гарантии, что они смогут навсегда удержать язык за зубами. А сделать так, чтобы после возвращения сразу со всеми десятью произошел какой-нибудь несчастный случай… Нерационально. Все-таки чертовски ценный человеческий материал. Во-вторых… Она сама ни за что на такое не согласна. Категорически намерена участвовать, — он хитро улыбнулся. — Полагаю, вы уже успели узнать ее характер…
Мазур постарался сохранять полнейшую бесстрастность — очень похоже, Папа уже кое-что знал об их отношениях, шила в мешке не утаишь. Вроде бы не выглядит рассерженным, но, поди, догадайся, что у него на уме. Этак, тьфу-тьфу-тьфу, и сам заполучишь в спальню рогатую гадюку… Или обойдется? В силу тех же вековых народных традиций? Натали о них кое-что рассказывала: здесь испокон веков смотрели сквозь пальцы на то, что незамужняя девушка вовсю хороводится с хахалями и даже порой от кого-то из них рожает. Это замужнюю, обнаружься измена, имеет право прикончить не только муж, но и близкий родственник. Будем надеяться, что она не врала, что Папа и в самом деле, как уверяют со всех сторон, большой приверженец старинных традиций…
— Да, — сказал Мазур с чувством, — если уж она вобьет что-то себе в голову…
— К тому же, как я уже говорил, очень умное решение с политической точки зрения… — сказал Папа. — И все-таки я беспокоюсь, самую чуточку — это как-никак не охота в джунглях, это серьезнее… Потому-то и понадобились вы. Ваша задача — ни во что происходящее не вмешиваться, там будет достаточно народу, чтобы справились и без вас. Вы будете охранять Натали, не отступая ни на шаг. Ваша единственная задача — охранять Натали. И постараться, чтобы она не лезла в первые ряды. Вряд ли это так уж сложно для человека с вашим опытом и подготовкой…
— В принципе, ничего особенно сложного, — сказал Мазур. — Но мне придется поставить в известность начальство…
— Просто поставить в известность или попросить разрешения? — прищурился Папа.
— Честное слово, не знаю, — сказал Мазур. — С одной стороны, у меня есть распоряжение выполнять все ваши приказы по части охраны и безопасности. С другой… Речь идет о рейде на территорию соседней страны. Что они решат, я, право, и не знаю… Сколько у меня времени?
— Сутки, — решительно сказал Папа. — И не более. Иначе придется, в соответствии с его расписанием вещания, ждать еще три дня. А время, мне подсказывает чутье, работает против нас… Вам придется куда-то съездить? На корабль? В посольство?
— В посольство, — сказал Мазур.
Не стоило посвящать Папу в свои секреты и уточнять, что подобную санкцию может дать и Лаврик. Вполне по его полномочиям — в конце концов, предстоит не шлепать президента соседней страны и не переворот там устраивать — всего-навсего слетать за полсотни километров от границы, прихватить этого радиохулигана и привезти сюда. Лаврика светить не стоит, ему еще здесь работать и работать, пусть и дальше пребывают в неведении, кто на деле руководит группой…
— Я понимаю, вы военный человек… — кивнул Папа. — Хорошо, идите. Пока будете ждать ответа, посмотрите снимки, — он подал Мазуру тоненькую папку. — Карты, снимки. Изучите место, где предстоит действовать. Если вам дадут санкцию, сэкономите время…
Раскрыв папку, Мазур глянул на лежавшую сверху фотографию — и моментально определил, что это аэрофотосъемка, и очень качественная. У Папы нет ни единого самолета, способного делать с приличной высоты снимки столь высокого качества — а вот у французов как раз есть, они здесь иногда садятся на дозаправку. Значит, и французские спецслужбы в игре. Мукузели и в самом деле смотрится серьезной угрозой, с которой решили развязаться, не теряя времени… Кто же сюда лезет? Американцы? Англичане? Ладно, в конце концов, не его забота — разгадывать подобные ребусы…
В гостиной у Лаврика он обнаружил прямо-таки идиллическую картину: на столике стояла бутылка вина и два бокала, сам Лаврик в вольной позе расположился на диванчике с гитарой и, перебирая струны, задушевно напевал:
Он уверял, что первое время пели именно так. Была у него привычка раскапывать давным-давно забытые песни — и не всегда идеологически выдержанные с точки зрения сегодняшней генеральной линии.
Амазонка Жюльетт, она же, среди своих, Жулька, безмятежно возлежала на этом же диванчике, положив голову на колени Лаврику, на сей раз она щеголяла не в форме, а в коротком алом платьице. «Панкратова на них нет», — подумал Мазур лениво.
Лаврик убрал пальцы с жалобно блямкнувших струн и уставился на Мазура со вполне предсказуемым удивлением.
— Ну, чего вылупился? — спросил Мазур по-русски. — Почетного легиона не видел?
— Аб-балдеть… — покрутил головой Лаврик. — Кажется, чего-то удостоен, награжден и назван молодцом… За вчерашний подвиг?
— А то, — сказал Мазур. — Отписываться тебе придется…
— Да знаю.
Жюльетт, лениво перекатив голову, протянула:
— Ребята, это невежливо: разговаривать при девушке на языке, которого она не понимает… Или тут военные тайны?
— Они самые, — сказал Мазур. — Вы же сами на службе, мадемуазель Жюльетт, должны понимать…
— Ну, тогда ладно, — сказала она так же лениво. — Выпьете потом с нами, Сирил? Правда, Констан — настоящий шансонье? Он мне только что объяснил, что поет сейчас старинную любовную балладу.
— Констан у нас — кладезь талантов… — проворчал Мазур. — Можно вас на минуту, шансонье?
Плотно прикрыв за собой дверь кабинета, Мазур помолчал, выразительно глядя на Лаврика. Тот сказал преспокойно:
— Валяй. «Жучков» я сегодня поискал. Опять нашелся один. Лягушатники шкодят, конечно — кто бы у Папы в охранке русский язык знал… Чисто.
— Нужно отправить срочный запрос, — сказал Мазур. — Папа собрался послать группу через границу, чтобы приперли оттуда сувенир в виде Мукузели. Предлагает соучаствовать. Потому что туда идет Натали и мне ее охранять…
— Так… — сказал Лаврик. — Интересные дела… Не надо никакого запроса. Благословляю. Если честью просят, надо сделать людям приятное, они тебе вон какую блямбу повесили…
— Уверен? — спросил Мазур. — Хватит твоей компетенции?
Лаврик прищурился:
— Абсолютно уверен. Потому что, скажу тебе по секрету, Папа делает работу за нас. Когда они собираются?
— Где-то через сутки, я так понял.
— Вот и прекрасно. Нас планировали бросить на это дело где-то через неделю. Потому что этого виртуоза эфира и в самом деле пора призвать к порядку… и допросить хорошенько. Так что можешь отправляться… Это у тебя, как я понимаю, цидулька на орден? Вот и запакуй ее вместе с орденом, а также свои железки и все, кроме бритвенных принадлежностей и шмоток. Потом отвезем в посольство.
— А на фига?
— Товарищ Панкратов в приказотворчество ударился, — сказал Лаврик с усмешкой. — Велено оставить при себе только бритвенные принадлежности и одежду, а все прочее сдать на хранение в посольство. Журавель домино пакует, матерясь — там же на коробке написано по-русски, где произведено.
