популярных артистов или виды Киева?» Потом сообразил, что все это ей на фиг не надо, имеются в виду фотографии близких. Из близких Юлии людей он знал только одного – себя. Стал искать срочное фото. Как назло, оно долго не находилось. Те, что попадались на пути, обещали фотографии только через три часа, а ему нужны были немедленно.
Наконец он нашел небольшое ателье, делавшее снимки за час. Поскольку разрешалось передать две фотографии, он снялся во весь рост и до пояса. Промаявшись час, получил карточки. На них он был похож на себя весьма приблизительно, но спорить или требовать деньги обратно уже не было ни сил, ни времени. Он вложил фотографии в посылку, поймал такси и помчался в СИЗО. По пути машина попала в пробку и простояла в ней примерно полчаса.
Когда он добрался наконец до изолятора, оказалось, что уже час, как тот закрылся. Следующий день был выходным, а еще на следующий Вовчику во что бы то ни стало нужно было показаться на работе. Он успел бы с передачей и сегодня, если бы сдуру не потерял час в ателье.
Вовчик понял, что его миссия закончилась провалом. «Хорошо еще, если она окажется невиновной, – думал он, – и ее скоро выпустят. А если нет? Припаяют десять-пятнадцать лет, и жди тогда». Но что-то ему подсказывало, что этого не случится.
Вечером он взял обратный билет и со всеми своими припасами выехал в Москву. В этот раз ему досталось нормальное нижнее место в купе.
Почти сразу же по вагонам пошли коробейники. Они несли киевские торты, цепочки из технического серебра и фарфоровые сервизы. Окраска чашек напоминала разошедшуюся на поверхности воды солярку – такая же химическая радуга. Один предлагал красную и черную икру в стеклянных поллитровых банках.
– Откуда икра? – спросил Вовчик.
– Наша, с Азовского моря, – с готовностью объяснил тот.
– А что, там разве водится красная рыба? – удивился карлик.
– Водится, – бодро заверил его коробейник, – там все водится.
– Икра настоящая? – с опаской поинтересовался Вовчик.
– Конечно! Могу открыть, если точно будете брать. Да вы не сомневайтесь, мужчина! Я все время в этом поезде работаю, мне смысла нет врать или там что.
У Вовчика оставались неизрасходованные гривны. Он взял банку черной и банку красной икры. Коробейник уже повернулся уходить, но тут Вовчика кольнули сомнения.
– Эй, подожди! – окликнул он.
– Что? – повернулся тот.
– Открой!
– Добре, сейчас! – согласился тот и с деланным усердием стал шарить по карманам. – От беда, открывачки нема! Звиняй, земляк!
– У меня есть, – Вовчик положил на стол складной нож. – Открывай!
Коробейник переменился в лице.
– Ты если не хочешь брать, то так и скажи – я тебе деньги отдам! А товар нечего мне портить!
– Открывай, говорю!
Тот нехотя открыл, но крышку не поднял, оставил на месте. Не сводя с него глаз, Вовчик сдвинул крышку, сунул в банку палец. К нему прилипло несколько икринок. Он облизал палец и попытался раздавить икринку зубами. Ничего не получилось, она была как резиновая. Все стало понятно.
– Ах ты!
Вовчик вскочил ногами на полку. Левой рукой он вытряхнул «икру» на стол, правой ухватил коробейника за шею и несколько раз ткнул лицом в столешницу. Коробейник попытался сопротивляться, но не смог противостоять накачанному Вовчику, которому приходилось таскать на руках и на плечах стриптизерш. Когда Вовчик затевал драку, приятели сравнивали его с буль-терьером – такой же маленький и мощный. Размазывая по лицу фальшивую икру и кровавые сопли, коробейник взвыл.
– Конец тебе, урод, бля!
– Пошел вон! – Вовчик отвесил ему пинка, и тот со своей сумкой вылетел из купе.
– Зря вы с ним так, – с опаской сказал сосед напротив. – Могут быть неприятности.
– Возможно, – ответил Вовчик. – Но очень хотелось.
Поезд набрал скорость. Колеса стучали на стыках.
– Когда следующая станция? – спросил Вовчик.
– Через полтора часа.
Дверь купе вдруг распахнулась. На пороге стоял бритоголовый амбал в кожаной куртке.
– Это ты тут, чмо, наших пацанов обижаешь? – угрожающе спросил он.
Вовчик не ответил, только сел на полке. Бритоголовый занес кулак. Вовчик уклонился от удара и одновременно двинул ногой тому в пах. Затем врезал коротким прямым снизу в челюсть. И тут же добавил в дыхалку. Ему удобно было драться в тесном купе, стоя на полке, при его небольшом росте. Амбал рухнул на пол, выдохнув густое облако перегара. Карлик вытащил его в коридор и закрыл дверь. Больше их никто не беспокоил.
Много времени спустя сосед осмелел и спросил:
– Что на вас нашло?
– Сам не знаю, – ответил Вовчик. – Украина – страна мошенников.
– Я тоже украинец, – обиженно возразил сосед.
– К присутствующим не относится.
Вечером они пересекли границу, а рано утром поезд прибыл в Москву.
Глава 13
Шло время. Юлия постепенно перешла в большую политику. Из бизнеса она, ясное дело, не ушла совсем. Просто стала уделять ему меньше времени, переложив дела на помощников. Ее фирма подарила Москве в знак вечной дружбы мозаичное панно, которое красуется над входом в подземный переход к станции метро «Пушкинская» со стороны Страстного бульвара. Оно и сейчас там. Это чем-то напомнило Филатову девяносто второй год, когда все ждали новогоднего поздравления Ельцина, а в телевизоре появился Мавроди, который и стал поздравлять россиян с Новым годом вместо главы государства.
Кроме амбиций интерес Юлии к политике имел и внешний стимул – уголовное дело по долгам ее фирмы перед российским Министерством обороны. В ту пору вояки имели квоты на газ, которые и передали хохлам в обмен на обещание тех поставить стройматериалы. Объем сделки составлял примерно четыреста миллионов долларов. Стройматериалов они, ясное дело, так и не дождались, зато дождались возбуждения уголовного дела против министерских чиновников и против Юлии. Прокуратура выписала ордер на ее арест. Российского чиновника из Минобороны посадили, Юлия же осталась для следствия недосягаемой, потому что была гражданкой другой страны.
Она перестала бывать в Москве, чтобы не искушать судьбу. Возможно, что-то ей подсказало – из этой ситуации проще всего выйти через политику. Политика отличается от бизнеса тем, что в ней можно кидать партнеров безнаказанно. В бизнесе за это иногда приходится отвечать, в политике – никогда. В бизнесе договоренности, по крайней мере финальные, фиксируются на бумаге, в политике – только на словах. И это очень удобно – всегда можно отказаться от своих слов или заявить, что они неверно истолкованы или же их не было вообще.
Ресурс бизнесмена – его предприятие, несколько предприятий, иногда отрасль, если он олигарх. Ресурс политика высокого ранга – государство. Есть за что побороться. Бизнес – детский велосипед, политика – велосипед взрослый.
До Филатова доходила информация об успехах Юлии. Она стала мелькать по телевизору, упоминаться в новостях, обсуждаться комментаторами. Основав свою партию, Юлия сделалась серьезным политическим игроком, не боящимся конфликтов с властями. Впрочем, все конфликты шли ей только на пользу, способствовали росту популярности. Ее не просто уважали в народе, ее любили как некое воплощение Родины-матери. Уловив этот запрос, она украсила себя накладной косой, сложенной кругом, и слилась с образом знаменитой поэтессы начала двадцатого века, известной каждому украинскому школьнику, – Леси Украинки. Внешне она стала неотличима от нее и от ее величественно-романтического памятника на одном из киевских бульваров. Получилась Юлия Украинка и Родина-мать в одном лице – надежда на лучшую жизнь и достойную старость. Два образа слились в один, и народ охотно его принял. Юлия стала строгой, но
