— После грозы мы все собрались в Большом гроте. Из роботов не явился ни один. Вероятно, они приводят в порядок аппаратуру, выведенную из строя грозой. Счастье, что уцелел регенератор.
После починки он работает сносно. Правда, Диксит жаловался мне как-то, что он не выносит затхлого привкуса воды, но он, по-моему, просто привередничает. Да и какое вообще это имеет значение, если мы доживаем на Орбанге последние месяцы? Мы считаем буквально каждый день, который остаётся здесь прожить.
«Орбанг… гм… Орбанг… где-то я слышал это название?» Заинтересованный, я теперь со вниманием вслушивался в безучастный голос, рождаемый звучащей мембраной.
— Судя по последней радиодепеше, наша смена прибудет на станцию примерно через полгода. И мы отправимся на Землю. Боже мой, даже не верится в такое счастье!
В этом месте послышался треск, похожий на звук разрываемой материи, и голос пропал. Вероятно, человек, заносивший свои мысли в записную биокнижку, чем-то отвлёкся, забыв отключить запись. Стрелка-указатель показывала, что плёнка подходит к концу, когда снова послышалась речь.
— …И попросил одолжить воздушные лыжи, смастерённые мной в одну из долгих полярных ночей. Я спросил, когда он намеревается их вернуть.
— Уж во всяком случае, до прихода «Темиры», — смеясь, ответил Диксит. — Как видно, наша смена не очень-то торопится на Орбанг…
«Темира»! Меня словно лазерный луч пронзил. Я припомнил, что ионолёт под таким названием стартовал с Земли, неся смену на станцию, дрейфовавшую в районе Сириуса. С тех пор прошло немало лет. Орбанг. Орбанг! Кажется, так или похоже называлась станция, куда собирался лететь Герман. Но в таком случае, где-то в этих записях должно встретиться его имя. Может быть, именно его мысли я слушаю сейчас! Как жаль, что биозапись не сохраняла голоса! Только несколько лет назад люди научились записывать на биоплёнку голос, а тогда… Фраза оборвалась на полуслове. Вспыхнул зелёный глазок. Это означало, что запись кончилась…
Не размышляя, я развернул машину и помчал обратно, к закусочной. Вспыхнули и изумлённо замигали жёлтые и синие огни дорожного надзора: разворачивался в неположенном месте. «Хорошо ещё, что блоков здесь нет», — мелькнуло у меня. На более оживлённых трассах были установлены блоки-ловушки для нарушителей: машина, нарушившая правила движения, немедленно сносилась в сторону и поднималась вверх мощным электромагнитным полем. И незадачливый нарушитель висел в добром десятке метров над землёй, пока не уплачивал штраф прибывшему на место происшествия киберпатрулю. Однажды я провисел таким образом в самом центре города более полутора часов и могу заверить, что получил мало удовольствия. При малейшем движении магнитоход покачивался, и каждую минуту я с ужасом ожидал, что рухну вниз с высоты третьего этажа. Правда, этого не случилось, но мальчишки буквально забросали меня гнилыми помидорами и прочей дрянью, а собравшаяся внизу толпа, преимущественно из женщин, награждала меня всяческими нелестными эпитетами, из которых «недотёпа» и «бочка без руля» были, пожалуй, самыми мягкими.
И сейчас, мчась на полной скорости к оранжевой закусочной, я знал, что мне, конечно, не избежать расплаты за нарушение. Укоризненно помаргивающий глазок фотоэлемента, укреплённого на башне, близ которой я сделал недозволенный поворот, зафиксировал номер машины, время нарушения и даже сделал моё моментальное фото, так что штрафа не миновать… Но я не думал сейчас о штрафе. Все мысли мои были поглощены биоплёнками, обрезки которых лежали под стандартными сэндвичами в крохотной дорожной закусочной.
Свернув на кольцо, ведущее к бару, я резко затормозил. У самого входа уже стояла чья-то машина — новенький торпедовидный «Молек». Когда я выскочил из дверцы, в дверях показалась молодая парочка. Он дожёвывал на ходу, а она заразительно хохотала, держа своего спутника под руку.
— Простите, вы, должно быть, брали бутерброд? — сказал я быстро, задыхаясь от волнения.
Наверно, вид мой слегка напугал их. И впрямь, туника моя была распахнута, а волосы всклокочены.
— Брали. А что? — угрожающим тоном сказал молодой человек спортивного вида, делая шаг вперёд и заслоняя свою спутницу.
— Нет, ничего, пробормотал я, — мне не нужен бутерброд, мне нужна био… биоплёнка…
— Хочешь позавтракать, дружок? — деланно улыбнулся парень. — А ресурсов нет? С этого бы и начал. На, лови! — и он неожиданно швырнул мне жетон. Я машинально поймал его, растерянно глядя, как парень ловко вскочил в «Молек», где его уже поджидала подруга, с тревогой поглядывавшая на меня.
— Стой! — закричал я, пытаясь перегородить путь машине. Но не успел. Мягкая воздушная волна ударила меня в грудь, и я схватился за пластиковый поручень. Парень успел обернуться и сделать мне ручкой, и «Молек» растаял, как привидение.
Я вошёл под навес.
Швырнуть жетон в щель и схватить бутерброд, протянутый рукой, похожей на человеческую, было делом нескольких мгновений. Я положил бутерброд на круглый столик, — кстати, единственный здесь, — а зубчатый кусок плёнки сунул в карман.
Вскоре передо мной высилась порядочная груда бутербродов. Я пошарил рукой в кармане: жетоны были на исходе…
Уже минут пятнадцать я занимался в закусочной коллекционированием сэндвичей, и никто не нарушил моего одиночества — в это время дня трасса была довольно пустынной. Внезапно, взяв очередной сэндвич, я застыл от неожиданности: под аккуратным ломтиком хлеба лежала салфетка, обыкновенная бумажная салфетка. Я повертел её в руках и даже глянул на свет, что было уже совсем глупо. Я кинул ещё жетон — опять бумажка. Неужели запасы биоплёнки кончились? Вскрыть бы эту проклятую тумбу! Под моими ударами металлическая стойка затряслась и загудела. Внутри неё что-то жалобно звякнуло. Из отверстия выдвинулась рука, которая угрожающе протянулась к моей груди, но я успел увернуться. Чёртова автоматика! Я ещё раз попытался вскрыть стойку, и механическая рука, неумолимая, подобно возмездию, схватила меня за отворот туники. Изо всех сил рванувшись, я отлетел в сторону, оставив противнику клок одежды. Мне было отлично известно, что с механической рукой шутки плохи. Как же всё-таки быть? Единственный механик, в ведении которого находились все закусочные трассы, был сейчас, вероятнее всего, где-нибудь на объекте, возможно, в доброй сотне миль отсюда. Но это ещё ничего, допустим, что, объехав трассу, я разыскал бы его. Главная беда была в том, что механик-то был робот… А попробуй роботу втолковать свою необычную просьбу!.. Да за это время здесь возьмут бутерброды бог знает сколько посетителей…
Может быть, впрочем, в моих руках вся биоплёнка? Для того, чтобы выяснить это, её надо, во всяком случае, прослушать.
С полным карманом драгоценного груза я вышел наружу, сел в машину и отъехал в сторонку, чтобы никому не мешать. Затем вынул наугад обрывок плёнки, вставил его в аппарат и, дрожа от нетерпения, включил воспроизводитель…
— Уже сутки, как мы высадились на Орбанге. Да, сутки. По предложению капитана мы время измеряем в земных единицах. Так оно приятнее… На месте, с которого стартовал «Пелеон», привёзший нас сюда, остался круг радиусом в три километра, выжженный ядерным огнём. Какой бесконечно далёкой кажется Земля! А ведь у нас ещё не самая дальняя экспедиция, подумаешь, всего-навсего район Сириуса! Другие улетают подальше… После долгих лет полёта так приятно ступать по твёрдой почве. Многое здесь создано нашими предшественниками, которые улетели на «Пелеоне». Они создали неплохую летающую лабораторию для исследования космических лучей (это, между прочим, одна из главных задач нашей экспедиции). Правда, оборудование сильно устарело, и нам придётся его сменять. Хотя это и не так-то просто, думаю, что справимся со сменой оборудования быстро: ведь в нашем распоряжении имеются такие распрекрасные роботы. Я говорю — в нашем распоряжении. А на самом деле… Нет, об этом можно говорить лишь мысленно. Дело в следующем. В последние месяцы полёта на «Пелеоне» я заметил, что Третий относится ко мне неприязненно, если можно так выразиться о роботе. Для окружающих это незаметно. Все распоряжения мои он выполняет, но всегда у него получается как-то так, что команды мои выглядят нелепыми. А ведь Третий мне непосредственно подчиняется, он должен слушаться меня, как марионетка. Поделился с Дикситом, он сказал, что это нервы. Может быть, действительно только моя мнительность? Поэтому я и воздерживаюсь пока от разговора с капитаном. А к Третьему формально придраться пока никак
