Город пролетал перед глазами. Сохранить какое-либо чувство реальности уже превратилось в невозможную задачу. Слишком другим выглядел Торлин, противоречащий всем законам физики и здравому рассудку. Одинокая женщина без особой на то причины бежала по этому давящему на мозг городу, и время от времени спонтанно сворачивала, чтобы сменить улицу. Женщина бежала, не замечая перед собой ничего: ни полуобрушенного виадука, висевшего над её головой, ни мёртвого человека, мимо которого пробежала. Им был никто иной, как Люк Инвидиер, которого на глазах у женщины огромная сухая и костлявая рука, в существовании которой женщина сильно сомневалась, унесла в пропасть. Женщина продолжала бежать, оставив тело позади.
Викотория так бы никогда и не остановилась, если бы вдруг впереди не заметила движущуюся точку. Это немного привело её в чувство. Виктория осмотрелась и ей захотелось кричать. Жестокая судьба завела её туда, где всё началось. С одного боку вместо домов высился огромный искажённый забор из сетки- рабицы. За ним земля поднималась в гору, хотя раньше за забором виднелась огромная ровная территория. Но зато теперь Виктория увидела огромную пропасть, которую не заметила ранее, недалеко от дороги, ведущей в полицейский участок. Оттуда, женщина готова была поклясться, веяло злом. Однажды угодив туда, назад уже не выбраться. Многих поглотила тьма пропасти...
Рёв движущейся точки заставил Викторию позабыть о пропасти. Она перевела взгляд на источник звук. Повреждённая машина Гордона стояла так, как была оставлена, только рядом с ней кто-то очень медленно, видимо, с огромным трудом, полз. Виктория осторожно подошла ближе.
- Мама! – проговорила движущаяся точка, которая оказалась Гордоном, одним звуком. После удара он уже не мог говорить членораздельно и очень сильно слышался дефект речи. Удивительно, что он вообще ещё остался жив.
- Мама, мама! – снова повторил он и энергично пополз по направлению к Виктории. Увидев его глаза, Виктория поняла, в чём дело. Они были абсолютно пустыми и не выказывали никакой искорки разума. Гордон Супербе умер при ударе кувалдой по голове. Но душа оказалась запертой в теле. То, что подползало к Виктории, оставляя за собой кровавый след, причиной чему была раздробленная макушка, было примитивное существо, «овощ», как их ещё иногда называют. Виктория не знала, что делать. Она растерялась, упустив момент, когда существо, некогда бывшее человеком, схватило её за ногу и подняло голову, уставившись на женщину просящим взглядом:
- Мама, мама! – жалобно протянуло оно.
Виктория колебалась. Она сдерживала крик, подступивший к её горлу, и еле удерживалась от того, чтобы пнуть схватившее её безмозглое существо. С одной стороны она понимала, что оно мучалось и умрёт не позже, чем через пару часов. С другой стороны, приняв во внимание своё первое видение, Виктория заключила, что в существе осталось что-то от Гордона. Возможно, в последние часы своей жизни больше всего он думал о своей маме и о том, что произошло между ними. Неспроста единственное, что говорило тело без души, это слово мама. В памяти отпечаталось то, что больше всего занимало душу.
- Мама!
Не зная, как поступить правильно, Виктория присела, брезгливо взяла руку Гордона и сняла её со своей ноги. Она отошла немного назад, но существо потянулось к ней, продолжая звать её мамой. Лучше всего было бы избавить бедное тело от страданий, отпустив душу на волю. Но это в любом случае оказалось бы убийством. Один раз Виктория уже убила, и чуть не потеряла себя. Она не хотела повторять подобного. Она всегда хотела быть обычным нормальным человеком, и такой поступок навсегда развеет все надежды, которыми она жила до сегодняшнего дня. Женщина не могла убить его. Но и не могла остаться.
- Мама!
Виктория вдруг осознала, что с этого места она могла добраться назад до ресторана. Дорогу она помнила смутно, но Викторию не покидала уверенность, что ресторан сам её найдёт. А там – нож и карта. Если эти предметы окажутся в руках Виктории, то она хотя бы не будет такой беспомощной. Нептун. Антон сказал, что только ей известно, в порядке ли потерявший память мужчина. Что он имел ввиду? Виктория верила, что тот ещё жив. И она сделает всё, что было в её силах, чтобы так и осталось. Найдёт Хаумею, и поможет той справиться с убийствами зародыша и Церуго. Никто больше не погибнет. Возможно, даже Арина можно вернуть к здравомыслию. По крайней мере, Виктории показалось, что он пытался разумно заговорить с ней в театре. Конечно, Виктория слишком сильно не рассчитывала на человека с кувалдой. Трудно поверить в чудо, когда кругом сплошные бедствия.
- Мама!
Виктория обошла жалобливо зовущее существо. Она ничем не может помочь. Могла бы, но это не в её силах. Всё равно Гордон уже ничего не чувствует. Ещё немного, и тело умрёт, даже не поняв, что с ним произошло. Только... Откуда Виктории знать, чувствовал Гордон боль или нет? Может душа, ещё не вызволенная из тела, испытывала ту боль, которая передавалась по нервам в мозг? Но мозг-то уже не действует. А вдруг боль от того, что он, будучи освобождён от ограниченного физического мышления, всё ещё томился в несовершенной плоти? На этот вопрос нет ответа. Но женщина не хотела рисковать. В первую очередь, перед ней ползало живое существо, некогда бывшее человеком.
Фиолетово-жёлтое небо. Неужели возможно после такого кровавого дня вернуться к обычной нормальной жизни, влиться в будничнее русло? Сомнительно. Торлин уже отпечатался шрамом на душе, который будет болеть вечно. Виктория смотрела на живого мертвеца – он уже повернулся и снова стал подползать к женщине. Нет, тут ничего нельзя сделать. Существо не могло думать, мыслить, ничего. Оно не понимало, что Виктория совершенно не хотела, чтобы оно приближалось к ней, тем более трогало. Виктория повернулась и побежала прочь. Не было смысла извиняться – не перед кем. Гордон умер первым. Это существо не было Гордоном. Оно бы не поняло, что сказала Виктория. Как и не поняло бы, что женщина кинула его. Скорее всего, как только она исчезнет из виду, существо сразу же забудет о Виктории. Женщина свернула по памяти, а за спиной последний раз раздалось, ускоряясь:
- Мама, мама, маа, ма, мамамамамамамамамамамамамамама!
Цикл III-XXVIII
Она направилась к другому выходу, предназначенному для судей, с трудом таща за собой кувалду. По пути она шептала, и Виктории послышалось, что девушка говорила:
- Верни, верни мне моего ребёнка. Верни мне моего малыша. Верни, верни...
Как Арин. Арин, который всё время требовал назад Эриду. Роли не изменились, сменились лишь актёры. Арин ушёл на заслуженный отпуск, передавая своё место Хаумее.
Когда Хаумея вышла, Виктория сразу же опомнилась – Нептун! Нет, она больше не допустит ошибок и промедления. Она остановит Хаумею, здесь и сейчас! Виктория кинулась вслед за Хаумеей, но в коридоре её уже не было видно. Виктория бежала по коридорам, пока не наткнулась на второй выход из здания.
Девятый ад. Внутри Виктории похолодело. Такой знакомый ад. Слишком знакомый.
Снаружи больше не было ничего. Ни неба, ни земли. Абсолютная тьма. Только тонкая дорожка изо люда вела от выхода из здания до некой ледяной площадки, несколько ниже уровнем. Виктория догадалась, что эта площадка раньше была пропастью у полицейского участка. В нормальном мире вокруг была земля и пропасть, а в этом – всё наоборот. Ни города, ни леса, сплошная пропасть...
Виктория Бихейв застыла от неожиданно навалившегося на неё осмысления. Сокрытый от основного мира город Торлин. Торлин, находившийся в огромном Торлинском лесу. Сплошной лес. Здесь не было моря! Но если не было моря, то не могло быть и корабля с Нептуном и его командой. Их не было. Его не было.
- Прости, - послышалось сзади. Виктория обернулась. В дверях стоял Нептун, и в его взгляде читалось понимание. Кажется, он и сам понял, кто же он на самом деле. – Прости, Виктория. Я хотел помочь, как мог. Но оно действует по-другому.
- Не извиняйся, Нептун, ты ничего не сделал плохого, - Виктория уставилась в пол. – Я никого не смогла спасти.
