великанами. Но мал золотник, да дорог. Дорогую цену, а вернее бесценность, этой батареи определяли два момента: мужество, мастерство её артиллеристов и местоположение самой батареи: она стояла на холме у железнодорожной станции Мекензиевы Горы, на самом удобном пути к Северной бухте. Несколько раз противник занимал станцию. И каждый раз натыкался на губительный огонь 365-й. Конец декабря был сумрачный, с низкими тяжёлыми облаками, авиация не могла действовать в полную силу, и зенитчики занимались наземными целями. В один из боёв они, окружённые с трёх сторон, когда немцы приблизились к орудиям на несколько сот метров, подбили 7 танков и уничтожили до 200 солдат противника.
Однако суть 365-й была не только в таких внушительных цифрах. Стойкость батареи придавала устойчивость подразделениям приморцев, располагавшимся по обе стороны от неё. Так образовался непроходимый для врага заслон.
Командующий фашистскими войсками генерал Манштейн в те дни считал, что дело уже сделано, что до взятия города остаются считанные часы и новогодний парад его войск на улицах Севастополя безусловно состоится. Чтобы ускорить победу, надо сковырнуть с высоты 60 вредную и упрямую зенитную батарею. Нечасто командующие армиями, у которых в подчинении десятки и сотни тысяч людей, занимают себя вопросом, как уничтожить всего лишь батарею. Манштейну пришлось заниматься. Вечером 28 декабря наши радисты перехватили приказ фашистского генерала: «Ударом с воздуха и земли уничтожить батарею противника на отметке 60».
Приказ передан вечером. Значит, немцы атакуют батарею утром 29 декабря. Помнишь, в это же время, в этот же день они пытались взять и 30-ю?
Основной военный закон гласит: береги пуще глаза то, что очень хочет уничтожить противник. Начальник артиллерии Приморской армии полковник Н. К. Рыжи сам предупредил командира 365-й старшего лейтенанта Николая Воробьёва о готовящемся нападении. А начальник артиллерии в четвёртом секторе полковник Д. И. Пискунов получил разрешение использовать для защиты 365-й несколько артиллерийских полков, в том числе знаменитый полк Богданова. Разрешалось также, если возникнет необходимость, вызвать огонь всех севастопольских пушек, которые могут достать своими снарядами подступы к высоте 60.
Вплоть до Нового года враги пытались уничтожить великолепную 365-ю батарею. И никак не могли. Хотя даже в психическую атаку ходили. Один раз несколько десятков автоматчиков, уцелевших под артогнём, прорвались через проволочное заграждение батареи и заняли дальномерный и пулемётный котлованы – совсем недалеко от пушек. Выбить их атакой было невозможно, они постреляли бы всех атакующих. Комбат Воробьёв был не только храбр, но и находчив. Накануне он застрелил немецкого корректировщика, пытавшегося проползти к батарее, и забрал у него ракетницу и ракеты. Стреляя ракетами в сторону котлована, он вызвал огонь немецких пушек. Два снаряда попали точно в котлован, и все фашисты были перебиты. Из другого котлована автоматчики, опасаясь своих снарядов, бежали и были убиты нашими стрелками.
Не надо думать, что действия врага в последних числах декабря сосредоточились лишь на атаках против двух батарей. Нет. Атаки на батареи были частицами наступления по всему фронту обороны. Наступление было мощное, злобно-ожесточённое. Враг чувствовал, что силы его иссякают. Он чувствовал, что и наши силы на исходе.
31 декабря Манштейн подготовил завершающий удар. У нашего командования в Севастополе настроение было тревожное. Обсуждался даже вариант отвода войск от Мекензиевых Гор – пока войска не уничтожены – на южный берег Северной бухты. Но оставалась надежда на артиллерию. И артиллерия помогла выстоять под страшным ударом. Образно говоря, в последний день 41-го года удар фашистов пришёлся в стены огня и металла. Сквозь стены огня и металла пришлось идти их танкам и пехотинцам. И они гибли. Орудийный рёв стоял над окрестностями Севастополя. Били залпами полевые орудия, зенитные, береговые батареи, корабли. Били в соответствии со строгим, мудрым графиком. Руководители севастопольской артиллерии, командование Севастопольского оборонительного района предугадали, в какие минуты и куда надо обрушить залпы: вначале по рубежам, с которых готовится атака, потом по выдвинутым вперёд вражеским батареям, по пехоте – малыми калибрами, чтобы отсечь её от танков, по танкам из крупных орудий, по тылам, где у немцев стоят резервы…
Первую атаку наши войска сдержали. Немцы приготовились ко второй – самой решительной. Чтобы затруднить работу артиллерии и достичь внезапности, они поставили дымовую завесу, вышли в атаку из дыма. Артиллерийские командиры, разведчики, связисты действовали так чётко, что дым врагу не помог. Ровно через час фашисты выдохлись, остановились. Наши бойцы и морские пехотинцы нашли в себе силы, чтобы воспользоваться этим моментом. Враг ещё не успел окопаться и укрепиться на новых участках, как был контратакован. Немцы бежали со станции Мекензиевы Горы, из Камышлы, из Бельбека и других селений.
Второй штурм Севастополя кончился. Защитники города встретили Новый год, воодушевлённые победой.
Иное настроение было у противника. В дни его ожесточённых атак произошло событие, которое потрясло Манштейна и самого Гитлера. Советские войска высадили десанты в Керчи и Феодосии. 42-й армейский корпус, входивший в 11-ю армию немцев и оборонявший Керченский полуостров, отступил. Манштейн боялся, что наши войска на этом полуострове разгромят немцев и ударят в тыл его дивизиям, окружившим Севастополь. Генерал, досадуя и негодуя, отправил подкрепления на Керченский полуостров, чтобы остановить там наших десантников. Это удалось немцам. Но войск для нового штурма Севастополя у них уже не было. На Севастопольских рубежах установилось затишье.
42-м корпусом командовал граф Шпонек. За отступление Гитлер отдал его под суд. Суд приговорил графа к расстрелу.
РАЗГРОМ
АМЕРИКАНСКОГО ФЛОТА
Бои у Севастополя на время затихли. Мы с тобой, дорогой друг, воспользуемся затишьем, посмотрим, что делается в мире. Не всё посмотрим, только самое важное. И не всё самое важное, а частицу его.
Но прежде вспомним, что происходило в декабрьские дни 1941 года на советско-германском фронте. У Чёрного и Балтийского морей продвижение фашистов остановлено. Остановлен враг в середине стратегического фронта – у Москвы. 5 декабря советские войска перешли в контрнаступление и погнали фашистов от столицы.
Известие о нашей победе в Московской битве, о том, что гитлеровцы побежали – впервые за два года войны в Европе, – облетело весь мир. В сердцах миллионов людей затеплилась надежда на избавление от страшной беды, в которую попало человечество.
Два дня спустя мир был взбудоражен новым сообщением: Япония напала на Соединённые Штаты Америки. Чувства, вызванные этим сообщением, были разнообразны. Тревога, удовлетворение, недоумение – всё смешалось. Тревога потому, что новые массы людей и новые страны испытают на себе ужасы войны. Удовлетворение потому, что гигант капиталистического мира – США, ограждённый от европейских и азиатских бурь океанами, теперь не сможет лишь созерцать человеческую трагедию, богатеть на ней, а сам вынужден вступить в войну на стороне тех, кто уже борется с фашизмом. А недоумение? Оно потому, что в это время японские дипломаты вели переговоры с дипломатами США. Казалось, они как-то урегулируют отношения и уж если вспыхнет война между Японией и США, то позже, а не в тот день, когда представители обеих держав сидят за «круглым столом».
Президент Соединённых Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт работал долгими ночами, вставал поздно. Во внеурочное время его мог будить только секретарь, если происходило нечто чрезвычайное. 7 декабря секретарь разбудил президента в неположенный час и подал ему депешу. «Что, Япония напала на Россию?» – спросил Рузвельт. «Нет, – ответил секретарь.– Япония напала на нас». В депеше сообщалось о разгроме американского флота в базе Пёрл-Харбор на Гавайских островах.
Что же произошло на Гавайях?
