Зеленого городка. Но даже электронный мозг научного комплекса не сумел расшифровать их, хотя сигналы явно носили упорядоченный характер.
Коротковолновики изо всех уголков земного шара с помощью радиоволн лихорадочно обменивались мнениями.
– Сигналы сильно засорены случайными помехами, – сказал один радиолюбитель из Сингапура. – Помехи мне удалось убрать... Оказалось, сигналы носят двоякий характер. Перед нами как бы два слоя сигналов. Первый – какие-то, по-моему, биоритмы с очень коротким периодом колебаний.
Эфир притих. Все с волнением слушали сингапурца.
– Второй слой сигналов, – продолжал тот свою мысль, – носит очень сложный характер. Он имеет какую-то внутреннюю ритмику. У меня есть свои соображения...
Сингапурец замешкался.
– Говорите! – послышалось со всех сторон.
– В общем, сигналы второго слоя по общему рисунку напоминают мне... стихи.
И тут... сигналы исчезли – так же внезапно, как появились. Исчезли напрочь, все до единого. Остались, правда, их записи.
Но что толку от таких записей?
От нерасшифрованных сигналов из космоса, записанных на пленку, ломились, образно говоря, блоки Главного информатория Солнечной системы. Ведь там хранились блоки седой старины, еще со второй половины двадцатого века!
– Теперь к ним прибавился еще один блок, – меланхолически констатировал по видеозору обозреватель последних известий. – Видимо, слишком часто люди желаемое выдают за действительное.
Размеры Земли превзошли самые смелые предположения элов. По мере приближения к ней планета росла, и казалось, этому не будет конца.
Был момент, когда Гангарон решил отдать команду – всем повернуть назад. Однако, прикинув импульс каждого эла и силу притяжения Земли в том участке пространства, где они находились, Гангарон с ужасом понял, что вырваться из поля притяжения Земли и лететь назад у них не хватит ни сил, ни энергии.
Они стали пленниками планеты, еще не коснувшись щупальцами ее поверхности. А потому нужно было строжайше экономить энергию.
– Прекратить все переговоры! – отдал команду Гангарон.
Эта красивая, несмотря на весьма почтенный возраст, пара была известна всему континенту, но прежде всего Тристауну – маленькому австралийскому городку, в котором они жили последние несколько десятков лет после выхода на пенсию.
Жили они в коттедже на тихой окраине, подальше от городской суеты и сутолоки. На прогулки в любую погоду выходили с такой точностью, что по ним можно было проверять часы, что горожане и делали.
– Мы с тобой древние, как городская ратуша, – сказал он однажды.
– Что делать, – вздохнула она. – Время человеку пока не подвластно.
– В чем-то все же подвластно. Знаешь, в мою жизнь когда-то уложилось бы три-четыре человеческие жизни.
Она промолчала.
Это были очень уважаемые люди. Их часто приглашали на выступления, встречи с молодежью, и они охотно откликались на эти просьбы.
Они рассказывали о глубинном космическом полете, в котором им довелось участвовать, о старинном пульсолете 'Валентина'. Ангалора больше всего любила рассказывать о своей находке, сделанной во время высадки на одном из малых астероидов в системе Изумрудной звезды. При этом она доставала из потертой сумочки и демонстрировала обломок известковой породы, который от времени чуть изменился, став еще более прозрачным.
– Можно подумать, что он меняется от старости! – говорила Анга, поднимая в руке обломок.
Люди слушали Ангу, затаив дыхание. О возможной жизни на малых астероидах, о ее удивительных панцирных формах, о таинственных сеансах биосвязи с Леоном, которые столь внезапно оборвались.
Однако рассказы Анги казались слушателям, особенно молодым, красивой сказкой, фантастикой, не более. Если это правда, то почему ее рассказы не подтверждает Леон, сидящий рядом? Более того, он как бы опровергал Ангалору всем своим видом, скептически улыбаясь и пощипывая свою седую клиновидную бородку.
Но как бы там ни было, рассказы Ангалоры пользовались неизменным успехом.
Впрочем, не меньшим успехом пользовались и рассказы Леона. Больше всего любили их слушать юные техники и физики, приезжавшие на встречи с Леоном не только со всего Австралийского континента, но и из других мест Земли и даже с других планет. Леон живо рассказывал о новейших проблемах астрофизики и ядерной физики, за которыми продолжал внимательно следить, показывал устройство старинных фотонных парусов. Любил он вместе с ребятами мастерить приборы, разбирать их изобретения, во многом несовершенные, и выделять в них главную идею.
Любили они и сферофильмы, и политеатр, изредка даже летали в одну из столиц на премьеры. И только к литературе Леон оставался совершенно равнодушен: когда на экране их домашнего видеозора появлялся какой-нибудь очередной знаменитый поэт, он решительно выключал звук, несмотря на протесты Анги.
...И в этот вечер они, как всегда, вышли на прогулку, несмотря на сырую погоду.
Миновав центр, Анга и Леон решили прогуляться до болота. Туда вела еле заметная тропинка, поросшая травой. Маршрут не пользовался у жителей Тристауна особым успехом, но Анга и Леон любили слушать концерты лягушек.
Слева и справа от тропинки тянулся чахлый кустарник, листва которого успела по-осеннему пожухнуть.
Стояло полнолуние, луна взошла рано, и неверный, зато щедрый свет заливал и каждую выбоину на дороге, и редкие осинки, и взметнувшиеся ввысь телеграфные столбы.
– Забыла сказать тебе... – нарушила долгое молчание Ангалора. – С вечерней пневмопочтой нам пришло приглашение.
– В Москву? – оживился Леон. Он давно ждал извещения о премьере балета 'Звездные мосты' в Большом театре.
– На Венеру.
– А что там?
– Двухсотлетие Венерианских стапелей. Круглая дата. Будут самые почетные гости из тех, кто имеет отношение к стапелям.
– Заманчиво, – произнес Леон. – Но, пожалуй, далековато. Как ты считаешь?
– Вероятно, перегрузки в пути нам окажутся уже не под силу, – вздохнула Анга.
Давно кончилось предместье. Теперь тропинка вилась по пустынной местности. Вдали показались пологие волны холмов, окаймляющих болото.
– Задумай желание! – воскликнула вдруг Анга. – Звезда падает. Вон, прямо перед нами, прямо в болото. И какая огромная!
– Эх ты, ученый... – сказал Леон. – Не знаешь, что падающих звезд не бывает.
– Я биолог, так что всю астрономию предоставляю тебе.
– Только невежды говорят – звезды падают, – поддразнил супругу Леон.
– Осенью всегда падают звезды... – мечтательно повторила Анга, глядя вперед. – О, посмотри, сколько их! Целый ливень!..
Леон хотел что-то сказать, но посмотрел вперед и замер, пораженный невиданным зрелищем. В дальнее болото низвергался светящийся звездный дождь, который и в самом деле был великолепен. Даже не верилось, что такую красоту Способны вызвать крошки вещества, проходящие сквозь атмосферу. Чудилось, будто кто-то там, наверху, зачерпнул божественный напиток и выплеснул его на Тристаун, да промахнулся.
Леон почувствовал странное волнение. Словно что-то давно забытое шевельнулось в его душе.
Звездный ливень оборвался так же внезапно, как начался.
– Пойдем, – тронул Леон Ангу за руку. Он не мог бы объяснить, в чем дело, но что-то впереди влекло его к себе, словно магнит.
