– Это они голос пробуют. Не замай!.. Откукарекают свое и за дело возьмутся.
– А если бы он урядника смазал из револьвера? Это как, тоже кукареканье?
– Им, видите ли, дай свободу выражаться! Испорченная молодежь.
– А все Запад мутит. Весь соблазн оттуда.
– Известное дело – Европа.
– Нет, скажите на милость! Дайте им мнение свое высказать! А ты заслужил такое право? Где? В каком заведении? У нас государство… Порядок то есть…
– Шебуршат ребятки… Потому как выпить не на что.
– Человек за идею пошел… Социалист! А ты выпивку! Тьфу!
– А ты мне поднеси… Я те такое наговорю, что про весь сицилизм забудешь…
– Разболтанность…
– Глупость наша, и больше ничего.
– И откуда такие личности взялись? Суд закрытый, публика отборная.
– Подставные, не видишь, что ли?
Раздается звонок.
Публика входит в зал, занимает места.
Вдруг зычный окрик:
– Встать! Суд идет.
Все встают.
Входят судьи, стоя зачитывают приговор:
– «Именем его Императорского Величества Самодержца Великой и Малой Руси и прочая и прочая выездная сессия Московского губернского военно-окружного суда, рассмотрев дело бывшего студента Михаила Васильевича Филимонова, обвиняющегося по приказу генерал-губернатора в покушении на жизнь шуйского урядника Репина Федора Ивановича, признала подсудимого Филимонова Михаила Васильевича виновным и на основании положения о чрезвычайных мерах по пресечению беспорядков и смуты, подписанного его Императорским Величеством, постановил: приговорить Филимонова Михаила Васильевича к смертной казни через повешение.
Председатель военно-полевого суда
Полковник от инфантерии – Васильев».
– Ну что ж, посмотрим! – сказал Твердохлебов и быстро пошел к проходу. Муся еле поспевает за ним.
Почтовая контора. Твердохлебов, облокотясь на полок, пишет телеграмму на фирменном бланке депутата Думы. В левом верхнем углу типографским шрифтом отпечатано «Таврический дворец». Он быстрым размашистым почерком пишет:
«Срочно. Москва. Генерал-губернатору Гершельману. Владимирским судом приговорен к смерти бывший студент Михаил Филимонов. По прошению матери его обращаюсь к вам и умоляю смягчить приговор ради несчастной матери его. Помогите. Член Г.Думы Твердохлебов».
Газета «Биржевые ведомости» на столе у премьер-министра Столыпина. Красивый, гладко зачесанный, в прекрасном костюме, в очках в тонкой золотой оправе, Столыпин читает заметку:
«В кулуарах, как мы уже передавали, от члена Г.Думы Твердохлебова получена телеграмма, в которой сообщается об ужасной судебной ошибке, допущенной владимирским военным судом».
В дверь входит в новеньком мундире молодой адъютант:
– Петр Аркадьевич, к вам председатель Думы Хомяков.
– Зови!
Адъютант скрывается за дверью с надписью «Премьер-министр П.А.Столыпин».
Хомяков входит озабоченный, чуть горбясь, пожимает протянутую руку Столыпина и, узнав «Биржевые ведомости» с судебной заметкой, начинает без обиняков:
– Неприятный скандал… Левые депутаты волнуются. Требуют провести расследование.
– А что с этим подсудимым? Покушался он или нет?
– По-видимому, наговор… Показывал некий Быков, а потом отрекся. Шума испугался, – усмехнулся Хомяков. – Так что следователи не могли найти даже подходящего свидетеля.
– Ослы! А кто этот Филимонов?
– Социал-демократ… Опасный пропагандист.
– Ослы в квадрате.
– Пресса шумит. Что будем делать?
– А что ж тут делать? Прессу надо успокоить. Приготовьте телеграмму об отмене приговора… На имя московского генерал-губернатора… А я подпишу.
– Телеграмма уже готова. – Хомяков вынимает из портфеля телеграмму и кладет на стол Столыпину.
