затуманивалось черным чернильным пятном, напоминая с жестокой ясностью, что я не Рейчел Байрд – обычная девушка, которая совмещала с учебой работу, доставлявшую ей несказанное удовольствие.
Я начинала думать о новой семье Джульетты, о тех людях, для которых появление Джульетты станет настоящим благословением, потому что они не могли иметь собственных детей. Я оставлю Джульетту завернутой в пеленки в каком-нибудь безопасном, хороню освещенном месте. Я знала, что эти специально отведенные помещения не снабжены камерами слежения, оставленным в них детям не грозит никакая опасность, им не страшна плохая погода – в течение суток команда добровольцев несколько раз проверяла эти комнаты, чтобы вовремя обнаруживать младенцев. Все будет в порядке.
Я, конечно, проявляла наивность, рассуждая таким образом» и почему-то не подумала о том, что ФБР расследует все возможные мотивы, поскольку дело будет касаться кражи ребенка. Они найдут меня раньше, чем Скотт Эрли, обвинят в совершении серьезного преступления и отправят в тюрьму. Меня может ждать судьба, которой удалось избежать моему заклятому врагу. Но тут же направление моих мыслей менялось, и я успокаивала себя тем, что к тому времени, когда они кинутся, я уже буду далеко в Юте: мои волосы приобретут свой натуральным цвет, а моя душа – прежнее спокойствие. Я решила оставить коляску Джульетты в парке, так чтобы сначала создалось впечатление, будто кто-то выкрал Джульетту вместе со мной. Какая умная, честное слово! Тот факт, что я была зачислена в школу под своим настоящим именем и любой дурак в течение десяти секунд установит связь между мной и Скоттом Эрли, почему-то не смутил меня. Мне было почти семнадцать, и я была в чем-то не по годам умна, но в чем-то наивна и глупа. Я не имела ни малейшего представления о том, как выполняется розыскная работа, как быстро ведется расследование. Скорее всего, я не очень утруждала себя размышлениями на подобные темы.
Задумываясь над тем, какой удар я нанесу Келли своим поступком (особенно часто это происходило, когда я развешивала постиранные футболки с надписью «Мама Джульетты!», за что Келли меня всегда горячо благодарила), я заставляла себя вспоминать, в какой цвет был выкрашен тот злополучный сарай, а потом мое сознание автоматически переключалось и я видела кровь на земле и забрызганный кровью стол для пикников.
Никто не собирался отнять жизнь у Джульетты, как оборвали жизнь моих сестер. Джульетта не умрет – она просто освободится от зловещего присутствия Скотта Эрли.
Но было ли его присутствие в жизни Джульетты зловещим? Или только болезнь заставляла проявиться злу? Сейчас он являлся образцом воспитанности и доброты, но могла ли ситуация снова выйти из-под контроля? Некоторые душевно больные люди иногда чувствовали себя настолько хорошо, что прекращали принимать лекарства. У Скотта Эрли тоже мог быть такой период. Келли хранила этот страшный, как у мясника, нож, и для этого должна была существовать причина. Я знала, что она решится на все ради спасения Джульетты. Но что, если я не права? И она ничего не сможет предпринять? Только на меня и остается вся надежда. Как говорится в Библии, у каждого свой путь, и, несомненно, мой путь также был предначертан свыше.
Тем не менее я все время стремилась отвлечься, потому что мысли на эту тему сводили меня с ума. Мне очень хотелось быть «нормальной», то есть не обремененной грузом проблем, такой, какой были все остальные девушки моего возраста.
Мы с Кевином встретились перед экзаменом по анатомии в маленьком кафе «L.M.N.O.Tea:», неподалеку от парка, откуда было рукой подать до дома Скотта Эрли и Келли. Он легко подхватил Джульетту и прижал ее к себе, сказав, что у него самого было десять маленьких кузин.
– Какая хорошенькая! – воскликнул он. – Не могу дождаться, когда у меня самого будет такая.
В этот момент малышка издала громкий звук, и он задумчиво заметил:
– Хотя, с другой стороны, думаю, что пока я повременю с решением этого вопроса... Ронни, что ты сделала со своими волосами?
– Они выпали, – с улыбкой сказала я.
– Ты их покрасила. Моя подруга говорит, что готова на многое ради того, чтобы у нее были кудрявые рыжие волосы, а ты... Что ты сделала?
– Мне захотелось перемен. Новый штат. Новая работа. Новая жизнь.
– Может, тогда мне стоит перекраситься в рыжий? – пошутил Кевин.
– Может, тебе стоит назвать мне все кости черепа? Сколько височных? Сколько затылочных?
– Надежда умирает последней, скажу тебе я.
– Будь же серьезным! Что ты станешь делать, если тебя спросят о решетчатой кости?
– Я скажу, что я американец китайского происхождения.
– Ой, – воскликнула я и подбила его ногой. – Кевин! Вперед!
– Ты хочешь спросить меня о парных лицевых костях? – уточнил Кевин. – Хорошо, я постараюсь их назвать. Слезная кость, назальная, верхнечелюстная, нёбная...
– Так ты все знаешь!
– Тебе известно, что восточные люди обладают особой мудростью? Разве ты не слышала по телевизору? Китайский парень непременно найдет выход.
Кевину всегда удавалось поставить меня на место. Я ощущала себя ребенком. Но я и была еще ребенком. Просто я уже забыла об этом.
Однажды вечером, когда я вернулась с занятий, миссис Дезмонд вручила мне письмо. Я была поражена, потому что единственным моим адресатом была Клэр, которая присылала поздравительные открытки из Бостона. Еще мне писала Эмма из Юты. От родителей я получала в основном посылки, в которых находила рисунки от Рейфа.
Имени на обратном адресе не было, и я увидела лишь, что письмо отправлено из Бостона. Я прочла его.
«Дорогая моя Энни Оукли,
Я только что узнал, что моя сестра не написала тебе ни строчки, с тех пор как ты уехала! Как так можно! Я не писатель, конечно, но я все же решил, что могу черкнуть тебе несколько слов. Медицинский институт даже сравнивать нельзя с колледжем, скажу я тебе. У меня нет ни одной свободной минуты, ни на гулянки,
