Через месяц Гюнтер сообщил ей, что решение подпольщиков было положительным. Она встретилась с двумя террористами в одной пивной во Франкфурте-на-Майне возле центрального вокзала. Все вместе они пошли в «опорный пункт» — меблированную мансарду. Здесь Дитер Рольник, который после ареста старших товарищей возглавил «Революционные ячейки», собрал остаток группы.
Петра была разочарована. Заключенные в письмах рассказывали о складах оружия, о разветвленной информационной структуре, подготовленных кадрах и боевых отрядах — так, словно все это существовало в реальности.
На самом деле сохранился только небольшой запас чешской взрывчатки, украденные на складе бундесвера старые ручные гранаты, самодельное руководство по изготовлению фальшивых документов и скромная сумма денег. Боевая группа состояла из пяти человек — остальных полиция выследила.
Пока что полиция ими не интересовалась, но они старались вести себя по всем правилам конспирации. По вечерам спорили до хрипоты, как создать новую структуру, но не могли ни о чем договориться. С горем пополам написали отчет о своих дискуссиях в тюрьму и получили оттуда уничтожающий ответ. От них требовали действий, прежде всего действий, а не пустых дискуссий.
Они пытались завербовать новых членов, снять конспиративные квартиры, придумать какие-то планы по освобождению заключенных. Составили список влиятельных людей, которых можно похитить, самолетов, которые можно угнать, и посольств, которые можно захватить.
Петре поручили изучить ситуацию с немецким посольством в Берне. Она поехала в Швейцарию и, просидев там неделю, пришла к выводу, что в Берне у них ничего не получится.
Для поездок ей давали деньги, чужие паспорта и водительские удостоверения. «Революционные ячейки» могли существовать только потому, что их поддерживали вполне благонамеренные люди, о симпатии которых к террористам полиция и не подозревала. Они снабжали террористов деньгами и часто отдавали свои документы, а сами получали новые, заявив в полиции, что старые потеряны.
От мансарды во Франкфурте они отказались, а квартира в Кельне, снятая для «одинокой женщины», была слишком мала для них всех: там ночевало по четыре человека.
— Двое из них и вытащили Рольника из тюрьмы, — закончила Петра свой рассказ. — А всю подготовительную работу сделала я, и напрасно я не послушалась совета немедленно исчезнуть.
— А куда же ты могла деться? — заплетающимся языком спросила Кристи.
Петра ухмыльнулась, но ничего не сказала.
Уже было поздно, и они стали ложиться спать. Утомленная дорогой, вином и рассказами, Кристи буквально провалилась в сон. И это был чудесный сон.
Она была в постели не одна, а с мужчиной. Она не могла разглядеть его лицо, но тело у него было необыкновенно красивое и мускулистое. Он был совершенно голый и ласкал Кристи. В её жизни это происходило в первый раз.
Он откинул одеяло, медленно и аккуратно поднял её ночную рубашку и стащил с неё трусики. При этом мягким голосом неизвестный шептал:
— Тихо, деточка, тихо. Тебе будет хорошо, очень хорошо. Ты не пожалеешь. Я обещаю.
Его руки нежно гладили её ноги, аккуратно их раздвигая. Затем он взялся за её грудь, и Кристи только жалела, что её девичья грудь такая маленькая. Каждое его прикосновение заставляло её трепетать. Наконец его голова оказалась у неё между ногами. В темноте она не видела ничего, но ощутила влажное прикосновение языка. Кристи почувствовала доселе неведомое ей блаженство. Она начала постанывать и проснулась.
На ней не было ни ночной рубашки, ни трусиков, и в постели она действительно была не одна. Кристи оцепенела от неожиданности.
Между её ног устроилась коротко стриженная голова. Но это был не очаровательный незнакомец. Это была её подружка Петра Вагнер, совершенно голая и пьяная. Она подняла голову и заплетающимся языком пробормотала:
— Я хочу тебя. У тебя такое тело, такая кожа…
Услышав её голос, Кристи окончательно пришла в себя. Она взвизгнула и вскочила с кровати. Подхватила со спинки стула свои вещи и подбежала к двери. Щелкнул выключатель, загорелся свет, заставив её сощуриться.
— Куда ты? — всполошилась Петра, чуть не свалившись с кровати.
— Не подходи ко мне! — завопила Кристи.
Она пыталась одеться, но руки у неё дрожали. Она никак не могла надеть блузку и застегнуть юбку.
Голая Петра подошла к ней. У неё была большая обвисшая грудь, толстые коротковатые ноги. Она прислонилась к косяку и захныкала:
— Не обижайся на меня, Кристи. Я напилась и ничего не соображала. Мне почудилось, что… Понимаешь, у меня же никого не было целый год.
Кристи лихорадочно одевалась. Ее трясло от негодования.
Петра вдруг без слов опустилась на колени. Она заплакала. Этого Кристи не ожидала.
Она без сил присела на деревянный стул возле двери. Некоторое время они молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Петра по-прежнему стояла на коленях. Кристи, прижав к груди пиджак, пыталась привести в порядок свои мысли. Петра — лесбиянка?
— Прости меня, — монотонно повторяла Петра, — прости, если можешь. Если бы ты знала, что мне пришлось пережить.
Она опять заплакала.
— Ладно, — устала сказала Кристи. — Забудем и давай спать. Только по-настоящему.
Петра с трудом поднялась, колени у неё стали ярко-красные. Она кивнула и пошла к своей постели.
Засыпая, Кристи стыдливо подумала о том, что, пока она не проснулась, ей было очень хорошо. Как жаль, что она до сих пор девственница и не испытала все это с настоящим мужчиной.
Утром у Петры началась настоящая паранойя. По дороге домой, прямо в машине, она стала писать письма соратникам. При этом постоянно оглядывалась. В какой-то момент ей, видно, что-то показалось. Кристи не успела ахнуть, как Петра щелкнула зажигалкой, подожгла свои письма и бросила горящие бумаги прямо на пол машины.
Кристи нажала на тормоза так, что они обе чуть не вылетели из машины через лобовое стекло.
— Ты с ума сошла! — Кристи стала топтать ногами горящие бумаги.
Петра пыталась её остановить:
— Ты что, не видишь? Нас преследуют! Надо немедленно уничтожить эти бумаги, а то меня опять упекут за решетку.
Машина Кристи чуть не загорелась, и тут мнимые преследователи остановились, чтобы спросить, не нужна ли им помощь и не прислать ли пожарных.
Кристи довезла Петру до дома и поспешила распрощаться с подругой детства. Она устала и хотела отдохнуть. К тому же у неё дома вставали очень рано, и ей не стоило опаздывать к завтраку. Родители не видели её несколько месяцев, пока она сдавала экзамены.
Прежде чем Кристи успела отстраниться, Петра смачно поцеловала её в губы и радостно сказала:
— Увидимся завтра.
Рюмочка вишневой водки — вот и все, что позволял себе фон Хассель по воскресеньям. Кристи сразу увидела, что в родительском доме ничего не изменилось.
Завтрак отца состоял из все той же одинокой булочки, слегка намазанной маргарином, двух тоненьких кусочков ветчины, большой чашки кофе с молоком. В доме не принято было тратить деньги на еду. Мать только попила кофе и съела кусочек хлеба с клубничным джемом собственного изготовления. Кристине полагалась детская диета — тарелка с кашей и йогурт без сахара.
— Что за мотовство? Нам это не по карману, — ворчал отец, когда мать приносила из супермаркета несколько помидоров, яблоки и овечий сыр.
Сладкое покупали только в праздники. Но Кристина из-за этого не страдала. Высокая, спортивная девушка, она каждый день плавала в бассейне, играла в школе в волейбол и не скучала без конфет и печенья.
Отец не был скупым, просто считал, что деньги можно использовать с большей пользой. Летом Кристина, помогая на ферме, что-то зарабатывала и сама покупала большой кекс с цукатами, апельсины и
