Да, Мэгги знала, она даже не понимала, зачем вообще задала этот вопрос. Может, потому, что ей не нравилось, с какой легкостью Джек согласился принять новые правила игры? Мысль ей не понравилась, но Мэгги не относилась к числу тех, кто прячет голову в песок, столкнувшись с неприятной правдой.
— Но ведь это деловой ужин, не так ли? — с нажимом переспросила она, настаивая на этом вопреки собственным тайным желаниям и не желая признавать их существование.
— Да, конечно. — Неожиданно для Мэгги Джек шагнул к ней, поцеловал ее в губы и тут же отвернулся. — Деловой ужин двух друзей, которым нужно поговорить о своих делах. И вот еще что, Мэгги… — Он подошел к входной двери, открыл ее и с порога оглянулся на Мэгги, застывшую с прижатой к губам рукой. — Я всегда целую друзей на прощание, во всяком случае, друзей женского пола. Вы же знаете нас, техасцев, мы очень дружелюбны.
— Вы единственный техасец, которого я знаю. — Каким-то чудом Мэгги удалось произнести эту фразу относительно твердо.
— Правда?
Джек выглядел таким мужественным, таким уверенным в себе, таким привлекательным, таким сексуальным, что ей стало страшно. После всего, что ему пришлось пережить — ужасное детство, суровая борьба за существование, — стоит ли удивляться, что он очерствел? Впрочем, он может быть и очень мягким, и удивительно нежным. Мэгги запретила себе развивать мысль дальше, ни к чему хорошему это не привело бы. Стараясь говорить как можно небрежнее, она заметила:
— Но, пожалуй, и одного более чем достаточно, особенно если этот один — Джек Мэйден.
— Стра-а-анно, — протянул Джек, — почему у меня такое чувство, что это скорее оскорбление, нежели комплимент? Впрочем, неважно, в один прекрасный день вы оцените мои положительные качества.
С этими словами он закрыл за собой дверь.
8
Ужин прошел прекрасно, за весь вечер Джек не допустил ни единого промаха, был неизменно вежлив, предупредителен и осмотрителен. Даже выйдя из ресторана и провожая Мэгги к машине, он держался подчеркнуто корректно и на прощание лишь легонько коснулся губами ее лба.
Мэгги не вполне понимала, почему ей пришлось остановить машину на полпути к дому и как следует выплакаться, но после этого она почувствовала себя гораздо лучше. Вернувшись домой, Мэгги приняла две таблетки аспирина, выпила стакан молока и сразу же отправилась спать, обессиленная и физически, и эмоционально.
Утром она поднялась с рассветом, приготовила себе кофе и вышла с чашкой в сад. По голубому небу проплывали редкие облака, похожие на комочки белоснежной ваты, в ветвях остролиста дрозд возмущенно верещал на скворцов, вторгшихся на его территорию. Мэгги думала о предстоящих в ее жизни переменах и пыталась понять, правильно ли поступает.
Джек предложил ей возглавить клинику, имея в подчинении Фредди и еще одного, а может быть, и двух ветеринаров, и она ответила согласием. Мэгги откинулась на спинку скамьи, вспоминая все сказанное вчера вечером. Как заверил ее Джек, перемен будет не так уж много: она останется жить в своем доме, новый ветеринар поселится на территории клиники, в небольшой квартирке над гаражом. Сузи, секретарша в приемной, сохраняет свое место, кроме того они возьмут секретаршу на полную ставку. Однако нужен человек, который хорошо разбирается в делах клиники и согласится взять руководство на себя. И идеальным кандидатом на эту роль Джек считал Мэгги.
— А как же Фредди? — спросила, выслушав, Мэгги. — Он знает о предстоящих изменениях? — Ей казалось не совсем удобным, что она станет боссом Фредди, который работал в клинике дольше нее.
Джек невозмутимо ответил, что да, Фредди знает о переменах, ему известно, что клиника обрела нового хозяина и он не теряет работу. По тону Джека Мэгги поняла, что Фредди должен быть ему благодарен.
— Артур готов в оставшееся до отъезда время посвятить вас во все тонкости управления клиникой. — Официант принес основное блюдо, и Джек на время замолчал. — Правда, он считает, что вы и так почти все знаете.
Мэгги кивнула. В небольшом предприятии вроде их ветеринарной клиники каждому сотруднику по необходимости приходилось быть мастером на все руки, чтобы при случае заменить любого коллегу.
— Значит, вы уверены, что справитесь с дополнительными обязанностями? — тихо спросил Джек, внимательно глядя ей в глаза. — Вам не будет слишком тяжело?
— Слишком тяжело?! — Мэгги спохватилась, что для человека, которому была только что предложена солидная прибавка в зарплате, говорит со своим новым работодателем слишком резко. — Нет, конечно нет, — сказала она уже спокойнее.
— Вот и славно, я тоже так думаю. — Джек улыбнулся, и Мэгги тогда секунд на тридцать начисто забыла обо всем.
Сейчас, сидя в своем саду, Мэгги снова спросила себя, правильно ли ее решение остаться. Она сделала большой глоток кофе и вздохнула. Джек, когда он в Англии, будет довольно часто появляться в клинике. Выдержу ли я это? Но что я могу поделать? Бросить эту работу равносильно потере дома, который я успела полюбить.
Мэгги допила кофе и встала. Может, я зря волнуюсь и все еще будет хорошо? Может, мы с Джеком и вправду сможем быть только друзьями? Сердце ёкнуло, словно протестуя против самой этой мысли.
Решительно зашагав к дому, Мэгги сказала себе, что должна, просто обязана постараться, чтобы все получилось так, как задумано. А слепое безоглядное желание, пронизывающее все ее существо в самые неподходящие моменты, — это всего лишь слабость, которую следует побороть.
Однако в последующие несколько месяцев стало ясно, что надеждам Мэгги не суждено осуществиться. К началу октября, когда осталась позади череда бессонных летних ночей, причем эта бессонница лишь в малой степени была связана с духотой и в куда большей — с Джеком Мэйденом, Мэгги пришлось с сожалением признать, что Джек стал для нее занозой в боку. Но ведь нормальный человек стремится избавиться от занозы, он же не может тосковать по ней, не спать ночами, думая о ней?
А Джек… он сильно изменился с тех пор, как установился новый порядок вещей! Он явно поймал Мэгги на слове. Всякий раз, останавливаясь в квартире над клиникой, а это случалось довольно часто, он приглашал Мэгги в ресторан, в театр или в кино, якобы для того чтобы поговорить о делах клиники, и неукоснительно держался в рамках друга и коллеги, отчего ее вопреки всякой логике брала досада.
Джек умел быть приятным собеседником, развлекал Мэгги забавными историями из своей жизни, рассказывал о Джессике и поощрял ее так же открыто рассказывать о себе. Дошло до того, что Мэгги стала с нетерпением ждать его приезда, скучала по Джеку, когда тот пропадал надолго, стремилась — да что там стремилась! — жаждала быть с ним. А такого поворота событий Мэгги никак не предполагала, соглашаясь возглавить клинику.
Субботним вечером, сидя за большим письменным столом в бывшем кабинете Артура, Мэгги откинулась на спинку кожаного кресла, закрыла глаза и устало потерла веки. Знал ли об этом Джек? Она надеялась, что нет, еще как надеялась! Если бы Джек догадался о ее чувствах — особенно после того, как сам с легкостью избавился от своего влечения к ней, — она бы, наверное, сгорела со стыда.
Мэгги не сомневалась, что Джек ведет активную — во всех смыслах, в том числе и в сексуальном, — жизнь по обе стороны Атлантики, и панически боялась, что однажды он приведет в квартиру над клиникой женщину. Но, конечно, это его личное дело. Мэгги открыла глаза и склонилась над листком бумаги, густо исписанным цифрами, пытаясь сосредоточиться. Бесполезно. Она слишком устала физически и умственно, чтобы сделать что-то путное сегодня вечером.
— Мэгги?
Она вздрогнула и оглянулась. Мэгги не слышала, как открылась дверь кабинета и вошел Спенсер, новый ветеринар.
