затем в печати, лукаво заклеймили этот шаг Троцкого как «чрезвычайную политическую ошибку», солгав, будто именно эта «ошибка» помешала им отстаивать требование о перенесении переговоров в Стокгольм [21] .
На самом деле появившаяся в связи с заявлением Троцкого возможность уклониться от постановки этого безнадежно заблокированного немцами вопроса освободила украинских делегатов от невыполнимой директивы правительства требовать переноса переговоров на нейтральную почву и принесла им, судя по записи в дневнике делегации, большое облегчение [22] .
Между тем свое выступление по украинскому вопросу Кюльман с союзниками отложили, чтобы выяснить отношение соискателей полноправного статуса к поставленным им на неофициальных переговорах требованиям. Украинцы записали в дневнике 28 декабря (10 января): «Вечером во время обеда на нашу делегацию охота: когда дадим ответ на три немецких вопроса – 1. Брест. 2. Суверенитет и 3. Неприкосновенность территории». Они, в свою очередь, ради дипломатического торга пустили слух, что размышляют, не уехать ли в Киев [23] .
Немцы их остановили, но решение по украинским делам вынесли с отложенным финалом и с ущербом для государственного достоинства Украинской республики. На утреннем пленарном заседании 30 декабря (12 января) Чернин объявил, что Четверной союз, с одной стороны, признает «украинскую делегацию... как полномочное представительство самостоятельной Украинской народной республики», но с другой – «формальное признание... найдет свое выражение в мирном договоре» [24] . То есть признание оказалось не безусловным, а поставленным в зависимость от степени уступчивости украинцев в дальнейших переговорах.
Тем временем ситуация на просторах вздыбленной России менялась с необычайной быстротой. Вслед за недавним известием об отрицательной реакции Генерального секретариата на советское предложение о переговорах в Брест стали поступать сообщения информационных агентств о непрочности положения самого секретариата и росте на Украине большевизма [25] .
В ночь с 29 на 30 декабря (11–12 января) Карахан запросил Сталина: «Сегодня агентские телеграммы сообщили нам, что вся власть в Украине перешла в руки Центральных советов рабочих, солдатских депутатов. Завтра предстоит на специальном пленуме конференции признание украинского правительства и его делегации. Просим сообщить точно положение дел». Сталин ответил: «Сообщение агентства не точно. Рада еще не свергнута, но близка к этому. Ее власть ограничивается пределами Киевской губернии... Изнутри раду взрывают левые эсеры, действующие в контакте с петроградскими коллегами. У них уже две трети в головной раде, по имеющимся у нас данным, в ближайшем будущем Винниченко будет сменен левым эсером» [26] . Хозяйничавшие в Бресте немцы вели незаконное прослушивание разговоров по прямому проводу. Информация Сталина об украинских левых эсерах тотчас стала известна в Киеве, что в дальнейшем сыграло роковую роль в их замыслах [27] .
Пока же Сталин в своем сообщении остановился еще на варианте распространения власти харьковского ЦИК Советов Украины и его Народного секретариата, чьи постепенно создававшиеся военные силы – Червоне казачество – взаимодействовали с отрядами под командованием Владимира Антонова-Овсеенко. «В руках ЦИК [Украины], – передал нарком по делам национальностей, – Харьковская, Екатеринославская, две трети Полтавской, весь Донецкий бассейн, Черниговская, почти вся Херсонская с Одессой и Николаевым и все прибрежные города за исключением Ростова и Таганрога, входящих в состав Донской области. В руках Рады только Киевская губерния и некоторые кусочки прилегающих губерний, день за днем уходящие от Рады. Дело ясное: Рада данного состава не может [быть] названа правительством Украины... с гораздо большим правом может и должен быть привлечен к мирной делегации ЦИК [Советов Украины]» [28] .
С таким настроением Сталин в очередной раз направил в Харьков предложение готовить делегацию на мирные переговоры. С предыдущим, полученным 18(31) декабря, харьковцы решили повременить до получения данных о числе делегатов и времени их отправки. Теперь подготовка развернулась полным ходом. На заседании 30 декабря (12 января) делегатами были намечены председатель ЦИК Советов Украины Е. Г. Медведев, чуть ли не единственный из украинских социал-демократов, оказавшийся на стороне харьковской власти, и украинские большевики – народные секретари военных дел – В. М. Шахрай и просвещения – В. П. Затонский. Первые два даже хотели оформить свою отставку из правительства на время дипломатической миссии. Но коллеги убедили их в важности их роли именно как официальных лиц, занимающих известные посты. Одновременно пришлось улаживать возникший при подготовке конфликт: народный секретарь финансов В. Х. Ауссем готов был подать в отставку из-за слишком значительной, по их мнению, суммы – 10 тыс. рублей, ассигнованной делегации, и грубого напора Медведева по этому поводу [29] .
Но все это были организационные частности, за которыми последовали по-настоящему озадачившие харьковцев проблемы. Из очередной телеграммы Иосифа Сталина Народный секретариат в тот день, 30 декабря (12 января) впервые узнал о предложении Совнаркома киевскому правительству вступить в переговоры о полученном от последнего отказе. То есть Народный секретариат оказался перед фактом двойственности большевистского руководства в украинском вопросе и попытался защитить свой заявленный на харьковском Всеукраинском съезде Советов статус единственной законной украинской власти.
Слово для доклада взял управляющий делами Народного секретариата Г. Ф. Лапчинский и заявил: «Стоя на точке зрения советской власти, нельзя вести переговоров с Ц[ентральной] Р[адой]. Если это политика, то она ошибочна». В предложенной им и принятой на заседании резолюции, не подлежавшей опубликованию, говорилось (нередактированная протокольная запись): «Ознакомившись из телеграммы товарища Сталина с предложением Совета народных комиссаров об участии Украинской центральной рады в мирных переговорах и отношениях Совета народных комиссаров с означенною Радою, об условиях соглашения между Советом народных комиссаров и буржуазными группами, претендующими на власть в Украинской республике, поручает Народному секретариату немедленно заявить решительный протест против каких бы то ни было переговоров (пропущено несколько слов) на Украине без ведома и заключения Рабоче-Крестьянского Правительства Украины и обратиться к Совету народных комиссаров с заявлением Правительству Российской федерации о необходимости во всех вопросах, касающихся Украинской республики, действовать исключительно по согласованию с Народным секретариатом и через Народный секретариат» [30] . На просьбу Затонского об инструкции на тот случай, если Совнарком сочтет неудобным направить в Брест харьковскую делегацию, народные секретари предписали делегатам не отступать и поручили им «в экстренных случаях сноситься с Харьковом по прямому проводу» [31] .
В отдельном пункте протокола заседания харьковцы отреагировали на допущенное Петроградом опоздание с жизненно важной для них информацией: «Просить Совет народных комиссаров извещать нас немедленно по прямому проводу о крупных событиях и переменах, особенно относительно Украины». Впрочем, завершалось все «приветствием ВЦИК Всероссийскому и Совету народных комиссаров, особенно товарищу Ленину» [32] .
На том же заседании Медведев сообщил «о новом течении в пользу советской власти в Киеве... созданном из левых эсеров российских и украинских». Решено было поставить этот вопрос на обсуждение в дальнейшем [33] .
Украинский вопрос стоял 30 декабря (12 января) и в повестке дня Совнаркома, в том числе и в связи с ответом киевского правительства на советскую инициативу о переговорах. В предложенном Лениным постановлении ответ был признан «настолько неопределенным и уклончивым, что он граничит с издевательством». В постановлении, предназначенном для немедленной публикации, в очередной раз подчеркивалось, что основным источником разногласий является отношение киевского правительства к проблеме донской контрреволюции, и без обиняков говорилось, «что прямая или косвенная поддержка Радой калединцев является... безусловным основанием для военных действий против Рады».
При очевидной несклонности киевского правительства к компромиссу с петроградским народным комиссарам ничего не оставалось, как противопоставить упорству украинских лидеров образ реальности, формирующейся не в пользу последних. «Против Каледина стоит явно большинство крестьян и трудового казачества даже на Дону, – писал Ленин. – В самой Украине революционное движение украинских трудящихся классов за полный переход власти к Советам принимает все большие размеры и обещает
