испачканные рубашки… Какие же тут корни?
— При чем тут рубашки! Вспоминай, у вас, часом, не передается семейная реликвия? Какой-нибудь старинный кинжал или сабля висит на стене? Одежда или книга, гравюра или просто предание?
— Да нет… — Давид подумал, пожал плечами, вспомнил тесную квартирку родителей с белеными стенами, телевизор, покрытый кружевной салфеточкой. — Какие там реликвии… Бедны были, как церковные крысы… Только вот это отцовское кольцо…
— Какое кольцо?! — подпрыгнул профессор. — Ну-ка, давай его сюда!
Давид, пожав плечами, стянул с мизинца серебряное кольцо, подаренное отцом на свадьбу, и передал ученому другу. Тот со знанием дела осмотрел ювелирное украшение и присвистнул:
— Джаз! Полосатый! Настоящий!
Машка моргнула:
— Почему — джаз?
Ученый поднял голову и тупо посмотрел на нее:
— Какой джаз? О чем вы говорите?
— Это не я. Это вы сказали «джаз». Сейчас, когда смотрели на кольцо.
— А! Это — не джаз! То есть — «джаз», арабское название камня, который греки называют ониксом, а евреи — халцедоном. Сейчас его еще называют агатом. Полупрозрачные полосатые породы, из которых в древности вырезали камеи, амулеты и печати. Очень красивые, потому что резчики использовали разные по цвету слои камня, чтобы получить выпуклое изображение.
Машка кивнула. Перед глазами возник небольшой уютный зал Зимнего дворца, украшенный позолотой и бордовыми драпировками, с небольшими круглыми столами-витринами на толстых резных ногах. Под массивными пирамидальными крышками на бархатных подушках рядком лежали удивительной красоты брошки, кулоны, перстни, табакерки, все — украшенные камеями. Отдельно красовалась огромная «Камея Гонзаго» — одинокая, как звезда, гордая и знаменитая…
Потомок династии золотых дел мастеров опять вооружился лупой, но теперь он рассматривал не уникальный камень, а его оправу. Переплетающиеся, почерневшие от времени цветы и листья чрезвычайно заинтересовали его, и он колдовал над затейливым узором, как над головоломкой. Откинул с плеч болтающиеся концы черно-белой клетчатой куфии, чтобы они не мешали смотреть, еще ниже наклонился над истонченной за века оправой. Наконец смуглое лицо осветилось голливудской белоснежной улыбкой, и он горделиво посмотрел на заинтригованных зрителей — точь-в-точь, как разгадыватель кроссвордов хвастается окружающим, сообщая об очередной победе:
— Ну-с, смотрите, это не просто перстень! Он с секретом!
— Каким? — простодушно удивился Давид. Ни о каком секрете никогда никто не говорил. Да и какой секрет может быть у простого перстня?
— Смотри! — Ружди поднес кольцо к самому носу владельца. — Что ты видишь? Белый полупрозрачный камень с голубоватыми разводами. Так?
— Так! — Давид чувствовал себя совершенным идиотом.
— А сейчас? — Тонкие ученые пальцы сделали какое-то неуловимое движение, как будто вывернули камень наизнанку, и потрясенным зрителям открылась его оборотная сторона — полупрозрачная белая поверхность, с выпуклой синей арабеской.
— Мать честная!
Сочетание матовой алебастровой поверхности и изящного ультрамаринового рисунка было настолько красивым, что зрители ахнули от восхищения. Ажурная серебряная оправа подчеркивала изысканную простоту и благородство кольца.
Вновь была извлечена лупа, и арабист погрузился в изучение сложного тонкого рисунка. Насмотрелся, насытился и отвалился, удовлетворенный, как вампир.
Всезнающим взглядом чекиста смерил владельца сокровища:
— Ну что, ты до сих пор будешь утверждать, что не имеешь к Абассидам никакого отношения?
Банковский служащий только моргал и прижимал к груди бледные лапки уличенного во всех смертных грехах.
— Это — печать Гаруна аль-Рашида. Не простая! Не государственная! Гораздо более значимая! — Следователь сделал паузу, подчеркивая значимость своих слов. — Личная печать, вырезанная на ониксе и спрятанная в перстне. Спрятанная, что говорит об особой функции этой печати. Какой? Это мы узнаем у специалистов, но само обнаружение этого сокровища… — Профессор развел руками, показывая, что у него нет слов. — Разумеется, подлинность ее надо установить официально, но я лично в этом не сомневаюсь.
Народ безмолвствовал.
Тогда ученый арабист изволил обратить внимание на молчащую аудиторию и тут же выяснил, что почтеннейшая публика крайне невежественна, а потому не только ничего не понимает, но даже позволяет себе сомневаться в правильности научных выводов.
Профессор Халед вздохнул и набрал в грудь побольше воздуха, как на семинаре:
— Повторяю, медленно и подробно. Во-первых — сам камень. Выбор его не случаен. Оникс, агат или джаз — это единственный минерал, с одной стороны, легко поддающийся обработке и вырезанию по нему, с другой стороны — достаточно твердый, чтобы использоваться для печатей и украшений. Поэтому еще со времен древних греков его использовали именно для этих целей. Кроме того, рисунок каждого камня — уникален, поэтому подделка невозможна. Кроме этого! Вы знаете, что по арабскому и еврейскому закону запрещены всякие изображения, поэтому в странах Востока особенно высоко ценились камни с природным рисунком, рисунком Аллаха. Причем, чтобы подчеркнуть красоту рисунка, древние арабские ювелиры резали камень поперек слоев, чтобы выявить все цветовое многообразие агата. Посмотрите на верхнюю часть печатки! Срез оникса идет поперек рисунка камня, а не вдоль слоев, как это делали в европейских странах. Поэтому я утверждаю, что камень обработан здесь, на Востоке. Это же подтверждает и цветочный орнамент оправы — единственный возможный на Востоке, потому что ислам запрещает изображения человека и животных. — Профессор обвел глазами аудиторию — все сидели, открывши рты. — Теперь посмотрите на внутреннюю сторону. Это — виньетка Гаруна аль-Рашида, его личная подпись, печать. У каждого султана и визиря была такая личная печать, как сейчас у врача или другого специалиста. Обратите внимание, как мудро поступил ювелир, когда выполнял требование заказчика — скромное внешне кольцо, не бросающееся в глаза, но хранящее в себе тайну. Это удобно и практично — печать всегда под рукой в буквальном смысле, но не бросается в глаза. Простой человек, вор, ни за что не обратил бы внимания на этот белый оникс, теряющийся среди великолепия драгоценных колец халифа. Печать скрыта внутри простого перстня, чтобы никто не догадался о подлинной ценности кольца и не украл его. Чтобы использовать печать, то есть применить власть халифа в своих интересах, надо знать секрет, спрятанный в оправе кольца, открыть его… Ты, конечно, ничего не знал?
— Понятия не имел! — выдохнул потрясенный Давид.
— Вот! Видите! С течением времени секрет забылся, и если бы дед не показывал мне в детстве такие вот ювелирные игрушки с замочками, я бы тоже не знал. Так что оно — подлинное. Поздравляю! — Он отдал кольцо растерявшемуся владельцу. — Так что ты, скорее всего, — потомок великого султана. Вы согласны со мной, госпожа Шахразада?
— Не сомневаюсь! — мрачно ответила жена. — Теперь понятна твоя тяга к гарему, Казанова!
— Гарун аль-Рашид прославился не только гаремом, — усмехнулся арабист и присел на корточки, подоткнув галабию. — Он был выдающимся политиком и поддерживал дипломатические отношения с европейскими монархами. Всем известно, что он подарил Карлу Великому слона, который чудом, живой, достиг Франции, вместе с ключами от Иерусалима, благословением патриарха и другими реликвиями.
— И это тоже есть, — с чувством подтвердила благоверная. — Уж что-что, а дипломатическая жилка в Давиде просто-таки бьет ключом.
— О да! — улыбаясь, подтвердил Ружди, обнимая свою жену. — Если бы не ты… Мы тебе обязаны по гроб жизни… — Он вдруг расчувствовался, подозрительно шмыгнул носом и, обняв сидевшего напротив друга, ткнулся ему в плечо.
Длинные концы куфии скрыли от посторонних глаз подробности душещипательной сцены.
