъезжали к Багдаду, тем чаще мысли Филатова возвращались к Тинни. Как сложилась ее жизнь за прошедшие три года? Может, она вообще покинула Ирак и вернулась в Лондон? Или вышла замуж и вовсю нянчит детей?
Город выглядел намного веселей, хотя до прежнего, довоенного, пока не дотягивал. Частичное снятие блокады, позволившее легально продавать нефть и завозить продукты и лекарства, изменило жизнь в лучшую сторону. И это было приятно Филатову, который хоть и не считал себя спасителем Ирака, как утверждал Аббас, но и значения своих усилий не отрицал.
Когда выехали на набережную, Филатов решил, что его везут на встречу с Саддамом. Странно, конечно, но вполне возможно. Филатов осторожно спросил, не намечается ли сейчас какая-нибудь важная встреча и если да, то он хотел бы сначала привести себя в порядок, но Аббас ушел от ответа и продолжил свою хвалебную речь. Конечной целью поездки оказался шикарный особняк на берегу Евфрата. Аббас вышел первым и открыл Филатову дверцу:
– Надеюсь, вам понравится здесь, господин Филатов!
– Вы хотите сказать, что я буду жить в этом доме? – удивился Филатов.
– Личное распоряжение президента! – доверительно сообщил Аббас.
«Все ясно! – мысленно усмехнулся Филатов. – Меня изолируют от общества, опасаясь, что я опять начну приставать к продавщицам в «Эль-Рашиде»!»
