большее десять минут — и поле излучения, обычное для этой части Галактики, останется далеко позади. А затем по команде оператора наружу выйдут несколько роботов и расплавом нейтрита и титана «подлечат» «Азору», зальют все выбоины и вмятины в обшивке.
Но слишком уж велики на этот раз голубые всплески на экране. Отдельные пики достигают красной аварийной черты, что совсем уже необычно.
Эллор не заметил, кто первый произнёс это страшное слово — антивещество. И все лица разом как бы посуровели и отвердели.
Антивещество? Но откуда оно здесь, в этой части Вселенной? Ведь это противоречит всем наблюдениям и прогнозам. И тем не менее сумасшедшие скачки стрелок на счётчиках Гейгера не оставляли сомнений…
Уже не отдельные всплески осциллограммы, а почти все голубые волны перехлёстывали через красную горизонталь.
Дорога́ была каждая секунда. Получив от капитана короткое указание, люди торопливо направлялись — каждый на свой участок. Выслушав приказ, Эллор выскочил из головной рубки и, ступив на ленту транспортёра, понёсся к кормовым дюзам: он отвечал за их бесперебойную работу. По коридорам разносились глухие удары гонга, означавшие чрезвычайную опасность.
Одного взгляда на пульт Эллору было достаточно, чтобы убедиться, что двигатели работают нормально. Об этом же коротко доложил и дежурный робот. Но не в двигателях сейчас было дело! Главное происходило там, на носу «Азоры», где посланцы таинственных антимиров настойчиво бомбардировали обшивку корабля, разрушая её. Долго ли продержится обшивка? Успеет ли «Азора» за это время проскочить поле смерти? В этом был весь вопрос.
Капитан по видеофону распорядился эвакуировать носовые отсеки. В отдельных местах обшивка корабля истончилась настолько, что жалящие частицы антивещества пробивали её насквозь. Эллор представлял себе, какой там сейчас творится ад. А инфралучи мощных локаторов всё ещё не достигали конца антиполя…
Снова вспыхнул экран видеофона.
— Друзья! — голос капитана, всегда такой спокойный, дрожал от сдерживаемого волнения. — Штурм античастиц продолжается. Мы попали в беду. Вероятность того, что мы встретим антиполе, была ничтожно мала, но это случилось. Никакой корабль не застрахован от рифов. Возможно, мы и спасёмся, но… Положение слишком серьёзно. Во всяком случае, я хочу, чтобы вы знали истину. Мы будем бороться до последнего. И ничто не остановит Человека на его пути к звёздам! — закончил капитан.
Эллор выскочил в коридор. Здесь явственнее слышались тяжёлые взрывы и треск, похожий на звук разрываемой материи. Отчётливо пахло гарью. Несмотря на то, что все кондиционеры были включены, температура воздуха достигала тропической, и Эллор сразу взмок.
Хватаясь за боковые поручни, идущие вдоль стен, Эллор двинулся к корме. Транспортёр уже не работал. Тяжело дыша, юноша ввалился в аккумуляторный отсек. Здесь, как ни в чём не бывало, перемигивались зелёные огоньки да пел свою монотонную песенку автофиксатор биотоков. Контраст был настолько разителен, что Эллору на миг показалось, будто всё происходящее было не более, чем страшным сном. Но глухие взрывы доносились и сюда…
Эллор подошёл к реактору. Энергии для передачи депеши накопилось ещё недостаточно: разряд произойдёт в лучшем случае через несколько суток. Эллор невесело усмехнулся, к тому времени «Азора» успеет превратиться в атомную пыль…
И тут Эллора осенило. Лихорадочно схватив наушники с клеммами для улавливания биотоков, юноша включил блок памяти.
«…Летим, отец. Самочувствие отличное. Часто вспоминаю тебя и милую, далёкую Землю…».
Надо ещё тридцать слов — иначе депеша не пойдёт. Отец… Он должен уйти из жизни с мыслью, что полёт мой проходит нормально. «По вечерам мы смотрим сферофильмы, читаем, играем в шахматы, танцуем. Наши девушки соорудили к моим именинам великолепный торт с вензелем «23».
Ещё десять слов. Эллор облизнул пересохшие губы. Он хрипло дышал.
«Будь счастлив, отец. Будьте счастливы, земляне. Экипаж «Азоры» шлёт вам привет».
Всё!.. Эллор тяжело поднялся.
— Эллор, Эллор, — послышался встревоженный женский голос, — где ты? Команда собирается в центральном отсеке. Не медли!..
Эллор нажал кнопку катапультирования передатчика и неверной, пошатывающейся походкой направился в центральный отсек. Он уже не видел, как позади на выпуклом обзорном экране от хвоста стремительной ракеты отделился круглый контейнер, который пошлёт землянам прощальный привет «Азоры» — невидимый сгусток трепетной энергии…
Гость
Весть о том, что у Ван Тааненов находится человек, предложивший за пищу деньги, с быстротой молнии распространилась по рыбацкому посёлку.
Когда я прибежал к Ван Тааненам, небольшая столовая их нового дома была полна, и люди всё прибывали.
Люди передавали из рук в руки старинные монеты, предложенные пришельцем хозяину.
— Такие только в историческом музее увидишь, — сказал Питер Ван Таанен, разглядывая позеленевшие от времени кружочки металла.
Человек жадно ел, низко нагнувшись над тарелкой. Мы с любопытством разглядывали диковинную одежду пришельца, его длинные волосы цвета воронова крыла, обильно сдобренные проседью.
В раскрытые окна доносились удары по мячу и смех.
— Вышел я утром в море сеть проверить, — наверно, в двадцатый раз рассказывал старый Питер, разглаживая белые усы. — Правлю на маяк. Вдруг вижу — что-то чёрное вдали, вроде бочонка. Подхожу вплотную, приглушаю мотор. Что за штука, думаю? Вроде надувного понтона. Качается на волне, как ни в чём не бывало. Ощупал я этот понтон, подумал: откуда бы ему тут взяться? Да и решил двигать дальше. А тут его вот голова из воды показалась, — Питер кивнул в сторону незнакомца, уплетавшего жареную макрель. — Уцепился двумя руками за буй, — там ручка внизу оказалась, — а сам весь под воду ушёл, видно, вконец обессилел. Втащил я его в лодку.
— Он что, без сознания был? — спросил Фёдор Петрович, старшина цеха, в котором консервировали рыбу.
— Нет, ещё в сознании, и это его счастье, — ответил Питер. — Иначе захлебнулся бы в два счёта. Ну, дал я ему хлебнуть тонизатора, он пришёл в себя. Стал я его расспрашивать, что да как. А он отвечает как- то чудно. На бутылку с тонизатором пальцем показывает, — удивляется, значит. Отдельные слова вроде и знакомы мне, а понять — ничего не пойму. Обращаюсь к нему по-нашему — а он только руками разводит: не понимает языка. А сам дрожит как лист и всё на рот показывает есть, мол, хочет. А у меня в лодке, как на беду, ничего нет съестного. Развернул я лодку и доставил его домой.
Все перевели глаза с рассказчика на пришельца. Жена Питера в это время поставила перед незнакомцем блюдо солянки. Гостя словно подменили. Глаза его засверкали, он выкрикнул какое-то слово на незнакомом языке и обеими руками приподнял блюдо, расплескав еду на одежду и скатерть. Затем несколько раз попробовал блюдо на зуб и снова выкрикнул то же слово. И улыбка, как солнечный зайчик, осветила его измождённое лицо.
У меня мелькнула мысль, что у незнакомца неладно с головой. Неужели обычное золото могло привести его в столь сильное волнение?
Будто угадав мои мысли, старый Питер покачал головой.
А незнакомец, поставив блюдо, что-то быстро говорил на незнакомом языке, и в голосе его слышалось волнение.
…Григо Норден снова и снова нажимал зелёную кнопку пульта, хотя и понимал отлично, что
