Они вернулись на берег, усталые, запыхавшиеся, и вылезли из воды. Пенелопа поежилась. Андреа обсушил ее, как мог, своей желтой рубашкой. Тут она вспомнила, что в багажнике велосипеда у нее есть сарафан. Пенелопа вытащила его и пошла в кабинку переодеться.
Тем временем владелец бара распахнул ставни. Они заказали кофе со взбитыми сливками и рогалики с кремом и заняли один из столиков на пляже.
– Сколько мы еще можем побыть вместе? – спросил Андреа.
– Мои родители встают в полвосьмого, но мне нужно будет вернуться на четверть часа раньше. Они не знают, что меня нет дома, – объяснила Пенелопа. – Но мы можем увидеться после обеда. Ты в какой гостинице остановился?
– Мне придется вернуться в редакцию к часу дня. Я выехал ночью, после закрытия редакции, и сразу позвонил тебе. Мне хотелось тебя увидеть, а другого способа я не придумал.
– Ты вообще не спал в эту ночь?
– Я думал о прекрасном двойнике Роми Шнайдер. Ее зовут Пенелопой, она проводит каникулы с родителями в Чезенатико. Она сирена, околдовавшая меня своим голосом. Поэтому я не мог уснуть, – улыбаясь, ответил Андреа.
– Нельзя пускаться в путь, падая с ног от усталости, – рассудительно заметила Пенелопа, чувствуя себя страшно польщенной таким проявлением любви.
– Я умею быть осторожным. У меня не было ни малейшего желания попасть в аварию и никогда тебя больше не увидеть, – ответил Андреа.
Им подали рогалики и горячий кофе. Пенелопа откусила кусочек.
– Ешь и перестань на меня глазеть, – посоветовала она Андреа.
– Глаз не могу отвести от самой прекрасной девушки на свете.
– Какое счастье, что я не тщеславна! По сравнению с моей мамой я всего лишь гадкий утенок, – простодушно призналась Пенелопа.
Хозяин бара начал открывать зонтики. Его помощник принялся разравнивать граблями песок вокруг столиков. Андреа и Пенелопа поднялись со своих мест и стали прощаться.
– Позвони мне, когда вернешься в Милан, – попросила Пенелопа.
– Никуда не уезжай, я скоро опять к тебе приеду, – обещал Андреа.
Она проводила его взглядом, пока он удалялся на старенькой малолитражке, очень похожей на отцовскую машину. В семь с четвертью Пенелопа бесшумно вошла в дом и пробралась в свою комнату. Она бросилась на постель, обеими руками прижимая к себе подушку. После отъезда Андреа ей стало нестерпимо одиноко. Ее охватила грусть, мгновенно пролившаяся слезами. Это и есть любовь? Миг восторга, а дальше только слезы и печаль?!
Ей захотелось поведать кому-нибудь о своей любви. Подруги рассказывали свои любовные истории матерям, но для нее этот путь был закрыт. С Иреной вообще надо было держать ухо востро: Пенелопа инстинктивно догадывалась, что ее мать способна все испортить.
Если бы она рассказала матери, что влюблена в начинающего журналиста без гроша за душой, Ирена начала бы метать молнии и изрыгать пламя. А бабушки, которая поняла и утешила бы ее, больше не было. Конечно, она могла бы позвонить Софии или Донате… Но Пенелопа решила, что некоторые вещи невозможно рассказать по телефону. Надо будет дождаться возвращения в Милан. Зато прямо сейчас она может поговорить с Сандриной Дзоффоли. Сандрина верная подруга, она ее не выдаст.
Андреа позвонил через несколько дней. Все это время Пенелопа места себе не находила.
– Я сумел выбить внеочередной отпуск, – сказал он. – Мой друг из «Ресто дель Карлино» готов одолжить мне свою квартиру на Римском бульваре, возле Кооперативного общества.
– Когда ты приедешь? – всполошилась Пенелопа.
– На будущей неделе. Пробудем вместе до самого феррагосто.[8]
Она поверить не могла своему счастью. Каждое утро они без помех будут встречаться на пляже: ее родители перестали ходить на море, соблюдая траур.
Папа работал в саду, мама заготавливала соленья на зиму. А Пенелопа до завтрака была свободна, как ветер. Вместе с Андреа она плавала, загорала в море на надувном матрасе, говорила и слушала, когда говорил он. У них всегда находилась тема для разговора. Андреа рассказывал ей о местечке, где родился, о своем отце, который погиб под струей расплавленной стали, спасая товарища, о своем старшем брате, живущем в Риме и женатом на богатой наследнице, о бабушке Стелле, матери его отца, всегда носившей траур и всегда по-доброму относившейся к детям и внукам.
Пенелопа рассказала ему о Донате и Софии, своих закадычных подругах, о рождественских каникулах, проведенных в Катании, в доме родных ее отца, о бабушке Диомире, о своем желании когда-нибудь встретить музыканта, который согласился бы послушать ее песни.
– Как-нибудь познакомлю тебя с Данко, – пообещал Андреа.
– С каким Данко? С тем, который написал «Ромашки для тебя» и «Целуй меня, колдунья»? – восторженно спросила Пенелопа.
– Он мой друг. Он будет почетным гостем в ночном клубе в Виллальте, – объяснил Андреа.
– Не могу поверить, что ты знаком с Данко. Для меня Данко – это легенда.
– Я тебя с ним обязательно познакомлю. Однажды вечером, заручившись помощью Сандрины, Пенелопа вымолила у родителей разрешение вернуться попозже. Андреа обещал отвезти ее в Виллальту, в ночной клуб, где в этот вечер должен был появиться Данко.
– Возвращайся не позже полуночи, – предупредила Ирена.
После долгих уговоров Пенелопе было разрешено вернуться в час ночи.
