нее в подарок письма Екатерины II Фальконе. Все остальное не представляло в глазах баронессы ценности. В 1865 году архив Фальконе-Колло поступит по завещанию в ближайший от былого места жительства Мари Анн музей — в Нанси. Сколько при этом будет утеряно, недобрано, уничтожено — теперь не определить.
Годы… Ровно двести лет, которые прошли с начала работы Колло над головой Медного всадника. Два нелегких столетия. Декабристы, залп «Авроры», блокада Ленинграда — все около него и с ним. И по-прежнему в промозглых сумерках ленинградской осени кто-то останавливается у подножья Камня-Грома, завороженный рывком коня, летящей фигурой всадника, его лицом, суровым и мягким, жестоким и сильным, увлеченным и непреклонным. Лицом, которое каждому раскрывается иными чертами, иным звучанием характера Петра. Голова Медного Всадника — работа Мари Анн Колло.
Последняя дочь
Она могла предотвратить Отечественную войну 1812 года, спасти Москву от пожара и Наполеоновскую армию от разгрома, сотни тысяч русских и французских солдат от гибели, цветущую дворянскую Россию от судьбы «Вишневого сада». Если бы — если бы чуть иначе сложилась ее судьба: это ее, младшую дочь российского императора Павла I, Наполеон Бонапарт мечтал увидеть французской императрицей, супругой, матерью его «орлят».
Когда Анна Павловна, спустя несколько лет, стала голландской королевой, никто из ее новых подданных не мог поверить, что не говорила от рождения на их языке — так легко и в совершенстве им овладела — и не росла среди их искусств, живописи, которую блестяще знала. Их обожаемая королева Анна — иначе в голландской истории ее не называли — разбиралась в теориях мыслителей-изгнанников Декарта, Спинозы, Бейля, которым Нидерланды дали приют. И как гордилась местными коренными математиками, астрономами, физиками — от изобретателя подзорной трубы Ансена до Шнелля, Хюйгенса и географа Меркатора. А чего стоила одна ее беглая речь на местных диалектах, позволявшая королеве так непринужденно общаться со всеми — от крестьян и бюргеров до самых высоких придворных.
И при всем том никому не высказываемая, как бы потаенная привязанность к оставленной родине. Это королева Анна убедила супруга, нидерландского короля и великого герцога Люксембургского Вильгельма (Вилима) начать коллекционировать голландскую живопись, а овдовев, также убедила своего любимого брата Николая I приобрести по самой низкой цене это королевское собрание для Эрмитажа, именно и только для Эрмитажа.
Память о королеве, сохраняющаяся и поныне. Причем только в инвентарных книгах лучшего музея страны. В исторических справочниках, начиная с всеведущего энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, сведений об Анне Павловне нет. Жизнь, деятельность, труды — все осталось за бортом нашей памяти. Поэтому, когда во время последнего визита Российского Президента в Голландию вспомнили о национальных связях двух стран, все СМИ ограничились указанием, что ныне здравствующая королева Беатрикс двоюродная правнучка самого Николая I. Обожаемая голландцами Анна Павловна оказалась лишней, хотя именно сейчас, в 2007 г. исполняется 212 лет со дня ее рождения и 142 лет со дня смерти.
…Это был сложный год для русской царствующей семьи — 1795-й. Явно нарастающее недомогание Екатерина II — головокружения, частые обмороки. Сватовство второго ее внука — Константина Павловича. Императрица уже успела женить будущего Александра I, которого хотела видеть своим преемником в обход все более раздражавшего ее Павла. На один январь приходится не только приезд невесты, принцессы Саксен-Кобургской Анны Федоровны, но и рождение еще одной внучки (шестой! при восьмерых внуках), которую императрица захочет наречь Анной в честь старшей дочери Петра Великого, основательницы их рода. А между рождением «Мадам Анны», по выражению императрицы, и ее крестинами — смерть предыдущей внучки — Ольги Павловны.
Императрица сообщает в письме своему постоянному корреспонденту тех лет барону Д. Гриму, что девочка поразила врача и повивальных бабок своими размерами — 1 аршин и вершок роста и соответственный вес. Но этого мало. «Мадам Анна» не закричала при рождении и вообще за первую неделю не заплакала и не издала ни одного звука, только смотрела спокойными голубыми глазами и «кажется, улыбалась».
Такой спокойный нрав позволил вынести великую княжну на бракосочетание ее старшего брата Константина Павловича в придворную церковь, где «с великой княжной ознакомилось общество», опять-таки по словам бабки. И побывать на обряде крещения родившегося годом позже нее будущего Николая I. Они так и останутся на всю жизнь самыми близкими друзьями, погодки брат и сестра. Двумя годами позже к ним присоединится последний ребенок Павла I — Михаил Павлович.
Она не могла помнить отца, но всю жизнь досадовала на младенческую память, так мало сохранившую воспоминаний о нем. Его гибель отдает великую княжну в руки матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, и отсюда то классическое для девочки образование, которое Анна Павловна получает. Никаких развлечений. Самое ограниченное число нарядов, о которых заботятся мать и воспитательница без ее участия. Гимнастика. Прогулки на свежем воздухе. Чтение. Языки и «часы для раздумий», которые полагались каждой юной особе. Железной рукой воспитательницы подавлялись «тщеславие, властолюбие, бездельничанье и леность». Анне Павловне были знакомы все виды рукоделий, поделок, даже кулинарные рецепты и, во всяком случае, умение составлять столовое меню и заботиться о саде — предмет особенного увлечения вдовствующей императрицы.
Арман-Огюст-Луи де Коленкур, герцог Винченцы, французский дипломат, заменил при петербургском дворе герцога Ровиго и сумел стать доверенным лицом обоих императоров — французского, на службе у которого состоял, и русского, при дворе которого представлял Французскую империю. По мере усложнения отношений между обоими венценосцами, де Коленкур усиленно поддерживает идею брака между их домами.
Мысль о разводе с императрицей Жозефиной впервые посещает Наполеона еще в 1799 году. Предположения о новом браке побуждают ускорить затянувшийся процесс. Несмотря на отчаянное сопротивление Жозефины, развод состоится в декабре 1809 года, и переговоры с русским двором становятся вполне конкретными.
У императора есть две сестры, о замужестве которых может идти речь. Екатерина Павловна, старшая и нежно им любимая, и Анна Павловна. Первой был уже 21 год, второй — 15 лет. С Екатериной Александр не мыслил себе жизни врозь. Любой ценой хотел оставить при своем дворе. В отношении нее Талейран уже двумя годами раньше пытался зондировать почву, «чтобы укрепить династию и деяния императора новым брачным союзом».
Александр I находит выход, который должен был обмануть «корсиканского разбойника»: Екатерина Павловна срочно венчается со своим двоюродным братом, родным племянником вдовствующей императрицы Марии Федоровны Георгом, принцем Ольденбургским, состоявшим на русской службе. Принц был эстляндским, тверским, новгородским и ярославским генерал- губернатором, а с 1809 года еще и главным директором путей сообщения. Была ранняя весна 1809 года.
Коленкур подробно описывает возможную невесту: «Она высока для своих лет. У нее прекрасные глаза, нежное выражение лица, любезная и приятная наружность, и хотя она не красавица, но взор ее полон доброты. Нрав ее тих и, говорят, очень скромен. Доброте ее отдают предпочтение перед умом… Как все великие княжны, она прекрасно воспитана и образована. Она уже умеет держать себя, как подобает принцессе, и обладает тактом и уверенностью, необходимыми при дворе… Подобно братьям, она походит на мать. Все обещает, что она унаследует ее поступь и формы».
Подобный портрет как нельзя больше устраивает Наполеона. Сватовство приобретает официальный характер. У невесты, судя по всему, нет никаких возражений, как их, впрочем, не было и у ее старшей сестры. Хотя Екатерина Павловна и не выражала вслух своих соображений. В этом случае молчаливое согласие Александра и невесты наталкивается на отчаянный отпор действующей с особенной энергией вдовствующей императрицы. Она видит не французскую империю, но только «корсиканского людоеда»: «Бедняжке Анетт придется стать жертвой, обреченной на заклание во имя блага государства. Ибо какой будет жизнь этого несчастного ребенка, отданного преступнику, для которого нет ничего святого и который ни перед чем не останавливается, потому что он не верует в Бога… Что она увидит, что услышит в этой школе злодейства и порока?»
Понимал ли Александр I, что может значить его отказ для государства, к каким последствиям неизбежно приведет при взрывном темпераменте Наполеона? Туманные рассуждения о молодости великой княжны и о возможности сватовства не ранее чем через два года, привели к результату, которого так хотели избежать дипломаты. 23 января 1810 года Наполеон получил формальный отказ и — поход на Россию был окончательно предрешен. Супругой «корсиканского людоеда» стала дочь германского императора Мария-Луиза. Венский двор мысли о недостаточной нравственности «корсиканского людоеда» не остановили.
Граф де Коленкур до конца своих дней продолжал сожалеть о несостоявшемся союзе. Но и Александр I со своей стороны не изменил доброго отношения к герцогу Виченцы. Между тем во время Отечественной войны дипломат побывал вместе с Наполеоном в Москве, вернулся в Париж, в 1813 году присутствовал в Праге на конгрессе, зафиксировавшем отделение Австрии от Наполеона. Считается, что именно его усилиями Наполеону был предоставлен для ссылки остров Эльба, чего де Коленкур тайно добился от Александра I. После возвращения Людовика XVIII дипломат был записан в число изгнанников, но помилован опять-таки по настоянию неизменно ему благоволившего русского императора.
Теперь ситуация с замужеством Анны Павловны резко меняется. Александр сам должен подыскивать ей супруга. Проезжая через Гаагу, император Александр обращает внимание на принца Виллема (Вильгельма) и приглашает его посетить Петербург. Принц был выучеником военной Берлинской академии, занятия в которой продолжил в Оксфорде. В 1811 году он вступил в испанскую армию, под знаменами которой отличился в битве при Ватерлоо, и на этот раз русский император напрямую предложил ему руку своей сестры. Согласие было дано не сразу, голландский король явно колебался, пока, наконец, не определил судьбу сына.
Свадьба состоялась в Петербурге в начале 1816 года. Через несколько месяцев молодые уехали на родину супруга. Затянувшиеся свадебные торжества происходили в том числе и в Павловске, где впервые публично прозвучала поэзия юного Пушкина. Выход в свет пушкинской поэзии оказался достаточно неожиданным и необычным.
Стихи для праздника вдовствующая императрица заказала хорошему поэту Ю.А. Нелединскому-Мелецкому. По какой-то причине тот выполнить заказа не смог. На помощь пришел Н.М. Карамзин, посоветовавший обратиться за помощью к лицеисту Александру Пушкину. Нелединский-Мелецкий послушал совета, отправился в Царское Село и через два часа вернулся с пушкинскими стихами «Принцу Оранскому».
Вдовствующая императрица тяжело расстается с дочерью: «Ты улетаешь в клетку, которая навсегда свяжет твои крылья». На слова матери Анна Павловна ответит: «Мне тяжело терять всех вас, но я уезжаю в свой дом — таков закон природы». И Голландия действительно становится ее домом, к тому же в течение первых же двух лет замужества принцесса, как ее теперь будут называть, Анна приносит двух сыновей. Старший получает имя в честь отца, второй — Александра в честь старшего брата принцессы.
У супругов складываются очень добрые отношения и принц Виллим, чтобы доставить жене удовольствие, дарит ей «на родины» тот самый домик в Заандеме, где больше века назад жил и работал ее прадед Петр Великий под именем десятника Петра Михайлова. Анна Павловна приводит это скромное жилище в то состояние, в каком в 2005 году его находит Президент России. Простую обстановку дополнили только хорошие, современные Петру портреты.
Европейские дипломаты пишут в своих донесениях о том, что русская принцесса сумела сообщить голландскому двору изысканность и культуру самых богатых европейских дворов. Не ломая сложившихся здесь привычек, она осторожно, но настойчиво их дополняет, и одним из таких новшеств становятся концерты привезенных Анной Павловной с собой из России певчих (великая княжна не изменила православного вероисповедания) и музыкантов. Таким неожиданным открытием становятся концерты инструменталиста, певца и композитора Александра Варламова.
Александр Варламов с детства оказался в придворной певческой капелле. Руководивший капеллой знаменитый Бортнянский с самого начала отличал одаренного ученика, который самоучкой овладел и скрипкой, и виолончелью, и фортепьяно, и уж совсем неожиданно — гитарой. Именно Бортнянский порекомендует своего питомца ко двору Анны Павловны. Восемнадцатилетний Варламов становится в Брюсселе учителем певчих принцессы, но главное — получает возможность концертировать сам. Он выступает в местных залах как певец и как гитарист. Среди многочисленных восторженных рецензий в брюссельских газетах появятся и такие строки: «Чистота и беглость игры его на мелодическом инструменте, для многих слушателей неизвестном, возбудили громкие и продолжительные рукоплескания». Во Франции подлинной сенсацией становится исполнение Варламовым вариации для скрипки Роде в переложении для гитары русского музыканта Андрея Сихры. Варламов становится настоящей знаменитостью.
