салфетку. Ароматный вермут был налит в изящный хрустальный графин, рядом с ним стояли два хрустальных бокала на тонких ножках и вазочка с лимонным печеньем, которое испекла Джильда. Сбоку стояла чашка с дымящимся травяным отваром для Эстер.
— Ваш отвар, синьора. — Горничная протянула чашку хозяйке.
— Оставь его на столе, — сказала Эстер, откидывая плед и собираясь встать.
— Синьора заболеет, если ты будешь поить ее этой бурдой, — добродушно пошутил священник.
Девушка покраснела, а монсеньор передвинул кресло и помог Эстер устроиться за столом.
— Все хорошо, Анджелина. Можешь идти, — сказала ей Эстер, чувствуя небольшое головокружение, которое было результатом не только слабости, но и волнения, вызванного их разговором.
— Ты не ответила на мой вопрос, — повторил монсеньор, когда они снова остались одни.
Эстер ощутила легкую дрожь и потуже запахнула халат, потом немного отпила из чашки.
— Это в самом деле необходимо? — спросила она наконец, глядя ему в глаза.
— Боже всемогущий! — воскликнул мужчина.
В волнении он отошел к перилам беседки, несколько мгновений о чем-то размышлял, затем повернулся и тихо спросил:
— Это наша дочь?
Эстер порозовела от гордости:
— Эдисон решил назвать ее Лолой. Ты знаешь его страсть к опере: сначала Валли, а теперь Лола.
— А ты как хотела бы назвать ее? — выдохнул он.
— Я назвала бы ее Джойя — радость. Потому что ее зачали в радости. Но ты будешь крестить ее с именем, которое выбрал Эдисон.
Монсеньор кивнул.
— Я люблю тебя, — призналась Эстер, опустив глаза.
— И я тебя люблю. Один бог знает, чего мне стоит это чувство. — Его сильный и решительный голос дрогнул, когда он произнес эти слова.
Глава 4
Удары колокола на колокольне ближайшей церкви прогнали остатки сна. В полутьме спальни Эстер открыла глаза и поняла, что проспала всю вторую половину дня. Спокойный и глубокий сон вызвала валериана, которую прописал доктор Поцци.
Колокольный звон заглушили звонкие голоса детей. Несколько дней назад муж увез их в Милан, чтобы она могла оправиться от недавних родов. Теперь они вернулись. Эстер спросила себя, с ними ли Эдисон, и позвонила в колокольчик, чтобы позвать горничную: нужно привести себя в порядок, перед тем как дети ворвутся в комнату.
Анджелина вошла и открыла жалюзи, впустив в комнату солнечный свет.
— Синьора хорошо отдохнула? — заботливо спросила она.
— Прекрасно, — ответила Эстер, вставая с постели. — А мой муж?.. — Она не закончила фразу.
— Он приехал. И с ним дети. Он спросил о вас, и я ответила, что вы отдыхаете.
— Как малышка?
— Она быстро растет. Няня взвесила ее сегодня. Малышка прибавила сорок граммов. — Анджелина говорила с такой гордостью, словно речь шла о ее собственном ребенке.
Эстер накинула на себя халат и направилась в ванную.
— Приготовь мне голубое шелковое платье, — распорядилась она. — Я хочу сегодня спуститься к ужину. Пора семье возвращаться к прежним привычкам.
От недостатка кислорода в крови она сильно потела. Дыхание ее было коротким и прерывистым из-за отеков, накопившихся во время беременности. Но ничего, еще месяц, и все вернется к норме. Даже сердце, которое время от времени дает перебои. А пока что нужно терпеть.
Эстер с блаженством погрузилась в теплую воду ванны, намылилась и закрыла глаза. Тут же ее воображение нарисовало ей его лицо.
«Себастьяно», — прошептала она вполголоса, и улыбка мгновенно сменилась слезами.
— Помочь вам, синьора? — заботливо спросила Анджелина, возникнув на пороге.
Эстер плеснула водой на лицо, чтобы смыть слезы, и завернулась в полотенце.
— Дети уже ворвались в вашу комнату, — сообщила ей горничная.
В гардеробной Анджелина помогла ей одеться и причесаться. Эстер слегка припудрила лицо и облизнула губы кончиком языка, отметив про себя, что они уже не выглядят такими бескровными. Она машинально проверила, прямо ли идет стрелка шелковых чулок. С помощью этих привычных движений Эстер старалась отвлечься от снедающей ее тревоги. Потом вошла в спальню.
Эмилиано первым заметил мать. Он бросился навстречу и порывисто обнял ее. Эстер ласково провела рукой по его волнистым волосам. Валли, не замечая ничего вокруг, упоенно рылась в шкатулке с драгоценностями. Неожиданно девочка почувствовала на себе строгий материнский взгляд и с виноватым видом закрыла шкатулку. Подойдя к Эстер, она поцеловала ее в щеку.
— Как прошла неделя в городе? — осведомилась Эстер, с досадой глядя на младшего сына: тот с выражением восторга на рожице прыгал на кровати. — Джанни, слезь с моей кровати, — наконец не выдержала она.
— Мама, я сдал все экзамены, — сообщил ей Эмилиано. — И все на «отлично».
— Я в тебе никогда не сомневалась, — ответила Эстер, довольная сыном.
На красивом лице мальчика появилась бледная улыбка. Он чувствовал себя немного разочарованным, потому что ожидал от матери бурной радости и похвал за свои успехи в учебе.
— И я сдала все экзамены! — воскликнула Валли, требуя внимания к себе.
— И я! И я! — завопил Джанни, который, несмотря на материнские предупреждения, снова принялся прыгать, заставляя скрипеть пружины матраца. — Эмилиано пойдет в первый класс гимназии, а я — в первый начальной школы, — заявил он.
Эстер рассеянно кивнула ему и укоризненно посмотрела на дочь.
— Ты же знаешь, что нельзя рыться в моих вещах, — сказала она.
— Я видела Лолу, — попыталась девочка отвлечь ее от неприятного разговора.
— Не заговаривай мне зубы, — оборвала мать.
— Она маленькая и некрасивая, — упрямо твердила Валли.
— Ты тоже была маленькая и некрасивая, когда тебе была неделя от роду, — объяснила Эстер, смягчившись.
— И такой же некрасивой осталась, — поддразнил ее Джанни, продолжая скакать на кровати.
Валли подошла к брату и влепила ему затрещину. Джанни издал пронзительный визг и, спрыгнув на пол, яростно набросился на сестру.
— Хватит, довольно! — приказала Эстер, с помощью Эмилиано разнимая драчунов.
Потом позвонила в колокольчик, вызывая горничную.
— Анджелина, скажи мадемуазель, пусть немедленно придет и заберет детей, — взмолилась она.
Нескольких минут с детьми хватило, чтобы утомить ее.
— Мадемуазель не приехала, — сказала Анджелина.
— Где же она? — удивилась Эстер.
— Бедняжки Ювет больше нет, — признался Эмилиано.
— Как это — больше нет? — забеспокоилась Эстер.
— Папа выставил ее за дверь. Это случилось в Милане несколько дней назад. Она ушла и унесла с собой пару бутылок бренди из папиного запаса.
Эстер обессиленно опустилась в кресло.
— Боже мой! — воскликнула она с отчаянием потерпевшего крушение, который видит, как уплывает
