бананы. Когда она гордо приносила домой кульки, он посматривал на дочь неодобрительно.
В столовой, как всегда по воскресеньям, царила полная тишина, только сквозь открытое окно доносился звон колоколов. Лето было на излете, но ещё стояла чудесная погода. Отец сидел в белой рубашке с накрахмаленным воротничком. Воротнички — это забота матери. Отцовские рубашки в прачечную не отдавали.
Допив кофе, отец развернул газету. Собственно говоря, он знал, что выглядит старомодным, что давно наступили иные времена и даже его сверстники сильно изменились. Но ему не хотелось меняться. После того как ему удалось получить работу на почте, все пошло на редкость хорошо. А от добра добра не ищут. Что касается дочери, то по крайней мере плохому её дома не научат.
— Пойдешь купаться? — спросила мать, собирая посуду со стола.
На ней был старенький, но безупречно чистый передник. Двое старших сыновей давно покинули родительский дом. Один преподавал топографию в военной академии, другой служил в банке во Франкфурте-на-Майне. Мать с грустью следила за тем, как дочь становится взрослой. Умная, талантливая девушка, конечно же, в маленьком городке не останется, переедет в большой город, значит, родителям суждено стареть вдали от детей.
Кристина поступила в университет во Франкфурте. Сначала жила у брата, потом перебралась в общежитие. Приезжала только на каникулы. Но учеба закончена. Может быть, дочка вообще последний раз в отчем доме? Найдет себе работу, уже приезжать не сможет.
— Нет, мамочка, — сказала Кристина, — пойду собираться. Скоро на поезд.
Она попросила у отца разрешения встать из-за стола. Погруженный в газету, он неопределенно буркнул, что было сочтено согласием.
Кристина оглядела себя в зеркале и в целом осталась довольна. Стройная, высокая, с длинными волосами, правильными чертами лица. Только, пожалуй, слишком худая, и очки её как-то сушат.
Собираться ей было недолго. Чемодан она сложила заранее, хотя вещей получилось много. Руководитель группы посоветовал взять с собой все необходимое — в Москве не найдешь самых простых вещей. Говорят, там не купишь ни зубной пасты, ни туалетной бумаги. Еще они накупили в дорогу растворимый кофе и печенье. Кристина вместе с группой выпускников института отправлялась в Москву на международный семинар. Тема: положение женщины в современном мире. Кристина учила русский язык и очень хотела попасть в Москву.
Закончив университет, Кристи разослала заявления с просьбой о приеме на работу в несколько мест и теперь ждала ответа. Она не сомневалась, что легко найдет себе подходящее дело. Профессора восторгались её способностями, она знала несколько языков, в том числе русский и арабский, и у неё были даже организаторские способности.
Перед отъездом Кристи зашла попрощаться с Петрой. Но заплаканные родители сказали ей, что Петра, не успев толком с ними поговорить, исчезла. Неужели её школьная подруга опять ушла в подполье? Тогда они больше никогда не встретятся, подумала Кристи.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кристи не ошиблась в своей подруге.
В последнее воскресенье июля с пышным букетом красных роз Петра Вагнер стояла перед виллой председателя городского суда Юргена Конто, студенческого друга её отца.
Рядом с Петрой в новеньких костюмах с сумками в руках стояли два молодых человека. Они широко улыбались и старались выглядеть непринужденно. Одним из них был Гюнтер, старый знакомый Петры. Это он привел её в подполье. Второго звали Фрицем, он приехал из Баварии. Фриц научился хорошим манерам, работая в бюро путешествий. Его уже использовали в двух операциях: он звонил по телефону семье похищенного и необыкновенно вежливо требовал выкуп.
У Фрица было одно любимое дело. Он заказывал в похоронном бюро гробы и просил доставить их домой представителям крупного бизнеса, которых считал врагами трудового народа.
Петру знали в доме судьи, и дверь перед ней и её спутниками гостеприимно распахнулась, тем более что она заранее по телефону предупредила о своем приходе.
Даже после громкого процесса и года тюрьмы она оставалась для семейства судьи Конто прежней маленькой Петрой, которая когда-то играла с детьми самого Конто.
После её ареста судья не только не отвернулся от своего старого друга, но и неофициально принял в судьбе Петры большое участие. Ее досрочное освобождение не обошлось без его советов.
Петре и пришло в голову похитить судью Конто. Ее предложение положило конец долгим спорам. Группа понимала, что пора что-то предпринять, но у них не было ни людей, ни денег, ни оружия, чтобы захватить кого-то из охраняемых лидеров страны. Время шло, группа ничего не делала, их уже стали попрекать бездельем. И тогда, чтобы всех поддержать, Петра предложила похитить судью Конто.
Дитер Рольник, а он стал лидером группы, с восторгом принял её предложение. Они сидели на полу, застеленном потрепанными матрасами, в квартире, которую им снял один из сочувствующих, и курили. За недели вынужденного безделья все обленились и опустились, мужчины перестали бриться, женщины — причесываться. В группе было семеро мужчин и три женщины.
В подпольных группах женщин всегда меньше, чем мужчин. Дефицит женского внимания дурно влиял на подпольщиков, они становились злыми и агрессивными, дико завидовали тем, кому достались немногие женщины.
Дитер Рольник устроил в своей группе свободную любовь. В простых выражениях он объяснил трем женщинам, что им придется отвечать взаимностью каждому, кто этого захочет. Женщины согласились ради общего дела. Им, правда, приходилось спать меньше других, зато ночью в квартире, где обитала группа, царили покой и согласие.
Авторитет Рольника был непререкаем. Высокий, мускулистый и нервный, он казался им воплощением настоящего борца. Когда утром он шумно умывался в ванной, не прикрыв двери, все видели, что у него спина и руки покрыты татуировкой.
Вся группа состояла из недоучившихся студентов, которые выросли в приличных семьях. А Рольник, прежде чем присоединиться к террористам, совершил несколько уголовных преступлений. Первые акции террористов его просто восхитили. То, что они делали, было лучше того, чем он занимался. Дитер нашел людей из «Революционных ячеек» и предложил свои услуги.
Для начала ему поручили обеспечивать группу безопасным транспортом. Он нашел уголовников во Франции, которые за деньги изготовляли фальшивые номерные знаки и документы на автомобили. В Германии Рольник подыскивал машины тех же марок и моделей, угонял их, ставил на них французские номера и отдавал подпольщикам. Немецкая полиция не обращала внимания на автомашины с французскими номерами.
Рольника оценили после того, как в Целле он спустился на надувной лодке по реке и подложил взрывчатку в стену тюремного управления. Он взорвал заряд с помощью 400-метрового зажигательного шнура. Взрывчатка проделала в железобетонной стене дыру в полметра. Толку от этого было мало, но друзья поздравляли Рольника с успехом.
В Ольденберге он подложил в городское управление устройство, собранное из шести килограммов сухой начинки для огнетушителей «Глория», детского будильника и батареек.
Эти взрывные устройства собирал студент-философ по имени Йозеф. Однажды он допустил небольшую ошибку, оказавшуюся для него роковой. Его руки дрогнули в тот момент, когда он подсоединял зажигательное устройство к взрывчатке. Взрывом ему оторвало обе ноги. Осколки отняли у него зрение.
На первом же допросе, который проходил в палате интенсивной терапии хирургической клиники, Йозеф согласился дать показания. Он рассказал, как делал самодельные взрывные устройства из будильника «Изовокс» и батарейки «Варта». Каким образом будильник, батарейка и доступные всем химические взрывчатые вещества, взятые вместе, дают нужный эффект, было описано в подробных инструкциях, которые ему вручил некий Дитер Рольник.
Найти Дитера Рольника полиции не удалось. Он исчез из города, изменил внешность и разжился новыми документами.
Пока врачи боролись за жизнь искалеченного собственной бомбой студента-философа, сотрудники ведомства по охране конституции с помощью металлодетекторов прочесывали городские лесопарки
