Боцман утонул бы. Был бы залит водой в цистерне при погружении лодки. Однако он жертвовал собой – ради морского товарищества.
Щ-403 должна была ночью высадить в районе мыса Нордкап разведчиков. Её обнаружили сторожевики, открыли огонь из пушек и пулемётов. Стоявший на мостике капитан-лейтенант С. И Коваленко был тяжело ранен. Промедление с погружением погубило бы лодку.
– Погружайтесь без меня! – крикнул командир.
Задраили люк. Пошли на срочное погружение. В этот миг сторожевик ударил лодку форштевнем. Вблизи разорвалась глубинная бомба. Через пробоину в третий отсек хлынула вода. Моряки справились с аварией. Ушли от преследователей. В базе лодку долго ремонтировали: таран, снаряды и бомбы причинили ей большие повреждения. В походе после ремонта Щ-403 потопила транспорт, потом тральщик. И ещё много судов потопила, заслужив орден Красного Знамени. Нет, не зря её первый командир отдал мужественный приказ: «Погружайтесь без меня!»
Подводная лодка Щ-421 весной 1942 года потопила у Порсангер-фиорда восьмой транспорт. Тоннаж торпедированных ею судов достиг 49 тысяч тонн. В море радист принял радиограмму – лодку наградили орденом Красного Знамени. Радостные события были в самом начале апреля, а вечером 8-го числа у кормы «щуки» взорвалась мина. «Оглушительный взрыв потряс лодку. Вахтенных сбило с ног, а отдыхавших выбросило с коек на палубу. Гремели сорванные с фундаментов механизмы. Звенело битое стекло. Погас свет, в кормовые отсеки стала поступать вода. Дифферент «клюнул» на нос, затем выровнялся и сейчас же стремительно начал нарастать на корму. Корабль, не слушаясь рулей, проваливался в глубину». Моряки седьмого отсека задраили переборочную дверь, принялись заделывать трещины, началась откачка воды. Чтобы уменьшить поступление воды, пришлось всплыть. И тут обнаружилось, что повреждены винты, – лодка при работающих дизелях не двигалась. Был близко вражеский берег. Ветром и течением лодку сносило к фиорду. Рано или поздно лодку обнаружат враги. Тогда верная гибель. Без хода, без возможности погружаться она, по сути, беспомощна. Дали радиограмму командующему.
Ближе всех к «щуке» была лодка К-22. Ей приказали идти на помощь. Несмотря на шторм, моряки «крейсерской» выжимали из машин максимальную скорость. А на «щуке» в это время из брезентовых чехлов шили парус. Его закрепили на перископе. Лодка двухузловым ходом начала удаляться от берега. Так она шла полсуток. Когда появлялись самолёты, парус опускали, чтобы не показать своего бедственного положения.
10 апреля К-22 подошла к Щ-421. В это время показался вражеский катер, увидев лодки, он развернулся и поспешил в фиорд. Появился самолёт, сделал круг над лодками и полетел к берегу, сигналя ракетами.
«Крейсерская» попробовала буксировать «щуку». Но при большой волне стальные тросы лопались. Завели вместо троса якорную цепь. Она тоже лопнула. Командир К-22 Виктор Николаевич Котельников в мегафон передал приказ Военного совета флота:
– Личному составу Щ-421 покинуть корабль и перейти ко мне на борт! Взять секретные документы! Торопитесь, товарищи, самолёты противника в воздухе.
Когда передали эти слова морякам, задраившимся в седьмом отсеке, те ответили:
– С боевого поста уйдём только с личным приказом нашего командира.
Капитан-лейтенант Фёдор Александрович Видяев спустился с мостика в лодку и подтвердил приказ. Экипаж «щуки» перешёл на «крейсерскую». На мостике остались Видяев и Колышкин.
Иван Александрович Колышкин был командиром дивизиона подводных лодок. Опытный и мужественный, он плавал на лодках, которые получали особо сложное задание или командиры которых только начинали самостоятельное плавание. Так, он был на Д-3 в том походе, когда она потопила четыре транспорта, был на М-172 при атаке в гавани Линахамари. Теперь пошёл с Видяевым; Фёдор Александрович плавал раньше на Щ-421 старпомом, а в этот раз вёл её уже командиром.
Видяев и Колышкин остались на мостике «щуки». Решили погибнуть вместе с лодкой. Невыносимо трудно было покинуть обречённого друга подводный корабль, так долго и так честно исполнявший свой долг перед людьми.
Котельников хорошо знал Видяева, они вместе плавали на Д-3 к берегам Гренландии. Знал хорошо и Колышкина. Страдая от мысли, что сейчас вот придётся выпустить в «щуку» торпеду, убить свой же советский корабль, он думал, как заставить двух командиров перейти на борт «крейсерской».
Котельников повторил приказ Военного совета флота. Добавил от себя: К-22 не тронется с месте без командира дивизиона и командира подводной лодки.
Колышкин и Видяев тоже знали характер Котельникова. Разумное напоминание вывело их из оцепенения. Дальнейшее промедление могло погубить оба экипажа.
Спуская кормовой флаг, Видяев плакал. С обнажёнными головами стоял экипаж «щуки» на палубе К-22. Сначала Колышкин, а затем Видяев перешли на борт двадцать второй. Палуба дрогнула – в «щуку» пошла торпеда. В пламени, в дыму, в водяном смерче исчезла Щ-421.
В Екатерининской гавани Полярного К-22 двумя выстрелами известила базу о потопленных ею в походе транспортах врага. Потом, подняв позывные Щ-421, выстрелила ещё раз – доложила о последней победе «щуки», о которой сама «щука» доложить не могла.
«СЧИТАЙТЕ КОММУНИСТОМ!»
…В часы, когда Щ-421 шла под парусом, когда каждый самолёт в небе мог оказаться гибельным для экипажа, партийное бюро разбирало заявления о приёме в Коммунистическую партию. Тот, кто ещё не был коммунистом, хотел стать им.
Почему на войне люди очень часто просили принять их в партию именно в труднейшее время, в такое, когда всё вокруг грозит гибелью?
Ответить на этот вопрос можно так: человеку не всё равно, как умирать. Это чувство заложено в нём самой природой, воспитано на протяжении всего существования рода людского. Так же как чувство уважения к старости и чувство заботы о детях. Ещё в древние времена достойная смерть охотника в борьбе с хищным зверем вызывала не уныние у оставшихся жить, а, несмотря на печаль и горе, желание быть сильными и побеждать…
Каждый день войны прерывал тысячи жизней. Умирать никто не хотел, но вероятность смерти так или иначе, рано или поздно – допускал каждый. И чувство достойной смерти было обострено у воинов. Обострено, с одной стороны, близостью и возможностью смерти, с другой стороны, сознанием правоты и величия своего дела и дела всего великого советского народа, борющегося со страшным зверем – фашизмом…
Борьбу с фашистами возглавляла Коммунистическая партия, она была главной силой человечества в жестокой борьбе, поэтому-то тот, кто был заодно с партией, считал необходимым в грозный час принадлежать к великому коммунистическому братству.
Ещё: в грозный, смертельный час в настоящем человеке вся его воля, все его силы выступают на преодоление смертельной опасности. И вот в приливе невероятной энергии, в надежде преодолеть опасность, отбросить смерть и в конечном итоге победить врага человек чувствует себя вправе назваться коммунистом – человеком, который должен и может сделать теперь больше, чем другие.
За примером мы обратимся к подводной лодке С-56. Её жизнь на море в чём-то исключительна. Прежде чем начать боевую работу в составе Северного флота, она совершила переход из Владивостока в Мурманск – прошла 17 тысяч миль в Тихом и Атлантическом океанах, в девяти морях: Японском, Охотском, Беринговом, Карибском, Саргассовом, Северном, Гренландском, Норвежском и Баренцевом. Но для наших рассуждений мы возьмём случай из её деятельности, характерный и для многих других лодок. Иначе нельзя, из исключительного не позволяется делать общего вывода.
Григорий Иванович Щедрин, командир С-56, ныне Герой Советского Союза, вице-адмирал, рассказывает о том памятном походе:
«Февраль здесь самый штормовой месяц в году. Он и на этот раз ревниво оберегает свою репутацию. Восемь суток подряд ревёт буря. Море как кипящий котёл. Даже на тридцатиметровой глубине
