CVII
Когда мы, выехав из-за последнего поворота горной дороги, увидели раскинувшийся внизу Расор, никто не проронил ни слова.
Портовая цитадель обратилась в развалины: от всего форта уцелела лишь одна башня. Причал тоже сохранился только один, да и тот изрядно пострадал. Десятки домов в городе были разрушены, еще большее число получили повреждения, а ближе чем в двухстах локтях от воды и вовсе не осталось ничего. Разве что груды мусора.
Часть утеса на южном берегу реки Фроан обвалилась, и даже в стене резиденции самодержицы зияло несколько пробоин.
Однако над городом по-прежнему реяло знамя самодержицы. Потери явно понес не только город: у мола и на отмели можно было увидеть несколько деформированных стальных корпусов. Корабли, коль скоро мы разглядели их с такого расстояния, были огромными, но, разбросанные по мелководью, они казались сломанными игрушками.
– Сдается мне, Гуннар пересмотрел свои взгляды насчет использования силы и стал не таким сдержанным, – сухо заметил Джастин, и я, до сих пор отмечавший в первую очередь ущерб, нанесенный корабельными пушками, осознал, какую действительно чудовищную силу противопоставил им мой отец. А осознав это, невольно поежился. Ведь он казался мне человеком, едва ли вообще способным прибегнуть к насилию. Впрочем, Джастин раньше тоже стремился избегать насилия.
– У тебя задумчивый вид, – заметил, подъехав, Валдейн.
– Задумаешься тут, – отозвался я, указывая на разрушенный город. – Надеюсь, хоть люди не пострадали.
Еще не закончив фразу, я понял, что спорол чушь: как мог такой катаклизм не затронуть людей?
– Как думаешь, столкновение магии с машинами обязательно влечет за собой такое? – спросил Валдейн.
Я задумался: до сих пор мне не приходило в голову взглянуть на проблему под таким углом. Мне виделось в этом столкновение народов, людей, желавших настоять на исполнении своих желаний.
– Мне кажется, и магия, и машины – лишь орудия, действующие по воле людей. Что ужасает, так это их готовность пустить эти орудия в ход.
– Ужасные орудия, – заметил он.
– Что правда, то правда.
Орудия были действительно ужасны, но еще хуже было то, что без них обойтись было невозможно, а также то, что происходящему не предвиделось конца. Как остановить войну, не уничтожив Хамор, я представлял себе не лучше, чем как можно вообще уничтожить Хамор.
В городе кипела работа. Люди разбирали развалины, пытались восстановить то, что поддавалось восстановлению, и на лицах многих светились улыбки.
А вот мне было не улыбок. Особенно когда я проезжал мимо развалин и домов, отмеченных знаками траура.
Наконец, петляя по улочкам, кое-где заваленным мусором, мы добрались до казарм. Во внутреннем дворе нас встретили мой отец, Кристал, Тамра и самодержица.
На лице Кристал появилась улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла. Я машинально погладил Гэрлока.
Каси взглянула на Джастина. Тот взглянул на меня.
– Армии Хамора нет. Никто не уцелел.
– Те, кто явились сюда сеять разрушение, сами вкусили его в полной мере, – промолвила самодержица.
– Как и должно быть, – заметила друида.
– Я ощущал это, – промолвил мой отец, выглядевший совсем старым. Волосы его стали серебряными, как у Джастина или Дайалы.
– А какие у вас потери, Леррис? – спросила Каси.
– Два человека. Они отделились от отряда и, боюсь, побежали не в ту сторону. Нам не удалось найти ни их самих, ни их следов.
– Их поглотил хаос, – сказала, поежившись, Дайала.
– Всем нам пришлось платить за победу, – почти невозмутимо проговорила Каси. – Примите мою благодарность.
Вытерев лоб тыльной стороной ладони, я медленно спешился. Ноги мои болели, зад саднило, – в отличие от Наилучших я не был привычен проводить дни напролет в седле, – и вдобавок мне хотелось помыться и переодеться.
Кристал, Каси, Джастин и Дайала собрались в кружок, но меня никто не звал, и я повел Гэрлока на конюшню, где напоил, почистил и от всей души сказал ему «Спасибо». Глупо, но он казался единственным существом, которое меня любит.
Когда я вернулся во двор, самодержица и Тамра уже ушли, а лица и осанка оставшихся особой бодрости и радости не выражали. Все мы мало походили на торжествующих победителей.
Когда я отправился в умывальню, Кристал пошла со мной.
– Как тут было у вас? – спросил я, стянув пропотевшую рубаху.
– Могло быть и хуже. Твой отец настоял, чтобы мы покинули форт в гавани, и остался там только с Тамрой и горсткой стражников. Он был прав: большую часть форта пушки разнесли по камушкам. Их чуть не смыло в воду, а потом Тамре пришлось выносить Гуннара на руках: он так вымотался, что лишился чувств.
– Похоже, здесь бушевал сильный шторм.
– Такой бури никто из местных не помнит. Разрушения очень велики; правда, стоимость металла, который мы можем получить, разобрав корабельные корпуса, тоже велика. Один торговец из Спидлара уже предложил свои услуги. А мертвые тела все еще выносит на берег.
– Людские потери велики?
– Сорок Наилучших и около тысячи ополченцев. Но потом волны нанесли в город грязь, да тут еще эти трупы. Думаю, многие еще умрут от заразных болезней. Хорошо, если только десятки.
Ополоснувшись сам, я принялся стирать рубаху. Вода в тазу мигом почернела, и ее пришлось сменить.
– Как чувствует себя самодержица?
– Устала. Мы тут все устали. Она переживает, но предпочитает на сей счет не распространяться.
В комнату Кристал мы поднялись молча. Херрельд открыл дверь, а Кристал затворила ее, пока я раскладывал на каменном наружном подоконнике мокрую рубаху. Натянув вместо нее чистую, я стал раскладывать вещи из торбы.
– Ну а ты? – спросила наконец она. – Ты что делал?
– Нашел для Джастина хаос. А потом наблюдал за ним.
– То есть все делал Джастин. А ты не вмешивался?
– Все делали Джастин с Дайалой. Меня они просили не вмешиваться, и я помогал им лишь тогда, когда они находили это нужным. Им пришлось нелегко.
Кристал ждала чего-то еще.
– Да, еще у нас пропали двое солдат. Мы их не нашли: видимо, они поддались панике, рванули не туда и погибли.
– Дайала об этом говорила.
– Прости. Я устал и плохо соображаю. Что еще произошло здесь?
– Ты же видел. Их снаряды убили больше тысячи солдат, главным образом – новобранцев, а мирных жителей погибло в два раза больше. Сколько разрушено построек, еще не подсчитали, но ясно, что не одна сотня. Нескольким хаморианским морякам удалось доплыть до берега, но, когда мы подоспели к побережью, было уже поздно.
– Шторм?
– Горожане.
Я промолчал: ненависть порождала ненависть, убийства порождали убийства.
