– Скажи, девушка пригожая, ты можешь простить мне то, что было там, на лимане?
Миловида вспыхнула, потупив взор.
– Что именно, княже?
– Ну… мое намерение, мое желание заставить тебя отречься от клятвы, данной Божейке?
Девушка взглянула, словно желая убедиться, князь ли это говорит, и снова опустила глаза.
– Простили бы боги, княже, я прощу.
Всколыхнулось сердце от услышанного. Выходит, не только он, она думала то же самое…
– Спаси тебя бог, Миловида. Ты не только красотой богоподобна, но и мудростью своей достойна быть среди богов. Я не останусь в долгу, на щедрость твою отвечу достойной щедростью. Скажи, хочешь побывать дома, увидеть родителей?
– О да!
– Тогда иди. Иди и узнай, как там твой дом и родители.
– Князь только сходить дозволяет?
– Ну почему же? Ты – вольная. Что сердце подскажет, то и делай.
– А как же… Как же быть с тем, что за меня заплачены солиды?
– Забудь о них. Ты большим заплатила. А может, и еще заплатишь. Должен сказать тебе: не ждет тебя радость дома. Я заезжал, когда отправлялся к ромеям, в Выпал. Нет твоего Выпала, сожжен… Ну а что с родителями, не знаю, о том сама разузнаешь, когда придешь туда.
Миловидка словно не могла поверить тому, что услышала, стояла, склонив низко голову, и молчала.
– Ты сомневаешься?
– Зачем мне сомневаться, если сама видела, как горело наше городище.
– Так не сомневайся, красавица, и в том, что скажу далее. Если никого из родственников не застанешь в Выпале, если у тебя не будет очага, не обходи Черн и мой терем.
На этот раз Миловида не спрятала глаз от князя. Только слишком быстро и удивленно взглянула из-под бровей.
– Князю недостаточно той кары, какую понес уже?
– Кары не будет, Миловидка, если на то будет твоя добрая воля.
XI
Баяны все-таки одолели златеницу травами, но глазам Богданко и травы не помогли: так и остался незрячим.
Князь ходил хмурый, словно грозовая ночь. И есть не ел, и за княжии дела не брался. Казалось, и забыл уже, что есть сожженные веси в южных вереях, и есть люди, оставшиеся без крова после тех пожаров, как есть и обязанность подумать об обороне подунайских границ земли своей. Малка понимала все это по- своему и мучилась двойной мукой. Волот только говорит: «Мы все виноваты», – на самом же деле винит только ее. Ведь дома была, не просто обещание – зарок давала, когда уезжал: «О детях и очаге не тревожься, во всем будет порядок». И вот – и дитя недоглядела, и очаг может из-за этого дымом развеяться. Или же сама сгорит в пламени вины и раскаяния. Спасения нет. Уберечь могло только Богданково прозрение.
Малка видела: князь сторонится ее, поэтому и сама старалась не попадаться ему на глаза. И день, и вечер была с сыном, даже к меньшим стала наведываться реже из-за Богданки – полагалась на челядь. За окном буйствовало лето, а Богданко не такой уж ребенок, чтобы не сознавать, сколько соблазнов таилось за окном. Все расспрашивает и расспрашивает обо всем и тянется туда, к теплу…
«Может, его отвезти в Соколиную Вежу? – зародилась у Малки мысль. – Хотя бы на лето. Там и лес буйный, и чистое поле рядом. Дитя будет слышать птичье пение, вдыхать ароматы цветов и трав, оживет сердцем, окрепнет телом. Да, там ему будет хорошо. И бабушка утешит словом-сказкой. У нее их столько, что были бы морем – затопили землю».
Хотела посоветоваться с князем, но вспомнила, каким видела его недавно, и не решилась.
– Запрягайте коней, – велела челяди, – привезите княгиню Доброгневу из Соколиной Вежи. Скажите, с Богданкой плохо, ждем ее.
А пока челядь ездила, в Черне отыскались люди, а в земле Тиверской – дела, которые и князя Волота расшевелили. Первым к нему наведался воевода Вепр.
– Я не тревожил бы князя, – сказал он, – да нет больше мочи справляться с тиверцами: идут и идут посланцы от погорельцев, просят помощи.
– А как я могу помочь? Разве мало вокруг леса или сами не в состоянии взять?
– Говорят, это горе всей земли, всем и надо бороться с ним. Настанет зима, куда денутся люди?
Князь слышит в этих словах правду и умолкает.
– Земле Тиверской тоже есть о чем подумать. Доверчивые мы слишком, полагаемся на частокол вокруг весей, которые именуем городищами, да на добрую волю соседей. А соседи вон что делают! Вежи надо сооружать в Подунавье, и не хуже, чем у ромеев.
– Я согласен с тобой, но согласись и ты со мной, Волот: вдвоем мы не соорудим их. Нужно созывать вече. А вече тогда лишь откликнется на наш клич и пойдет возводить вежи и остроги по Дунаю, когда мы поможем поселянам построить до зимы избы. Это тот случай, когда нам с тобой не к лицу играть в гордыню, ради великого можно побыть и малыми.
